Трижды сын повторил свой крик,—

Ничего не слышит старик.

Стал тогда размышлять Нюсата:

«Как затмилась отцова судьба?

Если 6 здесь, где земля богата,

Не взрастили соседи хлеба,

Не вспорхнула б Хитару-птица.

Если б здесь не могла гнездиться,

То быка не повергла б в испуг.

Если б бык нас не сбросил вдруг,

Не скончался бы мой отец!»

К этой мысли придя наконец,

Красной плетью взмахнул он умело,

Из древесных она ремней,

Восемнадцать застежек на ней!

Препоясал могучее тело

Он березою, рослою, белой,

Вырвал лиственницу для опоры

И подумал: «Время приспело,

Чтоб свершить заповедное дело.

Перед тем как в землю зарою,

Я воздам почет властелину:

Серебром его плечи покрою

И покрою золотом спину».

Две полы завернул за кушак,

До локтей засучил рукава

И отправился юный смельчак,

Чтоб свои защитить права,

В государство китайского хана.

Шел и шел — и пришел утром рано

В государство китайского хана.

Во дворец он вступил старинный,

Молвил хану среди дворца:

«Ваши подданные повинны

В том, что я потерял отца.

Я теперь его в землю зарою,

Но сперва, как следует сыну,

Серебром его плечи покрою

И покрою золотом спину».

Согласился властитель державы

С ясной речью: «Мы были неправы,

Ведь на вашей земле мой народ

Сеет злаки из года в год.

Ты получишь в этот же день

Серебро и червонное злато.

Своего отца ты одень

В серебро и червонное злато.

Разукрась его тело богато

Да в могилу зарой в горький час.

А теперь я составлю указ,

И с тобой, лишь его составлю,

Наших поданных я отправлю».

Испугались люди Китая,

Нагрузили они, не считая,

На возы серебро и злато,

С ними вместе поехал Нюсата.

До китайских добравшись колосьев,

Яму вырыл он острой лопатой,

Рядом шапку дырявую бросив.

Удивляются люди Китая,

Серебро и злато кидая:

«Не наполнится шапка никак!»

Преподносят они кушак,

Расстилают шелк-чесучу,

Говорят с мольбой силачу:

«Нас, что ради посевов пришли,

Со своей не гоните земли!»

В путь пустились — и скрылись вдали.

Исполняя сыновний долг,

Дорогого отца Нюсата

Облачил в чесучу и шелк,

Облачил в серебро и злато,

Порубил он деревья лесные

Вместе с ветками, вместе с корнями

И сухие стволы, и сырые,—

И разжег высокое пламя.

Заплясал огонь, засверкал,

От огня отшатнулся Саргал,

Закричал: «Ой, смерть горяча!»

Побежал, и с его плеча

Стали падать шелк, чесуча,

Серебро и червонное злато.

Младший сын старика поймал

И воскликнул: «Я помню свято,

Что беда для всего живого,

Коль мертвец оживает снова».

Он отца поднимает опять,—

Он сейчас в огонь его бросит,—

Но отец умоляет-просит:

«Ты не должен меня сжигать,

Я не мертв, прости мне причуду,

Притворяться больше не буду!»

Так старик просил Соплячка,

Перетряхивая кисет.

Сын кивнул головой в ответ.

Нагрузили они быка

Шелком, золотом, серебром,

А потом уселись вдвоем

И быка погнали домой.

Так подумал Саргал седой:

«Младший сын у меня растет,

Для народа — броня-оплот.

Всех врагов одолеть он может,

Все напасти он уничтожит».

Облава на зверя

Было радостным возвращенье:

Младший сын испытанье прошел!

Вот хозяйка свое угощенье

На серебряный ставит стол,

Накрывает стол золотой,

Угощает питьем и едой.

Вот уселись они впятером:

Старики — за одним столом,