Жалко им,

Что Гэсэр от болезни умрет,

Но жалко им,

Что жена в изгнанье уйдет,

Золоченого дворца — украшение,

Всем суровым сердцам — укрощение.

В это время

Тумэн-Жаргалан, о муже скорбя.

Свое решенье приняла про себя.

Где бы ни жить — все равно дышать,

Где бы ни быть — под небом ходить.

Меня страдания не страшат,

Как в книге написано — тому и быть.

Стала она тайком, понемногу

Собираться в дорогу.

— Небо, — говорят, — знает,

Земля, — говорят, — болтает,

Земля, — говорят, — слухом полнится.—

Гэсэр лежит, не беспокоится,

Гэсэр лежит и болеет,

А народ Тумэн-Жаргалан жалеет.

Узнали день ее отъезда,

Узнали час ее отъезда,

Толпами ко дворцу валят повсеместно.

В последний раз на нее взглянуть,

В далекий путь ее проводить,

На прощанье ободрить как-нибудь,

Словами прощальными наградить.

Значит,

Не только мужчина весь в тревожных замыслах,

Значит,

И женщина вся в ожидании утомительном,

Оказалась Тумэн-Жаргалан и жалостливой,

Оказалась Тумэн-Жаргалан и решительной.

Безногих за ней на руках несут.

Слепых за ней поводыри ведут.

Провожая ее, бежит народ.

Руки тянутся к ней со всех сторон.

За одежду ее хватаются,

С царицей своей прощаются.

Плачет народ, прощаясь с нею.

Ожерелье она рвет с лебединой шеи.

Ожерелье она рвет тройное.

Рассыпает его над толпою.

Рассыпает горстями жемчуг,

Да слова прощальные шепчет.

Рассыпает она все сразу,

Изумруды, лалы, алмазы.

Только тот остается алмаз,

Что висит на реснице у глаз.

Люди ползают на коленях,

Собирают они каменья.

Люди ползают среди пыли,

Про царицу они забыли.

А она в это время ловко

Обернулась красной лисой,

Обернулась лисой-плутовкой

И исчезла среди лесов.

В миг, когда в лису превратилась,

На три видимости удалилась.

Во второе мгновенье ока,

Оказалась в стране далекой,

Но в стране той, чужой и дальней.

Приняла она вид нормальный.

И пешком в виде странницы бедной

По дороге пошла она.

Без еды идет, без обеда,

Без ночлега идет, без сна.

Где одна страна вдруг кончается,

Там другая страна начинается.

С каждым днем вокруг все темнее,

С каждым днем вокруг холоднее.

Очень сильно она голодала,

Очень сильно она страдала,

Очень сильно она измучилась,

Очень сильно она устала.

Стало солнце ее просвечивать,

Все точеные косточки видно.

Лунный свет стал ее просвечивать,

Даже тени ее не видно.

Но живая шла, не умершая,

И душа ее не уменьшилась.

Кровь струится в ней, как и прежде,

Сердце бьется в ней, как и прежде,

В этом сердце живет надежда.

Из далеких чуждых пределов,

Шепчет, шепчет жена Гэсэру:

— Уж ты витязь, могучий витязь,

Хорошо, что меня не видишь.

Далеко ушла, а есть мне нечего.

Даже солнце меня просвечивает.

Стала тонкой я, как тростиночка.

Стала легкой я, как былиночка.

Только сердце бьется, как прежде,

Только в сердце живет надежда.

По небесному указанью,

Как священная книга велит,

Ухожу я в это изгнанье,

Но уход мой тебя исцелит.

Наберешься опять ты силы,

Станет все, как и прежде было,

И баторы твои и луки.

Ты возьмешь оружие в руки.

Не забудь ты тогда меня,

Оседлай своего коня,

Злые силы все победи,

И меня ты освободи.

Так бредет она вдаль, качается,

Куда ветер холодный дует,

Вниз посмотрит она — печалится,

Вверх посмотрит она — горюет.

Назад посмотрит — вороны вьются,

Вперед посмотрит — слезы льются.

Из правого глаза слезинка — кап!

Образовался великий светлый Байкал.