Мы нехотя отстранились. В темных катькиных глазах я успела заметить быстро прячущуюся бесовскую искорку – наверное, отражение моей собственной. Соболев продолжал орать, даже не переводя дыхания. Я думаю, у него, для обеспечения эффективности управления трудовым коллективом, природа предусмотрела специальный орган, который во время крика вырабатывал кислород прямо внутри организма.
– И чего надрывается! – сказала Катька спокойным голосом. – Можно подумать, завод первый раз сроки срывает. Семенчуку он сам командировку до послезавтра подписывал. А на полигоне аварии – по две в неделю.
Катька в курсе всех институтских проблем. Мы раньше встречались с ней всего пару раз, на каких-то презентациях, но я знала про нее все, да и она про меня, похоже, тоже. Наверное, это дико, но я только что поняла, что испытываю к ней какие-то чувства, то ли родственные, то ли еще какие. В любом случае эти чувства оказались приятны. Их, мне кажется, не случилось бы, если бы они не были взаимными.
Вокруг автобуса собралась толпа добровольных помощников из числа членов делегации, ожидающих погрузки. Все беззвучно размахивали руками, открывали рты и тыкали пальцами в разных направлениях. Водитель, молоденький парнишка, ворочал рулем и так же беззвучно матерился. Наконец ему удалось впихнуть корму автобуса между двумя припаркованными лимузинами, благодаря чему машина оказалась направленной носом в сторону ворот. Члены еще немного помахали руками и полезли внутрь, занимать места возле окон на теневой стороне. Через дымчатые стекла виделось, как они долго выясняют между собой, с какой стороны ожидается солнце в движении, потом раскладывают на облюбованных сиденьях газетки и сумочки-визитки, потом лезут мимо таких же бедолаг к выходу – загружать чемоданы в багажный отсек.
– Все! – проорал в этот момент Соболев. Наступила закладывающая уши тишина. Заинструктированные лысоголовые панически бросились к двери в приемную. Один только главный бухгалтер, самый лысый и очкастый из всех, что-то лепеча, дергал непослушную молнию своей папки. «Это не срочно! Приеду – разберусь!» – стало ему ответом, и вложенная в эти слова руководящая энергия выдула его вслед остальным.
Я знала Соболева, как облупленного. Поэтому произошедшая с ним одновременно с хлопком двери перемена не оказалась для меня никакой неожиданностью. Только что наливавшийся багровой кровью босс сладко потянулся, вышел из-за стола, сделал пару слоновьих пируэтов посреди огромного кабинета и подлетел к нам. При приближении его обширной фигуры фаллосы в испуге задрожали в своих решетчатых стойках и плексигласовых ящиках.
– Ну что, девки, прокатимся в Лондон? – возопил он, облапив нас с Катериной и прижимая обеих к своему чреву. Его пятерни, припечатанные к нашим обтянутым юбками задницам, наверное, хорошо смотрелись снизу, через дымчатые стекла автобуса и витринные, от пола, окна кабинета.
– Милый, держи себя в руках, – сказала Катерина, имеющая больше прав и обязанностей, чем я. Эти слова вряд ли произвели бы благотворное действие, но она подкрепила их коротким тычком круглой коленкой в толстое соболевское бедро. «Ох!» – сказал президент и оторвался от нас на пристойное расстояние.
«Так вот оно что!» – обрадовался я. – «Значит, Катька тоже едет. Ну, тогда проще. Не придется валяться с этим кабаном в постели.»
Автобус внизу поплыл к воротам. Вслед за автобусом вырулила из ряда машин и встала напротив лестницы президентская «Вольво». Пора и нам.
Покидая приемную, Соболев, уже от двери, бросил Элке связку ключей:
– Элла, в комнату отдыха кого попало не води. Только проверенных.
Элка фыркнула, но ключи поймала.
…Лондон встретил лондонской погодой. Из Хитроу ехали на шикарном двухэтажном заказном экспрессе. Демократ Соболев любил время от времени побывать в народе. Народ, в большинстве впервые попавший за границу, пялился с высоты второго этажа на мокрые предместья и по очереди бегал знакомиться с автобусным туалетом. Несмотря на усилия кондиционера, в салоне висел стойкий аромат употребленных в полете напитков. Соболев сидел впереди, один на двух креслах, и через проход обсуждал с Алексеем Васильевичем, своим первым замом, тактику борьбы с американцами на предстоящих переговорах. Задача проста, как докторская колбаса – выколотить из партнеров как можно больше баксов на производство установочной серии нового носителя, первый летный экземпляр которого уже стоял в МИКе на Байконуре. Именно это, а вовсе не конференция, на которую ехали остальные члены, занимало сейчас президента.
Мы с Катей облюбовали пару кресел позади Соболева. Я чувствовала ее теплое бедро, плотно прижатое к моему. Кажется, мы говорили о том, как непривычны для нас, заядлых московских автомобилисток, левостороннее движение, отсутствие колдобин, простота правил, обилие дорожных указателей и удобство многоуровневых развязок. Прикрытая дамской сумочкой, на моей коленке покоилась тонкая катина ладонь – та самая, которой я час назад бешено отдалась в тесном самолетном туалете.
Между тем я потихоньку приходил в себя. Это оказалось не просто. Сначала шок, вызванный новизной ощущений женского тела, управляемого чужой мне женской личностью, затем бурный, опять же женский, роман. Обрушившаяся с утра на мою похмельную душу лавина чувств не давала возможности спокойно оценить ситуацию и заняться исполнением своей великой миссии. Честно говоря, я вспомнил о ней только в самолете, когда мы с Катькой, усталые и томные, возвращались из туалета к своим креслам в салоне бизнес-класса. Разрядка, вызванная оргазмом, как это ни странно, вернула меня на землю. Я по-прежнему не вмешивался в ход событий, предоставив своей милой хозяйке вытворять с нашим общим телом все, что ей заблагорассудится. Однако моя мысль теперь работала четко и целенаправленно, больше не отвлекаясь на продолжающийся обмен любовными знаками, которым все так же занимались девушки.
Сидя в мчащемся автобусе рядом с Катькой, я прислушивался к разговору Соболева с его замом и одновременно пытался понять, каким образом, по мнению Саваофа, обычная, хоть и хорошо устроенная, проститутка может изменить судьбу Вселенной. Определенные зацепки налицо. Во-первых, девушка состояла при ракетно-космическом боссе. Еще один, после Виталия, настоящий новый русский в моей жизни, деловой и агрессивный, сделавший себя сам. Сколотил капитал на нефти и бензине, затем скупил на корню хиреющий НИИ и в короткий срок в безнадежных российских условиях превратил его в такое же, как и он сам, агрессивное и процветающее предприятие. Не из тех, кто, заработав свои миллионы, сваливает до конца жизни греть пузо в Майами. Соболеву, видимо, интересен процесс, а не результат. Троцкист чертов. Специализация предприятия, которым владеет Соболев, не оставляет сомнения – Саваоф имеет в виду через него вытолкнуть человечество в космос. Только вот каким образом? Неужели же с помощью тех ракет, о которых Соболев будет базарить с американцами? Так это же обычные наши боевые «Тополя», слегка переделанные под вывод дешевых легких спутников на невысокие орбиты. Международный консорциум собирается с их помощью накрыть планету космическим Интернетом. И что же, это мероприятие поможет избежать конца света? И причем здесь я со всеми своими специфическими навыками? Я имею в виду навыки себя, как программиста, и своей хозяйки, как… Да черт с ней, пусть делает, что хочет. Неудобно, конечно, что я за ней подглядываю, но куда ж денешься. С другой стороны, все это даже интересно и, не стану кривить душой, чертовски приятно.
Судя по сегодняшней дате, с момента моего убийства прошло почти две недели. Факт, который стоит осмыслить. Почему Саваоф решил реплицировать меня в мозг этой девчонки именно сейчас, а не раньше или позже? Ну, положим, почему не позже, понятно – и так время поджимает. Упустишь момент – и вот он, конец света, здрасьте. А почему не раньше? Как мне кажется, мое загробное путешествие плюс саваофовский инструктаж вряд ли заняли в общей сложности больше двух суток. Во всяком случае, я ел за это время всего четыре раза. Почему бы сразу после того ужина с возлияниями не отправить меня на Землю? Или моя предыдущая реплика, царство ей небесное, настолько надралась, что Всевышний выдерживал ее две недели, чтобы спирт выветрился? Неисповедимы пути Господни. Может, дальше пойму, чего Он хотел добиться этой двухнедельной задержкой.
