Штаб домов погиб. Брей обнаружил, что не может связаться с Корбеком, Роуном или Гаунтом – и вообще ни с кем из начальства. Все работающие вокс‑линии были заняты бестолковой путаницей или коварным вещанием противника.

Брей принял ответственное решение, серьезнейшее в его карьере. Он вывел всех танитцев под своим командованием из палаток и велел окопаться на каменных пустырях, оставшихся еще с первых дней войны.

Это было тонкое, благоразумное решение. Гаунт тщательно обучал тактике, а Брей внимательно слушал. Движение вперед к вратам Сондара и площади Маршалов в трех километрах к югу было бы безрассудством, чтобы не сказать слабоумием. Оставаться на месте означало запереть себя в обширном складском секторе, который нельзя укрепить и защищать.

Каменные пустоши были как раз для Призраков. Здесь они могли окопаться, укрывшись, и создать обороноспособный фронт.

Словно в оправдание решения Брея минометный обстрел сровнял химзавод с землей через двадцать минут после отбытия танитцев. Передовые отряды зойканских штурмовиков вошли на пустырь через полчаса и полегли под обстрелом хорошо защищенных Призраков. В последующие часы люди Брея обстреляли и отбили наступление в общей сложности двух тысяч охряных солдат, а затем начали формировать линию сопротивления, блокирующую зойканское продвижение от Сондарских врат.

Тогда подтянулись зойканские танки, грохоча по разгромленным улицам, примыкающим к площади Маршалов. Это были легкие, быстрые машины, разработанные для поддержки пехоты, охряные, в панцирях, с пушками на основном корпусе, стреляющими парами мелкокалиберных снарядов. Брей благоразумно забрал все гранатометы и реактивные гранаты со складов, и его люди начали охоту за танками среди беспорядочных груд камней на пустыре, оставляя лазвинтовки в окопах, чтобы можно было носить гранатометы, целиться и стрелять реактивными гранатами. За три часа ожесточенного сражения они уничтожили два десятка машин. Дороги, ответвляющиеся от магистралей, горели, заваленные тушами уничтоженных танков, к моменту, когда более тяжелая бронетехника – массивные основные боевые танки и сверхтяжелые самоходные орудия – с грохотом подкатили к химзаводскому району.

Каффран обхватил руками противотанковый гранатомет и выпустил реактивную гранату, которая, он мог бы поклясться, попала аккурат в толстое жерло орудия приближающегося осадного танка, сорвав ему последовавшим взрывом башню. Пыль и обломки полетели на него, и он бросился к следующей стрелковой ячейке в сопровождении рядового Тригга, бегущего рядом с гранатами на поясе.

Каффран слышал, как неподалеку Брей выкрикивает приказы.

Он скользнул в канализационную трубу и зашлепал по щиколотку в грязи. Тригг что‑то кричал, но Каффран не особо вслушивался.

Пошел дождь. Лишенные Щита, внутренние трущобы оказались под ливнем. Пустошь превратилась в трясину маслянистой грязи за пятнадцать минут. Каффран добрался до развалин домов и выискивал хорошую точку для стрельбы. В ста метрах от него танитские гранатометы рявкали и плевались реактивными гранатами в надвигавшуюся с лязгом зойканскую армаду. Каждые несколько мгновений раздавался тяжелый удар и очередной выпущенный танками снаряд пролетал у них над головами.

Каффран насквозь промок. Дождь сократил видимость до тридцати метров. Он взобрался на обугленное кресло и подтянулся до верхнего окна, откуда было видно чуть лучше.

– Подкинь мне парочку «живчиков», – позвал он Тригга.

Тригг взвизгнул, как ошпаренный кот, и упал по частям, разрезанный вдоль пояса. Охряные штурмовики ворвались в развалины под Каффраном, яростно обстреливая все вокруг. Выстрел задел пояс с гранатами на Тригге, и взрыв вытолкнул Каффрана из здания и швырнул на щебенку снаружи.

Каффран карабкался вверх, когда с трех сторон на него бросились зойканцы. Вытащив танитский кинжал, он вонзил его ближайшему в смотровую щель шлема. Следующего сбил с ног ударом гранатомета, который использовал как дубину.

Еще один зойканец выстрелил в него и промазал.

Каффран откатился, выстрелив из гранатомета. Граната попала зойканцу в живот, пронесла двадцать метров по воздуху и разорвала на куски.

Раздался щелчок лазвыстрела, и зойканец, которого Каффран не заметил раньше, упал у него за спиной.

Он оглянулся.

Держа лазпистолет, который Каффран подарил ей, Тона Крийд выползла из укрытия и, быстро оглянувшись, убила еще одного двумя выстрелами.

Каффран схватил ее за руку, и они побежали в близлежащие трущобы, пока десятки штурмовиков приближались, обстреливая все на своем пути.

В тени трущобных руин Каффран взглянул на нее – два одинаково перемазанных сажей лица.

– Каффран, – представился он.

– Крийд, – ответила она.

Зойканцы окружали здание, обстреливая полуразрушенные стены.

– Приятно познакомиться, – сказал он.

Лифты успели довезти их до уровня Суб‑6, прежде чем в Нижнем хребте отключилась энергия и кабины, взвизгнув, замерли. Сажа и пыль просочились внутрь и порхали по гулкой шахте над ними.

Они на животах выползли из лифтов, чьи решетчатые двери застыли, не добравшись до очередного этажа, и оказались в слабо освещенном коридоре между водонапорными цехами.

Гаунт и Бвелт вытащили Патера из кабинки лифта на пол. Старик еле дышал и отказывался идти дальше.

Жильбер и его солдаты припустили по коридору с ружьями наготове. Даур стерег Каула, а Штурм пытался закурить сигару. Гризмунд и его офицеры, напряженные и бдительные, осматривались, держа наготове помповые ружья, которые забрали у убитых укавэгэшников.

– Где мы? – спросил Гаунт Бвелта.

– Уровень Суб‑6. Подульевая часть.

Гаунт кивнул.

– Нам нужно на лестницу.

Из влажного коридора донесся крик одного из ребят Жильбера, сообщавшего, что он нашел лестницу.

– Оставайся с ним и забери его, когда он сможет двигаться, – сказал Гаунт Бвелту, указав на еле дышащего Патера.

Он подошел к Гризмунду.

– Как только выберемся наверх, нужно, чтобы ты вернулся к своим.

Гризмунд кивнул.

– Я постараюсь. А когда доберусь до них – какую частоту будем использовать?

– Десять‑девяносто‑гамма, – ответил Гаунт. Это была старая гирканская частота. – Я пойду в Главный хребет и попробую восстановить Щит. Используй этот канал для связи. Кодовая фраза «Дядюшка Дерций».

– «Дядюшка Дерций»?

– Просто запомни, ладно?

Гризмунд снова кивнул.

– Конечно. И я не забуду ваших усилий сегодня, полковник‑комиссар.

– Ну так выберись и докажи, что я не зря все это затеял, – прорычал Гаунт. – Мне нужна вся мощь нармянской бронетанковой, чтобы удержать этот город.

Генерал Гризмунд и его люди поспешили вверх по ступеням.

– Похоже, ты командуешь, Гаунт, – язвительно заметил Штурм.

Гаунт обернулся.

– В отсутствие других командиров…

С физиономии Штурма сползли улыбка и румянец.

– Я все еще старший офицер Имперской Гвардии здесь, Ибрам Гаунт. Или ты забыл?

– Так давно я не слышал от вас приказов, Ночес Штурм, что, по‑видимому, – да, я забыл.

Двое мужчин стояли лицом к лицу в низком заплесневелом подземном коридоре. Гаунт на сей раз не собирался отступать.

– У нас нет выбора, дорогой комиссар‑полковник: полное тактическое отступление. Улей Вервун потерян. Такое случается. К этому пора привыкнуть.

– Может, ты привык. Может, у тебя больше опыта в бегстве, чем у меня.

– Ах ты, грязная скотина! – проскрежетал Жильбер, бросаясь вперед.

Гаунт ударил его в лицо, опрокинув на пол.

– Поднимайся и привыкай ко мне, Жильбер. Перед нами очень тяжелая задача, и мне нужны лучшие, кого может представить Вольпон.

Вольпонские солдаты собирались вокруг них, и даже Патер поднялся на ноги, чтобы лучше видеть.

– Щит нужно включить. Это первоочередная задача. Нам нужно добраться до вершины Хребта и выполнить ее. Прекратите драться со мной здесь и сейчас. У нас впереди еще будет возможность подраться.

Гаунт подал руку Жильберу. Огромный Аристократ поколебался, а затем принял руку, позволяя поднять себя.