– Ты бы хоть поел, дядька, – предложил Андрей.

– Прости, что разбудил, княже. Я того… В корчме на Ильиной улице перекусил. Сыт.

– Как хочешь.

Про успехи спрашивать Зверев не стал. И так было ясно, что Пахому ничего добыть не удалось.

Поутру холоп выскользнул за дверь опять же на голодный желудок. Зверев, вытянувшись на перине, приготовился к долгому ожиданию – но Пахом примчался еще до полудня, держа под мышкой внушительный сверток:

– Есть, княже! Уломал! Показали мне прачку одну со Старицкого подворья. Родичем я назвался прачки из-под Вереи да имя назвал: Настасья. Мне такую и показали. Страшная… Что жаба раздутая, и вся в прыщах. Ну а как за ворота с ней вышли, пожалился я, что боярин здешний сестру мою спортил. Обещал за ласку и подарки всякие, и избу новую с землей, и дитятю в знатности воспитать. А как понесла – то и не появляется больше. В общем, сказал, приворот хотим на обманщика этого сотворить, дабы любил до гроба и на иных не смотрел совсем. А знахарь, дескать, для того наговора портки ношеные охальника требует. Ох, княже, как она мою сестрицу жалела, как над бедою ее плакала! Ну прямо сердце у нее сжималось. Однако же по три алтына с пары портов истребовала. Я сказал, не ведаю, что за имя у боярина, сам не видел. Баба же токмо обрадовалась. Чем более, тем и лучше.

– Обмануть не могла?

– Дык, я ведь тогда на воротах стражнику их верну, – ухмыльнулся Пахом, – и на обман пожалуюсь. С меня какой спрос? За сестру радею! Да и добро не уношу, а возвертаю. Опять же суда ждать не стану, ноги унесу. А она, Настасья, останется.

Холоп поднял руку и уронил сверток на стол.

– А почему из-под Вереи? – поинтересовался Зверев. – С чего ты взял, что на подворье прачки верейские есть?

– Дык, Андрей Васильевич, откуда князь, оттуда и прислуга быть должна… – удивился дядька.

Естественно, холоп разбирался в родословных и землях здешних князей и бояр куда лучше Андрея. Может, Старицкий князь и вправду был откуда-то из-под Вереи. Странно только, что имение его за половину страны, а живет он здесь, в полном скрытой смуты Новгороде.

– Ладно… Сбегай на кухню, потребуй жаровню с углями ко мне в светелку. Скажи, мерзнет князь. Еще мне вода, естественно, потребуется и… маленький котелок.

Остаток дня выдался для Зверева долгим и жарким во всех смыслах этого слова. Каждые из одиннадцати принесенных прачкой порток следовало нагреть до кипения, чтобы скопившийся жир всплыл к поверхности, потом собрать немногочисленные пятнышки на нить, залить ее воском, разделить на две свечи, после чего выплеснуть старую воду, согреть новую, опять вскипятить, собрать, залить. Со всем этим юный чародей управился только к полуночи. А ведь с каждой из полученных свечей еще следовало провести обряд, просмотреть, что творится в жизни владельца каждых доставленных штанов, стараясь не упустить важного момента – но и не тратить слишком много времени…

Старания вознаградились успехом с седьмой попытки. Да что там успехом – настоящим триумфом! Заглянув в жизнь одного из княжеских бояр, Андрей увидел, что тот читает свиток, исписанный крупным, уверенным почерком.

«… что до зелья кудесника твоего, боярин, то изумительным по чаровыванию своему оное оказалось. Ныне четверо наперсников царских, самых близких к Иоанну, нам с исступлением в верности поклялись и всячески в делах наших способствовать берутся. Оных я беречь мыслю, дабы волю царским именем вещали, как дело до избрания престолонаследника дойдет. Ныне стряпуха дворцовая зелью поддалась и приказ, тебе ведомый, исполнить согласна. Поспешать потребно с тем приказом, ибо государь с царицей Настасьей на молебен в Рождественский монастырь собирается и не иначе, как к Покрову, отъедет…»

– Проклятие… – Андрей опустил ношву с водой, зевнул, отошел к окну. Небо уже начинало светиться, предвещая близкий восход. – Похоже, надобно нам, дядька, в Москву. Очередную дрязгу боярскую разгребать. Четверо самых близких… Кто же это быть может? А ну боярин Кошкин тоже их колдовству поддался? Хотя от любого приворота человека всегда отговорить можно. Только бы добраться до него вовремя. Сколько у нас дней до Покрова осталось?

– Да почитай, еще полтора месяца, княже. Даже более.

– Тогда, пожалуй, успеем. Обернемся с корабельщиком в княжество, урядимся по нашему с ним делу. Потом я сразу на корабль – и сюда. Возьму почтовых лошадей, через два дня в Москве буду. Пожалуй, должен успеть. Не все еще у заговорщиков сладилось, приказа отравить еще не дали. Скорее всего, Старицкий сперва сам должен в столицу перебраться. Ему в нужный момент важно быть в самой гуще событий. Успею. Должен успеть. Не то, пока мотаюсь, лед схватываться начнет. Пока не окрепнет, пути в княжество не будет. И застрянет наш уговор с Евграфом до самого Рождества. И то коли других бед не случится… В общем, нужно обернуться! – принял наконец решение Зверев. – Заговор заговором, а собственного дома забывать нельзя. Сожги все эти порты, чтобы следа не осталось. Глупо будет на такой мелочи попасться.

– Как же прочие свечи, Андрей Васильевич?

– Оставим, авось пригодится. Ничего более важного, чем то письмо, все равно не узнаем. – Зверев опять зевнул. – Собирайся, поехали на ушкуй. Пока плывем, отоспимся. Вниз по течению, да озеро… Два дня туда, три обратно, день там. Успею.

Пока тряпье, исходя вонючим дымом, перегорало на жаровне, пока хозяин, сочтя плату, выбирал гостям самых быстрых лошадей, пока их оседлали и навьючили – солнце уже успело подняться. Да еще почти час пути через рыбачью слободу. В общем, к причалу они подъехали уже ближе к полудню. К пустому причалу.

– Это еще что за японская сила? – изумленно повернул голову к Пахому Зверев.

– Да-а-а… Нет чегой-то ушкуя, Андрей Васильевич, – не менее изумленно ответил холоп.

Князь Сакульский задумчиво погладил рукоять сабли – но в таком деле не мог помочь даже самый лучший булатный клинок.

– Украли, что ли? Хотя как украдешь с командой…

– А может, местом ошиблись? – предположил малец, посланный с гостями, чтобы забрать скакунов.

– Место приметное. Вон вяз раздвоенный и лодка без дна. – Пахом спешился. – Я хозяина пристани поищу, княже. Не мог же он без платы судно отпустить? Вестимо, хоть чего, а ответить должен.

– Хорошо, – кивнул Андрей. – А я вперед-назад вдоль берега прокачусь. Вдруг и вправду мы дорогой ошиблись. Или Лучемир корабль переставил. С деда станется. Встретимся здесь. Коли меня и не будет, все равно не уходи. А то еще нам потеряться не хватает.

Когда ты верхом, расстояния становятся маленькими. За считанные минуты Андрей проскочил на полторы версты вниз вдоль протоки, почти до самого конца острова, потом на рысях вернулся назад, снова вглядываясь в стоящие у берегов корабли. Хотя, конечно, не заметить среди рыбацких баркасов величественный ушкуй было невозможно даже с первой попытки.

– Они ушли, – сообщил князю Пахом, когда Зверев вернулся к приметному месту. – Сказали хозяину, что ты, Андрей Васильевич, повелел им спуститься к Ладоге и ждать тебя там.

– Бред какой! Как повелел, когда?

– Я не знаю, княже, – пожал плечами холоп. – Как мог повелеть, через кого? Я ведь со двора сегодня не отлучался. И вечером тоже. А они ушли на рассвете, как паузок к борту пристал.

– Может, Евграфий чего перепутал? – Андрей задумчиво потер подбородок. – Чего тут сделаешь? Придется верхом в Ладогу скакать. Малой, до нее от Новгорода далеко?

– Коли верхом, с заводными, то за два дня поспеете. Али ночью доберетесь, коли ни себя, ни коней жалеть не станете… Токмо Михайло Андреевич залога попросит. Знамо дело, почти сто верст – это не три, как здесь. За скакунов боязно.

– Ладно, все едино никуда не денешься. Поехали обратно. Перекусим на постоялом дворе, пирогов прихватим, да и в путь. Только как я залог обратно получу, ежели коней в Ладоге оставлю?

– Дык, вестимо… Я с вами поскачу. Я и отдам, и за лошадьми присмотрю, чтобы не загнали. Али еще кого хозяин пошлет, коли забеспокоится.