При выходе пассажиры засуетились в обратном порядке. Давший маху толстяк застрял и Захару, как замыкающему, пришлось попотеть, выталкивая его наружу. От хаотичных телодвижений дверной проём автобуса дал слабину и, Захар, несмотря на лишнюю трату калорий, вылез легко с чувством исполненного долга.

Толстяки тут же сгрудились около входа в невзрачное здание, которое до первого этажа было облицовано дешёвой плиткой под голубой мрамор. На мелкую вывеску «Живодёрня» уже никто не обращал пристального внимания.

- Проходите…

- Нет. Нет, только после вас…

- Будьте любезны. Я вас прошу…

- А я вас…

Гомонили коллеги. И Захару ничего не оставалось, как поддержать корпоративный стиль. Тем более в двери неукоснительно подмаргивал видеонаблюдающий глаз.

- Феликс Янович, - вставил Захар. – Вы висите на «доске почёта», поэтому должны быть в первых рядах…

- Правильно… - одобрили коллеги. – Первое слово дороже второго.

Видеонаблюдающий глаз вспыхнул огоньком стоп-кадра и Феликс Янович, к сказанной оплошности «окрыляет» добавил неверный ход, потому что двинулся в здание с правой ноги. За ним с опаской вошли все остальные. По коридору, тянувшемуся, минут пять, если идти по нему вразвалочку, коллеги передвигались, естественно, молча, думая каждый о своём.

Захару было тяжелее всего. Во-первых, специфическая работа, к которой он ещё не успел привыкнуть. Деньги за неё платили приличные (наличные), но и спрос был особенный. Во-вторых, разношёрстный коллектив готовый при удобном случае подставить ножку. И, в-третьих, главное: этот избыточный вес, с которым невозможно было жить, и который, как брошенный в бездну якорь, всё время тянул ко дну. Совсем недавно окружающие люди завидовали Захару: мускулистое тело, извергающее мужскую силу, в глазах бьющая через край энергия, которая, как магнит притягивал взгляды женщин. Уверенность, которой можно только позавидовать.

«В миг всё испарилось, - подумал Захар. – Как утренний туман».

Оставшись без работы, Захар долгое время держался, надеясь, что после чёрной всегда придёт белая полоса. Кошелёк пустел, а долги наоборот, росли, как на дрожжах. Любимая девушка исчезла незаметно, как исчезает несбыточная мечта, прислав напоследок SMS, причём отстрелялась дуплетом: «извини, ухожу», «девочки, он такой лузер». Друзья стали немногословны и избегали встреч. Звонили только те, кто оказался в такой же ситуации, и лишь для того, чтобы поплакаться в жилетку. До виртуального пункта неудачников оставалась проехать всего одну автобусную остановку. Ему уже приветственно махала рукой группа лузеров, когда он, не дожидаясь конечной, спрыгнул с подножки. Его привлёк плакат, где по белому чёрной кириллицей было выведено.

«Для выполнения несложной работы требуются толстяки. Ученикам выплачивается стипендия».

На собеседовании над Захаром насмехались.

«Нужны тучные, так сказать, нагулявшие жирок особи под сто пятьдесят килограммов, а пришёл атлет».

Звонкий смех привлёк внимание начальника, который, излучая хорошее настроение, приказал «этого парня» взять, правда, с испытательным трёхмесячным сроком. А для набора необходимой массы новичку, в порядке исключения, выписали чек на предъявителя.

Захар из приверженца здорового образа жизни и рационального питания, превратился в бойца за лишний вес, у которого обжорство стало средством достижения намеченной цели, - в получении желаемых благ, как все знают (или догадываются), все средства хороши. После почти круглосуточного жевания, от которого сводило челюсть, Захар, как ритуал, исполнял соло на пустых кастрюлях, сковородках, плошках, ложках и прочей кухонной утвари. Претендент на должность в живодёрне, будто превратился в скульптора-вандала, которого так поразила статуя Давида, что он свихнулся, и, схватив строительный мастерок, как попало, стал набрасывать на неё куски жировой ткани. Вес неукоснительно прибавлялся. Захар взвешивался, затем смотрелся в зеркало на бесформенную массу, скрывающую идеальную фигуру, словно саркофаг. И ему казалось, что ничего особенного не случилось; он такой же, как и прежде. А всё что сверху не более чем тяжёлое пальто на молнии, снять которое будет проще простого.

Коридор заканчивался дверью в кабинет начальника и «доской почёта», на которой одна фотография была вырвана с мясом.

- Мою фотографию! - воскликнул Феликс Янович, указывая пальцем за зияющую дыру. – Какой-то варвар…

Дверь распахнулась, из неё боком протиснулся толстяк в дорогом костюме, прихрамывающий на правую ногу. По замашкам было видно, что это и есть тот самый начальник.

- Это я, батенька, снял ваш портрет, - обратился он к толстякам, которые стояли друг за другом. – Он меня почему-то перестал окрылять.

- М-м-м, - промычал Феликс Янович. – Я в автобусе случайно оговорился. Простите меня…

- Если бы вы оговорили своего товарища, например, Захара Львовича, я бы вас простил. Но вы оговорились сами, поэтому никаких прощений. На премию в конце месяца можете не рассчитывать. – Начальник неуклюже развернулся. - Прошу ко мне в кабинет. Все. Все… заходим…

Толстяки прошли следом. Причём каждый хромал на правую ногу.

Кабинет начальника больше походил на звукозаписывающую студию с различной аппаратурой. Даже на «Т» образном столе для заседаний лежали непочатые коробки с известными музыкальными брендами. Из всего интерьера, пожалуй, только репродукция с неизвестной картины «Умирающий лебедь» была некстати. Толстяки каждый раз при виде её - кто-то в большой степени, а кто-то в меньшей - всегда ощущали неловкость. Например, Феликсу Яновичу, чтобы угодить начальнику всё время приходилось подыгрывать. Но сегодня был не тот случай. В начальственном кресле, нацепив на голову массивные наушники, сидел заказчик. На его белым как снег лице застыл ужас, словно только что он услышал о конце света. Волна заключительного аккорда подняла его вверх, он схватился за стол и задрожал, как будто подключился к электрическому току. Предвкушая блестящий финал, начальник довольно улыбнулся.

- Великолепно!! – завопил заказчик и, сорвав наушники, повалился в кресло.

- Ну что берёте? – не давая заказчику опомниться, спросил начальник.

- Да. Фу-у-у. Беру. – Заказник облегчённо выдохнул. - Последняя запись меня так потрясла, что я чуть было, не обасался.

- У вас крепкие нервы. – Похвалил начальник. – А предыдущий заказчик не стерпел и такую лужу сделал. Ха-ха-ха.

- Ха-ха-ха, - подхватил заказчик.

- Ха-ха-ха, - подхватили коллеги-толстяки.

Заказчик убрал в кейс оплаченные диски и, отвесив начальнику лёгкое рукопожатие, направился к выходу.

- Подождите, а деньги? – спросил начальник.

- Ах, да! – удивился заказник. – Чуть не забыл. Вот возьмите. А безналичными рублями нельзя? Я же постоянный ваш клиент…

- У вас и так особые условия. - Убирая в карман увесистый конверт, парировал начальник. – Вы один здесь целыми днями сидите. Слушаете. Пьете кофе, вино. Курите мои сигары. К секретарше вот пристаёте…

- Она сама меня домогается.

- Конечно, сама, поэтому я её и выгнал…

- Начальник, вы жестокий человек.

- На живодёрне по-другому нельзя.

Заказчик, чтобы оставить последнее слова за собой, хотел напоследок вставить что-то язвительное, но, вовремя одумавшись, так как начальник уже сидел в руководящем кресле, ретировался.

- Ну и как я его… умыл, а-а-а?! – воскликнул начальник.

- Я всегда говорил, что вы гениальный руководитель, - подыграл в очередной раз Феликс Янович.

- Да, – согласился начальник. – А вы, батенька, повторяетесь. Ладно, ладно молчите. Теперь по существу. Захар Львович!

- Я…

- Вы, молодец. – Похвалил начальник. - Душераздирающие записи вашего питомца идут на ура. Сегодня мы продали юбилейный, можно сказать, «золотой» диск. Я прибавляю вам оклад, премия тоже будет. На моей живодёрне вы становитесь ведущем специалистом. Поздравляю!

- Спасибо, - поблагодарил Захар.

- А теперь, господа, с новыми силами за работу, – подытожил начальник. – Вперёд. В клетках вас заждались питомцы.