Жизнь, которую вели здесь фольки, простой не назовешь. Правда, теплое морское течение, омывающее западное побережье, позаботилось о климате здешних мест. На холмах южнее Эльдера даже рос виноград – и не нам судить, был ли он пригоден для виноделия. Правда и то, что высокие, неприступные горные цепи с запада и с юга отделили Эльдерланд от остального мира, защищая страну от непогоды. Однако здесь, далеко на северо-востоке, урожай поспевал поздно и требовал тяжелого труда. Так что фольки по праву могли гордиться своими успехами.

Неудивительно поэтому, что наряду с крупным помещиком фон Гуриком, бургомистром Андера, пастором церкви из Усть-Эльдера, а также настоятельницей храма Виндера в Совет Эльдерланда – собрание, являвшееся в годы бедствий чем-то вроде правительства провинции, – входил и хранитель Музея истории. Да, мы, кажется, ещё не успели сказать, что официально Эльдерланд был провинцией Великой Империи, хотя с незапамятных времен никто из чиновников Империи не показывался в этом её отдаленном уголке.

Так что работы у Совета было мало. Все спорные вопросы сообразно обычаям и традициям разрешались местными помещиками или главами гильдий. Таким образом, шум с новым назначением хранителя Музея истории был вызван не потому, что всех интересовало, справится ли юный Кимберон Вайт с выпавшими на его долю обязанностями, а потому, что фольки вообще не расположены к любым переменам.

При всем этом любовь к старине сочеталась у большинства фольков с прямо-таки безудержным любопытством и неистощимой страстью к пересудам и болтовне.

В трактирах, куда захаживали разные важные личности, выбор хранителя обсуждался более рьяно, чем в районах, населенных простыми ремесленниками и торговцами, ещё помнившими отца Кимберона, который был главой гильдии рыбаков в Усть-Эльдере и который, произнеся в свое время множество мудрых речей, совершил и немало добрых дел. Но, увы, судьбе было угодно, чтобы родители Кимберона погибли во время большого наводнения зимой 760 года, когда из-за сильной оттепели и продолжительных ливней обе реки, у слияния которых расположен город Альдсвик, Андер и Эльдер, превратились в ревущих бестий. Их лапами стали мутные бурные волны, а когтями – унесенные водой грузы. Вода и грязь в щепки разнесли мосты и дамбы, часть городской стены и прилегающие к ней склады и дома. В тот день рыбаки из Усть-Эльдера под началом Валерона Вайта пришли на помощь жителям Альдсвика и на своих лодках вывезли многих и многих из затопленных домов. Но сам Валерон вместе с молодой женой поплатились за это жизнями, когда их лодка опрокинулась.

Маленький Кимберон остался в живых только потому, что его вместе с другими детьми своевременно отвезли в Гурик-на-Холмах.

– И все же вот что я скажу, – произнес кум Март Кройхауф, богатый торговец, владелец большого дома на рыночной площади прямо напротив ратуши и роскошного загородного поместья. – Он не из наших, а всего лишь выскочка с побережья. Фольки из тех мест всегда были со странностями. Они на своих кораблях выходят даже в море, где, как известно, бесчинствуют всевозможные твари – чудовища, темные эльфы и ещё бог знает кто.

Он отхлебнул глоток из большой пивной кружки, которая только ему одному и подавалась в кабачке «Золотой Плуг». Заметим, что заведение это находилось как раз слева от его дома на рыночной площади и, как часто говорил Март, располагалось ровно посередине между ним и залом Совета. В «Плуге» собирались зажиточные и авторитетные граждане, а также желающие таковыми считаться. Внизу, в пивнушке, сиживали простолюдины: мелкие торговцы, ремесленники и домашняя прислуга. Но для того чтобы сидеть наверху, необходимо было иметь определенный достаток, поскольку для многих из фольков цены здесь были не ниже городской колокольни. Поэтому крепкое темное пиво, которым славился «Плуг», удавалось попробовать лишь немногим: эль, подаваемый внизу, не шел с ним ни в какое сравнение.

– Он происходит из уважаемого рода, – возразил Керстен Хюфнер, секретарь Совета. – Род Вайтов принадлежит к одному из первых родов, перебравшихся в свое время в Эльдерланд через горы. Они состоят в родстве со многими знатными фамилиями, даже с Финком фон Гуриком и с самим магистром Адрионом…

Магистр Адрион Лерх, дальний родственник Валерона Вайта, взял мальчика Кимберона к себе и воспитывал его. Можно сказать, что маленький, кроткий Ким и в самом деле вырос в музее, где задавал умные вопросы и терпеливо выслушивал ответы служителей. При этом магистру сразу бросилось в глаза, что мальчик обладает не только кротостью, но также и свойственным только ему одному упорством: Ким не отступал, пока не получал на свой вопрос исчерпывающий ответ. Впрочем, научившись читать, он смог сам находить ответы на свои вопросы. И однажды наступил момент, когда он захотел выучить язык Большого Народа, поскольку ответы на иные вопросы можно было найти только в книгах людей. Так Ким соприкоснулся с Всеобщим Языком, которым помимо своих собственных пользовались гномы, эльфы и даже темные эльфы. Ким взялся за изучение этого языка столь энергично, что уже через год с небольшим мог бегло читать. Тут-то он и добрался до фолиантов, повествующих о всеобщей истории. И чем больше он их изучал, тем его жажда знаний становилась сильнее.

Позже от своего приемного отца и воспитателя он узнал об университете города Аллатурион, месте большой учености, находящемся по ту сторону Серповых Гор. Зерно, посеянное магистром Адрионом, дало добрые всходы. Обучение в этом почтенном и именитом университете было бы не по карману сыну рыбака из Усть-Эльдера. Однако граждане Альдсвика воздали должное сыну за героизм отца и дали возможность молодому Кимберону изучать историю в Империи Большого Народа.

– Странный он фольк, говорю я вам, – повторил толстый торговец. – Ну что может выйти хорошего из человека, если он обучался за границей! Для всего Эльдерланда было бы лучше, если кум Лерх выбрал другого преемника, из числа тех, кто приобрел знания здесь, в Эльдерланде, а не в школе Большого Народа, которая ничего путного дать не может.

– Это вы о своем сыне Карло? – не смог удержаться секретарь Совета.

– Вздор! Речь не об этом.

На самом деле секретарь Совета коснулся самого слабого места в тираде Марта. Всем было известно, что торговец отправил было своего сына учиться на юг, в коммерческое училище. И в деньгах у него недостатка не было. Но одних денег не всегда бывает достаточно. Как стало известно из хорошо осведомленных кругов, зачисление не состоялось по причинам ограниченности умственного, но отнюдь не денежного капитала.

Кимберон же, напротив, успешно завершил свое обучение и успел получить степень бакалавра, когда пришло сообщение, что в Альдсвике его ожидает должность хранителя.

– Я полагаю, что вы судите слишком поспешно, – раздался чей-то голос. – Существует множество опасностей, которые проникают в наш маленький мир снаружи, и это хорошо, что у нас в Совете есть человек, рискующий поднять глаза и взглянуть поверх своей пивной кружки.

Март отыскал взглядом говорящего. Судя по одежде и цеховой эмблеме, это был башмачник из Усть-Эльдера. Вероятнее всего он приехал в Альдсвик на ярмарку.

Торговец снисходительно глянул на ремесленника с побережья.

– Ну а вы-то что можете знать? – фыркнул он. – Вы сами наполовину иноземец!

– А как же магистр? – не поддался на провокацию человек из Усть-Эльдера. – Разве он не учился за границей? Разве он не…

– Это, – перебил его Март и выпрямился, выставляя на обозрение все свои пять футов роста; казалось, что вверх тянутся даже кончики его ушей, – совсем другое дело! Тогда были другие времена. Да к тому же Адрион Лерх был уже зрелым человеком, когда поступил в университет, разве не так? А нам в Совете нужны зрелые люди, чтобы они могли там… хм… представительствовать!

Все разговоры в «Плуге» оборвались. Глаза присутствующих обратились к башмачнику, отважившемуся возражать самому Марту.

– …магистр тоже родом из Усть-Эльдера, – башмачник был непоколебим, хотя ему и приходилось смотреть снизу вверх, поскольку стол для почетных гостей находился на возвышении в середине зала, и, таким образом, почтенный мастер выглядел едва ли не просителем.