С утра пробудилась моя худшая половина. И пробудилась она до смерти напуганной. А ну как дядя рассердится на мою самовольную отлучку и прогонит меня в три шеи?! Как я ни призывал на помощь вчерашнее спокойствие и бесстрашие, все было тщетно. Пришлось снова собираться в Аврувию.

Прислуга, по-моему, не слишком удивилась, когда заспанный и растрепанный хозяин неожиданно появился в доме. Они уже привыкли к подобным фокусам. Только пятеро наших псов устроили вокруг меня пляску диких тардов. Потом Тильда, самая старая и умная, обнюхала мои сапоги и тихо заворчала. Она была недовольна, что я опять бродил по лесу без нее.

Тут же как из-под земли вырос наш управляющий, и мне пришлось пережить еще один неприятный разговор на тему того, что ему говорить нашим арендаторам. У асенов превосходное чутье на неприятности, и все вокруг давно знали, что я сижу на горячих углях.

Я привел себя в порядок, позавтракал, велел оседлать нового коня (Лукас мирно жевал овес в конюшне городского дома) и поехал в столицу.

Керн здорово меня порадовал – господин Дирмед уже присылал гонца. Он желал видеть меня немедленно. Сбывались мои худшие предчувствия.

От дядюшкиного дружелюбия на сей раз не осталось и следа. Мы снова сидели в его кабинете. Вернее, сидел я, а он бродил от стены к стене и, казалось, не мог смотреть на меня без омерзения. Я ясно видел, как набрякли у него под глазами мешки, значит, что-то не давало ему уснуть нынешней ночью (вернее, утром).

– Ты говорил с моей дочерью?

– Простите, с кем?

– С Кайрен.

– Я не знал, что вы в родстве. Я отвез ее домой.

– Домой? Куда это – домой?

– Она сама просила меня.

– Куда же она захотела поехать?

– В тардский Храм.

– Понятно.

– Она добралась благополучно.

– Она – моя дочь.

– Простите, – сказал я, сам толком не зная, за что извиняюсь.

– Вот погляди. – Он снял с полки альбом, обтянутый темно-красным бархатом, и бросил мне: – Полистай и скажи, что думаешь.

Там были карандашные рисунки: пара пейзажей, лошади, цветы, но больше всего портретов. Лет пять назад такие альбомы были в большой моде среди девиц Аврувии. Матушка и сестра отдали им немало времени. Но тут было что-то другое. Линии неровные, неумелые – и неожиданно точные. В каждом лице проглядывала сердцевина характера. Некоторые изображенные были мне знакомы, и я разглядывал портреты с восторженным злорадством. Кто-то сумел увидеть и изобразить моих родичей-аристократов такими, какими они были на самом деле, не обращая внимания на все их маски и увертки. На мгновение я ему позавидовал.

– Я мало понимаю в рисунках, – сказал я осторожно, – но, по-моему, это просто великолепно сделано.

– Это она рисовала. – Дядя провел рукой по волосам, будто хотел от чего-то заслониться. – Скажи, как ты думаешь, такая девушка может поверить этим набитым дурам, тардкам?

– Не знаю, – ответил я, не веря глазам своим. Силы небесные! И в его броне были уязвимые места!

Дядя отвернулся к окну;

– Я знаю, это звучит как в дурной трагедии. «Они отнимают у меня моего ребенка! Она – единственное, что у меня осталось! Она так похожа на мать!» И тому подобные жалкие слова. На мать она, хвала богам, не похожа совершенно, та была глупая и вздорная женщина. А у Кай – мужской характер. Но скажи, могу я смотреть спокойно, как ее хоронят заживо?

– Не сердитесь, дядя, – попросил я. – Но, я думаю, в молодости каждый должен перебеситься. Может быть, если вы не будете ей мешать, она сама скоро вернется.

Дирмед рассмеялся:

– Ах ты, умник! Ну что же, если ты считаешь, что все так просто, мы можем заключить с тобой сделку. Сможешь вернуть мне Кай – дом и наследство останутся у тебя. А не сможешь – сидеть тебе всю жизнь под надзором как опасному сумасшедшему. Что скажешь?

– Я не думаю, что это – справедливые условия.

– Если бы я поступал по справедливости, то не стал бы с тобой разговаривать. Никаких прав на имущество аристократов у тебя нет. Я могу обвинить тебя в растрате наших денег, и тебе придется выбирать между больницей и тюрьмой. Так что, когда просишь о справедливости, подумай хорошенько.

Я развел руками:

– Признаю, что вы по праву смеялись надо мной. Вы куда мудрее меня, дядюшка. Но я могу хотя бы знать, из-за чего вы поссорились?

– Мы не ссорились. Год назад погиб жених Кайрен. Его старшая сестрица почему-то вообразила, что Кай повинна в его смерти.

Я вспомнил вчерашнее и сообразил кое-что.

– И Кай не стала протестовать?

– Да, именно. Конечно, на эти вздорные обвинения нельзя было обращать внимания – они попросту не стоили того. Но Кай вдруг заявила мне, что уезжает из Аврувии. А потом я узнал, что там, в Храме, она надела черное платье. Представляешь, какие слухи пошли по городу?

«Если она так поступила, не побоявшись даже бросить тень на семью, значит, и вправду знает за собой какую-то вину», – подумал я. Но вслух сказал только:

– Может быть, вы все же дадите ей время? Что странного, если после смерти любимого девушка не хочет никого видеть?

– Не говори глупостей! О любви там и речи не было. Обычный брак между двумя Домами.

– И Кай была согласна?

– Разумеется. Не воображай себе невесть чего. Энгус был прекрасный мальчик, жаль, что погиб так глупо, и Кай знала, что он будет ей хорошим мужем.

– А после его смерти что она должна была делать, по вашему мнению?

– Разумеется, Дом Ивэйна предложил нам другой союз. Они хотели получить с Кайрен одну из наших плантаций саремы. Ну и мы не остались бы внакладе. Когда Кайрен сбежала в Храм, нам едва удалось договориться. Это как раз невероятнее всего. Кай не могла поставить наш Дом под удар.

Я вздохнул. Головы у аристократов устроены не так, как у обычных людей. Интересно, какой видела эту историю сама Кайрен?

– А отчего погиб Энгус? – спросил я.

– Я говорю, глупо. – Ничего умного для расстроенного Дирмеда уже не существовало. – Зарезали в драке на улице.

– Кто?

– Откуда я знаю? Какой-то бандит. Его потом судили.

– А из-за чего была драка?

– Не знаю. Из-за чего обычно люди дерутся? Сам знаешь, чернь любит задирать аристократов.

– Откуда мне знать? – не удержавшись, съязвил я. – Мне сейчас важно одно: его могли убить из-за Кайрен? Может, еще кто-то претендовал на ее руку или приданое?

– Нет, – сказал Дирмед твердо. – Я не буду говорить, что аристократы не воюют друг с другом. Но не забывай: в моем распоряжении был почти год. Я искал и не нашел ничего. Смерть Энгуса была случайной, а Тейя просто глупая старая дева, обожавшая младшего брата. Она так и так возненавидела бы Кайрен. Объясни моей дочери, что нельзя обращать внимания на все вздорные обвинения. Она – аристократка и должна быть выше этого.

Не знаю. – Я покачал головой. – Вы сами говорите, что Кайрен – девушка спокойная и разумная. Значит, у нее должна быть причина поступать именно так. Я постараюсь разобраться.

– Как хочешь. Но мои условия тебе известны.

– Да-да. Не сомневайтесь, я на все согласен.

В крайнем случае, я просто встану перед Кайрен на колени. По-моему, хоть она и аристократка, она способна пожалеть другого человека. Но пока что можно попробовать иные способы. Может быть, я в самом деле смогу ей помочь.

Нетрудно было догадаться, что дядюшка чего-то недоговаривает. Скорее всего, просто не знает. Или не хочет знать. Его, похоже, вполне устраивает тот кусочек правды, который у него перед глазами.

Кайрен, видимо, больше знает о смерти своего суженого, но предпочитает помалкивать. К счастью, я знал человека, который мог бы дать мне хороший совет в таком деле.

Кинна, дочь Келада, без малого пятнадцать лет обшивала всех женщин и мужчин нашей семьи. Меня с ней познакомил отец, и, думаю, не без задней мысли: в ее мастерской всегда резвился выводок молоденьких швеек не слишком твердых правил.