6 марта.

Уже два дня Нептун несет нас к желанному Аденскому заливу в сопровождении наших друзей-макрелей, которые гоняются друг за другом в любовных играх. Сейчас как раз период, когда самка мечет икру, а самец находится поблизости, чтобы вовремя оплодотворить ее. Золотые макрели успели стать частью нашего экипажа, и мне больше не хочется их ловить. Прошел месяц с тех пор, как мы покинули Карачи. «Короткий месяц», — говорит Эйч Пи. А для меня он оказался очень длинным.

Юрий отстоял за меня вахту, чтобы я поспал. Я очень ему благодарен, однако вовсе не чувствую никакой обязанности по отношению к нему, поскольку он — мой друг.

Сегодня снова варварские орды волн с белым гребнем, высоких и яростных, вовлекают нас в свою беспокойную суету, отыгрываясь за удручающий штиль минувших дней, который так наскучил нам своим спокойствием. Штормовые волны завладевают нашей душой, возрождают ее и освежают своей дикой революционностью, своей жизненной мощью. Мы входим в другое течение, в другую морскую реку, которая идет вдоль юго-восточного побережья Африканского мыса и впадает в Аденский залив.

Вечером 12 марта замечаем остров Сокотра.

14 марта.

Мы — безработные… Перепоручив себя воле природных сил, ожидаем, когда ветряная фабрика снова примет нас к себе на работу. По-прежнему видна Сокотра.

Нам сообщают по радио из Би-би-си, чтобы мы не заходили на Сокотру, принадлежащую социалистическому Южному Йемену.

В час ночи сменяю у руля Германа, который сообщает, что «Тигрис» кружится на месте от 0 до 360 градусов, что на море полный штиль и держаться за руль незачем. Герман уходит спать, а я заступаю на вахту в темноте, светят только компас и габаритные огни. По-прежнему поют сверчки, которые путешествуют вместе с нами с самого начала. Уже весна, и, может быть, как раз сейчас появляются на свет новые маленькие сверчки. Облака закрывают звезды, становится жарко. Вижу в нескольких милях от нас тень острова Сокотра. Остров совершенно темный, словно там никого нет. В книгах написано, что население острова составляет 1500 человек, что там растут кокосовые и финиковые пальмы, что с гор в море стекают ручьи и что есть в глубине территории острова соленое озеро, которое, не сообщаясь с морем, тем не менее испытывает приливы и отливы. Пытаюсь глазами как следует различить темный остров, а ушами ощутить присутствие жизни, но ничего не обнаруживаю. Одни только сверчки, всплески рыбы, сопение дельфинов и чавканье «Тигриса», лениво покачивающегося на воде, медленно кружащегося вокруг собственной оси приблизительно на одном и том же месте. Зову Рашада сменить меня и тоже ухожу спать. В каюте почему-то сильно пахнет рыбой и деревней. На меня набрасываются москиты. С острова, что ли, прилетели?

15 марта.

Остров всего в 8 милях. На борту царит всеобщее замешательство, изо всех сил прикрываемое юмором. «Ну, что будем делать? Уходим в море или идем к берегу?» — «Лучше дождаться другого ветра, скорого, восьмичасового». — «Пошли к берегу, кокосовых орешков пособираем, свеженьких».

При свете дня виден белый пляж с пальмами и домами. Стоим здесь уже три дня и, как во сне, не можем убежать.

16 марта.

7.30 утра. Вновь возникает северо-восточный ветер, и мы начинаем медленно удаляться от этого кошмара со скоростью мили в час. Всем спорам приходит конец. «Прощай, Сокотра!» — говорит кто-то, а другой добавляет: «До скорого свидания!»

9 часов. С северо-востока к нам приближается под ветром дау с четырьмя рыбаками. Их лодка перегружена рыбой, поверх которой валяется громадная акула-молот (не та ли, что сорвалась с нашего крючка?). Рашад разговаривает по-арабски с рыбаками и узнает, что они с Сокотры и что мы можем спокойно войти в залив Сука и встать на якорь. Они спрашивают у Рашада, не туристы ли мы, и, подарив нам пару тунцов, уходят так быстро, что мы не успеваем (наверное, наши мозги работают медленно) попросить их отбуксировать нас в порт или, наоборот, подальше от острова или попросить передать властям Сокотры наше послание с уведомлением, что мы можем невольно причалить к их берегу. Вновь разгораются споры. «При таком ветре самое лучшее — идти к Красному морю». — «Да, но если ветер прекратится, мы окажемся в том же положении, в каком сидим уже три дня». — «А как же наш научный эксперимент с плаванием, где все должно быть уподоблено условиям древних мореходов? Ведь в те времена не было никаких буксиров». — «Да, но если бы шумеры так же близко подошли к этому острову, как мы, то наверняка остановились бы здесь, чтобы запастись водой и свежими фруктами». — «Согласен, но тогда нам следует своими силами, то есть на веслах или с парусом, добираться до острова, а потом точно так же выходить обратно в море». — «Не обязательно. У древних на веслах могли сидеть и рабы». — «Если мы сойдем на землю, неизвестно, сколько нам придется ждать хорошего ветра». — «Но мы торопимся, и с нами нет наших семей». — «Если мы не поспешим домой, наши женщины уйдут к другим мужчинам» (существенный голос). — «Послушайте, а я согласен сойти на берег в Сокотре при условии, что мы окончим здесь наше плавание». — «Ну уж нет, нам необходимо идти дальше». — «Но как? Неужели при помощи буксира? Тогда уж пускай нас буксируют до Суэцкого канала или прямо в Средиземное море, и наша экспедиция превратится в перевозку тростника берди с пассажирами на борту». Мы все обращаем свои взоры к Туру, ожидая его решения, чтобы прояснить наши противоречия, возникшие оттого, что мы путешествуем сегодня, 16 марта 1978 года, так же, как это делали 5000 лет назад.

Тур ставит вопрос на голосование, и большинством голосов решено во всем положиться на ветер.

10.30 утра. Норман принимает по радио сообщение о том, что норвежское правительство добилось разрешения на заход «Тигриса» в порт Сокотры. Именно сейчас, когда ветер уже понес нас в сторону!.. У нас на обед те самые два тунца, подаренные рыбаками с Сокотры. Тем временем мы ощутимо удаляемся в сторону Рас-Тааба («усталый мыс»), самой западной точки острова.

17 марта.

Без всяких проблем прошли Рас-Тааб. Ветер пока что работает на нас. За ночь так и не удалось придумать ничего путного, зато нас отнесло еще дальше, и оставшаяся позади Сокотра скрывается из виду. Горизонт по всей своей окружности совершенно чист, не имеет никаких препятствий, и пространство вокруг нас лишено каких бы то ни было ориентиров. Лишь в наших умах продолжает существовать воображаемая «точка», куда мы стремимся попасть. Ведь древние египтяне ходили в Пунт, и, чтобы добраться до него, им необходимо было двигаться на юг от Красного моря (в Сомали?), откуда царица Хатшепсут возвращалась в Египет на ладье, груженной деревьями с корнями, обезьянами и многочисленными неизвестно чем наполненными кувшинами. Путешествие царицы Хатшепсут проиллюстрировано рисунками в ее гробнице-храме, в Луксорской долине цариц.

18 марта.

Со вчерашнего дня мы прошли 59 миль. Это рекорд «Тигриса» в Индийском океане. К вечеру замечаем на юге крупный риф, иначе говоря, микроостров Каль-Фарум, весь белый от гуано.

Два советских траулера останавливаются справа и слева от нас. Юрий ведет переговоры, затем на резиновой лодке переправляется на один из них, откуда спустя четверть часа возвращается с мешком картошки, свежим хлебом, замороженными омарами и навигационными картами Аденского залива. Советские моряки вновь отличились, оказав помощь своему земляку, а вместе с ним и всем нам.

19 марта.

Новый рекорд — 65 миль в сутки, причем в нужном направлении. Мыс Гуардафуи (итальянское название) сомалийского Африканского рога остается в 30 милях к югу, мы идем вдоль побережья Африканского континента.

Видимо, от долгого пребывания в море я дошел до того, что склад моих мыслей стал больше отрицательным, чем положительным. Рассветов и закатов, золотых макрелей, солнца и луны, сияющих над пустынным океаном, китов, волн и моих спутников мне уже недостаточно. Чувствую необходимость вернуться в свой муравейник. Постоянно находясь на воздухе, под солнцем и в воде, тело мое, разумеется, окрепло, набралось здоровья. И все же море слишком велико. Я словно попал в его плен и принужден сносить однообразную неизменность его стихий, которые действуют на меня угнетающе, и некуда от них деться, разве только в мир воображения, уносящего меня далеко за пределы горизонта, где все дышит надеждой.