И то — правда: писателям и поэтам, при жизни не состоявшим в Союзе, посмертное создание Комиссии, что называется, «не светило»... Но Высоцкий был исключением из общепринятых норм и правил еще при жизни. И таковым остался после своего ухода...
За годы работы Комиссией сделано немало. Главное: сохранен и приведен в порядок архив поэта. На сегодняшний день он практически полностью изучен специалистами и опубликован. Издано множество поэтических сборников Владимира Высоцкого, его проза, сценарии, письма.
Михаил Ульянов, несмотря на свою занятость, не ограничил свое назначение в состав Комиссии по творческому наследию поэта протоколом. Многократно, в 80-е, 90-е годы, актер выступал с воспоминаниями о поэте. Будь то творческие вечера, статьи, интервью, телепередачи, посвященные жизни и творчеству Владимира Высоцкого. Ульянов часто отвечал на вопросы, касающиеся Высоцкого, и на своих встречах со зрителями.
Вспоминает Анатолий Меньшиков, рабочий сцены Театра на Таганке, знакомый Михаила Александровича: «На вечере Ульянова в Киеве (я принимал там участие) пришла записка: «Как вы считаете, стал ли Высоцкий великим?» Ульянов ответил: «Конечно, стал. Может быть не таким — он перечислил ряд гениальнейших фамилий всех времен и народов, — но таким, как Разин, Пугачев. Взбаламутил всю страну, весь народ».
Интересное сравнение! С бунтовщиками Владимира Высоцкого не сравнивали ни до, ни после Ульянова.
Об участии Михаила Александровича в другом вечере, посвященном памяти поэта, состоявшемся 24 января 1987 года в Москве, с восторгом вспоминает партнер Высоцкого по Театру на Таганке Валерий Золотухин. Со своим дневником он делится следующими весьма откровенными и эмоциональными впечатлениями: «Открывал вечер М. Ульянов — ну, глыба, ну, ум, ну, мужик российский... И как на его фоне мелко и неумно выглядела наша шушера: Венька (Вениамин Смехов. —А Я), дурак-Хмель (Борис Хмельницкий. — А Я.) — низкий, ни к слову, ни к делу, а так, заодно вспомнил Любимова, Леня (Леонид Филатов. — А Я.) манерный какой-то стал, суетливый... Белла Ахатовна (Ахмадулина. — А Я) так запоэтизировала свою интонацию, что не поймешь, уж, о чем речь, — пародией на саму себя стала. А как же я выглядел? Родственники сказали — самое сильное впечатление Вы и Ульянов. Что мне остается делать, как принять эти слова на веру».
Сильно написано, в особенности — о своих коллегах! Ничего не скажешь!..
Вот так две «глыбы» — Ульянов да Золотухин, а остальные — просто «шушера»!
Ну да бог с ними, со скромнягой Валерием Сергеевичем и его дневниковыми размышлениями! Как говорится, идем дальше.
В интервью Михаила Ульянова театральному критику Наталье Крымовой, датируемом 1986 годом, тоже заходит речь о Высоцком. И ракурс беседы — довольно интересный...
Н. К: «А как вы относитесь, например, к такому разбору. Вот читаю: «Философия песнопений-откровений Высоцкого — одно из тех проявлений своевольной новизны, которая периодически возникает на почве псевдонародного эксперимента в среде интеллектуальных гурманов, пресыщенных поэтикой обыденщины»».
М. У.: «Ничего не понял. Что такое «псевдонародный эксперимент»? Какая-то игра словами. А мы с вами, значит, «интеллектуальные гурманы»? А что такое «поэтика обыденщины», можете мне объяснить? Вы же теоретик! Где все это издано?»
Н. К: «Автор книги — В. Канашкин. Краснодарское издательство».
Приведенный Крымовой отрывок из книги, не понятый Ульяновым и названный им «какой-то игрой словами», принадлежит, как уже ясно, Виталию Алексеевичу Канашкину. Он — известный кубанский литератор, критик, педагог, главный редактор литературно-художественного альманаха «Кубань». Автору довелось лично знать этого человека, обладающего незаурядным литературным талантом. И не только знать, но и сотрудничать с ним. Отрывок, касательный оценки песенного творчества Высоцкого Канашкиным, приведен из статьи литератора «Народная мысль и современность», помещенной в его книге «Народная мысль и движение времени» (Краснодарское книжное издательство, 1985 год). На восьми страницах (на дворе — 1985-й год!) Виталий Алексеевич пространно рассуждает о феномене поэтического и песенного творчества Владимира Высоцкого. Правда, не пытаясь анализировать его.
Вот еще один яркий отрывок из книги Виталия Канашкина: «Излюблю тебя из уст моих» — эти слова из Писания (которые, по-видимому, наряду с лирикой Л. Мартынова и песнями Беранже, «Притчами господними» и афоризмами «пророков Запада») служили певцу определенным созидательно-творческим стимулом, можно было бы поставить эпиграфом к историческим экскурсам В. Высоцкого. Великая да сказочная Русь у него — «горько-кисло-сладкая», что «раскисла, опухла от сна», а точнее, самая настоящая свидригайловская баня с пауками по углам — испепеляющая и смердящая живую душу». Политическая окраска этого, как и других подобных утверждений в книге, — очевидна
Конечно, далеко не всем придутся по душе литературнофилософские измышления Канашкина. Ну, что же! Кубанский критик и публицист всегда имел и имеет только свою точку зрения на ту или иную личность, событие или явление в литературе, искусстве или политике. И, не стесняясь, высказывает ее...
Нестандартность в стиле изложения и образе мышления — вот отличительная черта литературных опытов и самого В. А. Канашкина.
В 1987 году по советскому телевидению был показан, по сути, первый документальный фильм, снятый о Владимире Высоцком. О его создании много писали в прессе, но еще больше откликов получили его создатели после демонстрации картины на ТВ.
«Двухсерийная передача «Владимир Высоцкий» (автор сценария Н. Крымова, режиссер А. Торстенсен) — не просто дань памяти поэту. Это и анализ многообразной работы поэта, музыканта, актера, о чем сказали с экрана Б. Окуджава, М. Ульянов, М. Влади, Г. Гречко и многие другие.
Фильм снят на доверии и к людям, говорящим о Высоцком, и к нам, зрителям. Это как обратная связь. Доверие обязывает думать. Даже знавшие его ищут «своего Высоцкого». «Он был искренен», — скажет Михаил Ульянов».
Но не только эти слова скажет актер о Высоцком.
«Мне кажется, что личность Владимира Высоцкого не укладывается в привычные рамки не потому, что он буян и хулиган, не потому, что он несдержан и резок, а по той простой причине, что он был искренен, когда многие другие лукавили, он был предельно откровенен, когда иные поэты не отличались правдолюбием. Он говорил о таких вещах, о которых мы сейчас говорим вслух. Он говорил об этом раньше других — для этого нужно было особое мужество. Какие уж тут приличные рамки?.. И еще одно: он был очень московский человек Он был настоящий москвич — по корню своему, по своему радушию, по своей безоглядности, по своей лиричности. И очень уж непривычно он был силен на фоне других — сильный в своей любви, в своей ненависти, в своем приятии и неприятии. Это была очень притягательная сила...
Ведь это факт, что его песни слушали на всех этажах нашего общества, решительно на всех! Его ругают, хвалят, захлебываются — на всех этажах — и слушают. Почему? Ведь чудес на свете не бывает. Слушают тех, кто тебя выражает. Я — безголосый, я — беспесенный, я — не поэт, но у меня есть чувства! И вдруг находится человек, который мои чувства как бы подглядел и выразил. Вероятно, Владимиру Высоцкому и удавалось выразить нечто, что существовало в душе народа. Он был как бы форточкой в другой мир, в какой-то свободный мир, откровенный, честный мир, прямой, простой и в то же время сложный. Этот голос звал в какие-то степи, на какие- то улицы, где люди говорят свободно, говорят то, что есть на сердце... Вот оно какой был человек Потому-то народ его и возлюбил, потому-то его народ и слушает, потому-то народу он так дорог».
А вот еще одно высказывание Михаила Александровича Ульянова о творчестве Владимира Высоцкого, так сказать — творческие наблюдения. Высказывание это опубликовал в 1988 году в своей статье о поэте высоцковед Алексей Казаков: «Истовая любовь Владимира Высоцкого к России, ко всему, что составляет это гордое понятие, подмечалось и преломлялось в оценках его старших товарищей-современников. М. А. Ульянов рассказывал: «Когда в 67-68 годах я работал над ролью Мити Карамазова в фильме Пырьева, конечно, прежде всего вчитывался очень в текст Федора Михайловича (и не только в «Братьях Карамазовых»), а кроме того, частенько слушал самые разные песни Высоцкого. Мне это давало какую-то пищу для ощущения безоглядной личности Мити Карамазова. Та же, так сказать, неуютность жития, та же чистота сердца и безумие поступков».
