Из-под пера великого актера вышло около десятка автобиографических книг. Несколько монографий написано и об Ульянове, его актерской и режиссерской судьбе.

Дружбы между Михаилом Ульяновым и Владимиром Высоцким не было. Было уважение к творчеству друг друга. И уважение это было взаимным и глубоким. Они были знакомы, вначале — заочно. Сближение произошло лишь в середине 70-х годов.

Однажды в интервью журналист задал Владимиру Семеновичу вопрос: «Кого из актеров вы цените больше всего?» — «Михаила Ульянова,— ответил поэт.— Михаил Ульянов — личность крупная, значительная. Его можно узнать в толпе, состоящей из тысяч людей. При этом у него никогда нет позы, игры в кого-то. Я хорошо знаю Ульянова-человека и вижу, что он в каждой новой роли выражает свой характер, свое мироощущение, пропуская это через жизненные обстоятельства своих героев».

Весьма точная оценка актерского мастерства Михаила Александровича. И правдивая. Интервью датировано 1977 годом. Трудно сказать, был ли знаком с этими словами, сказанными в свой адрес Владимиром Высоцким актер, но, думается, — был.

Уже после смерти поэта Ульянов неоднократно выскажется о его жизни, творчестве и ранней смерти — в многочисленных интервью, статьях, телефильмах, посвященных Высоцкому.

Но и при жизни певца Михаил Александрович успел сказать ему немало добрых слов о его песенном творчестве.

«Песню «Кони привередливые» Ульянов назвал провидческой», — вспоминает болгарский журналист Любен Георгиев, неоднократно встречавшийся с Владимиром Высоцким в 70-е годы.

А 23 апреля 1978 года Высоцкий дает концерт в ДК завода «Микрон» в подмосковном Зеленограде. «На том концерте каким-то образом оказался артист Михаил Ульянов. Отметим, что он относительно недавно сблизился с Высоцким и под это дело «пробил» несколько его концертов в Театре имени Вахтангова, где работал. В театральной тусовке Высоцкого даже иногда называли «маленький Ульянов». На том зеленоградском концерте, за несколько минут до его начала, Ульянов нашел за кулисами Высоцкого и, пожимая ему руку, произнес слова, которые от него, честно говоря, мало кто ожидал. Это был своеобразный крик души. А сказал Ульянов следующее: «Спасибо тебе, Володя! Я сейчас снимаюсь у Панфилова в Суздале (в фильме «Тема» — ФР.) — слушаю только их (песни Высоцкого. — АЛ.) Благодаря им и жив. Так тяжело... И в театре — семнадцать лет в первом ряду одни и те же рожи!..»

Понять Ульянова можно — творческой интеллигенции больше всего не терпелось покончить с «застоем» и начать перемены в обществе. Однако Брежнев и Ко намеренно сдерживали этот процесс не только в силу своего возрастного консерватизма, но также потому, что не были уверены в том, что во главе этого процесса встанут позитивные силы. Тот же М. Ульянов, когда придет время перестройки, именно таким себя и покажет — будучи не только одним из видных деятелей интеллигенции, но и членом КПСС, он совершит массу противоречивых поступков, которые помогут либеральным реформаторам привести страну к развалу. Впрочем, это совсем другая история».

Вот такой резкий и во многом субъективный комментарий журналиста Федора Раззакова к словам Ульянова, сказанным поэту, дан Федором в книге о Владимире Высоцком.

Однако продолжим.

...Немногим более чем через два года после описанной Раззаковым встречи Ульянова с Высоцким в Зеленограде, Владимира Семеновича не станет. Михаил Ульянов просто не мог не проститься с глубоко уважаемым им поэтом и пришел на панихиду по нему.

Свидетельствует Валерий Золотухин: «В день похорон, часам к девяти (?), приехал шеф (Юрий Петрович Любимов. — А Я.) и встретил Янкловича (который ни за какую организацию: улица, театр, транспорт, разумеется, не отвечал — он был всегда с Володей) и набросился на него: «Меня не пустили, вы понимаете, не пропустили к театру! А с этой стороны должен подъехать Ульянов. Как же он пробьется сквозь этих долдонов?!»

И Валерка, не задумываясь: «Да Ульянова-то знают. Его пропустят. Что вы волнуетесь за Ульянова?» Шеф обалдел».

Несмотря на трудности, Михаилу Ульянову удалось пробиться сквозь многочисленные милицейские заграждения и людское море и попасть в Театр на Таганке, в котором проходила гражданская панихида по Владимиру Высоцкому.

Слова, произнесенные актером на панихиде, были остры и ярки, окрашены болью по ушедшему поэту. Выступление Ульянова запомнилось многим присутствовавшим на прощании...

Алла Демидова: «Выступали Любимов, Золотухин, Чухрай, Н. Михалков, кто-то из Министерства культуры. Потом опять Любимов. Говорили о неповторимости личности Высоцкого, о том, как он народен. Многие из тех, кто выступал, при жизни Высоцкого и не подозревали о размахе его популярности».

Вадим Туманов: «Выступали люди, которых я никогда дома у Володи не видел. Ульянов говорил хорошо».

Жанна Владимирская: «Михаил Ульянов говорил много. Хорошо...»

«Ульянов, Золотухин, Чухрай и Михалков не называли организаций, которые они представляют. По-видимому, они не были официально уполномочены. Но понятно, что Ульянов выражал соболезнования от Всероссийского театрального общества, Золотухин — от своего театра, Чухрай и Михалков — от деятелей кино».

Повторимся: слова на панихиде, произнесенные Михаилом Александровичем, были не менее искренними, чем те, что произнес об актере Владимир Высоцкий, отвечая на вопрос журналиста об актерах. Только поэту слов Ульянова о себе уже было не услышать...

«В нашей актерской артели большая беда. Ушел один из своеобразнейших, неповторимых, ни на кого не похожих мастеров.

Артель делает свое дело вместе, но каждый мастер что-то может делать так, как никто другой. Владимир Высоцкий был личностью, артистом такой неповторимой, такой ни на что не похожей индивидуальностью, что его смерть — это зияющая рана в нашем актерском братстве. Говорят: незаменимых нет. Нет есть! Придут другие, но такой голос, такое сердце, такая ярость и боль уже из нашего актерского братства уйдет...

Он был замечательным актером, одним из интереснейших людей. Он был создан так, что не мог выразить словами, как мы не можем многое выразить. Он обладал поразительным даром песни, через которую любил, ненавидел, презирал, болел, надеялся, мечтал, мучился. Эти песни любили как крик, стон сердца, как хруст разрываемого сердца. Его песни любили, его песни шокировали, восхищали, удивляли, но они были выражением каких-то народных струн, которые сегодня проявились в полной мере.

Он прожил короткую жизнь. Он действительно не мог остановить своих лошадей: у него не хватило сил. Но ведь в том и весь Владимир Высоцкий. В том, что его лошади в пене, в ярости, в галопе, в неостановимости и был Высоцкий. И может быть поэтому такая любовь, такая боль, такая потеря. Кто знает, кто может объяснить? Но рана большая и невосполнимая...

Володя в одной из песен обещал: «Я не уйду от вас, и не надейтесь, я буду с вами». Половину ты выполнил, половину нет. Но ты правду сказал, что останешься с нами. Твои песни, твои роли будут жить. Ты, — правда, — настолько был непостижим, что твои песни никто, кроме тебя, петь не мог. Только ты со своей яростью, с твоим темпераментом, волей, только ты мог эти песни петь так, как ты пел.

Но нам техника стала помогать во многом. Спеть тебя никто не сможет, но слушать тебя будут, как слушали при жизни во всех уголках нашей необъятной Родины, ибо твои песни выражали нечто очень глубокое и очень сердечное!

Прощай, прощай, прощай...»

Чувствуются в речи Ульянова неподдельное волнение и переживание. И поражает и восхищает неплохое знакомство Михаила Александровича с песенным творчеством Высоцкого. Актер в прощальной речи упомянул две его песни: «Кони привередливые» и «Нет меня, я покинул Расею...», а строчку последней, хотя и неточно, даже процитировал! Но ведь Михаил Ульянов выступал, прежде всего, как человек и поклонник поэта, а уже потом — как театральный чиновник И это говорит о многом!

«В 1985 году была создана Комиссия по литературному наследию Владимира Высоцкого под председательством Роберта Рождественского. В нее вошли Белла Ахмадулина, Сергей Баруздин, Семен Высоцкий, Марина Влади, Андрей Дементьев, Олег Ефремов, Наталья Крымова, Булат Окуджава, Михаил Рощин, Евгений Сидоров, Андрей Турков, Михаил Ульянов, Анатолий Эфрос и другие. Факт, равнозначный принятию в Союз писателей», — не без сарказма пишет в своей книге о поэте болгарский журналист Любен Георгиев.