Ну что поделаешь, с этим бороться невозможно.
Почему, когда человек попадает в катастрофу, собирается толпа посмотреть?! Ну а если все будут проходить спокойно мимо — это тоже плохо».
Воспоминания о пребывании и поведении Даля на похоронах Владимира Высоцкого оставили многие его коллеги, прощавшиеся в тот день, также, как и Олег Иванович, со своим другом и товарищем... Вот некоторые из них, самые яркие...
Актер Леонид Филатов: «Первые похороны, на которых я был, Высоцкого. Тогда я сидел и ревел все время, и сам же себя уговаривал: сколько можно, ведь он даже не друг мне. Мы были на «ты», но всегда чувствовалась разница в возрасте, в статусе, в таланте, в чем угодно... И унять эти слезы я не мог. Ко мне подошел Олег Даль, который пережил Высоцкого на год. Он выглядел ужасно: трудно быть худее меня, нынешнего, но он был. Джинсы всегда в обтяжку, в дудочку, а тут внутри джинсины будто не нога, а кость, все на нем висит, лицо желто-зеленого оттенка... Даль пытался меня утешить: да, страшно, но Бог нас оставил жить и надо жить. А мне было еще страшнее, когда я глядел на него...»
Актер Валентин Никулин: «На похоронах Высоцкого мы с Далем ехали в одном автобусе. Каким номером — не помню: то ли пятым, то ли шестым. Оказались мы в нем в последнюю секунду, когда вся вереница стояла возле театра и потихоньку выворачивала на Садовое кольцо. Но главное произошло там, на Ваганьковском.
Мы с Олегом оказались не в самых первых рядах, но близко от могилы. Может быть, в конце второго десятка. Люди кидали по горсти земли, отходили в сторону, и так разрасталась толпа. Был «коридорчик», который со временем становился все уже, и уже. Протискивались люди сбоку. Я очень хорошо помню, что кинуть по горсти мы с Олегом прошли довольно свободно — еще был какой-то порядок. Я ступил на отброшенную землю своей правой ногой, а Олег был от меня справа и наступил левой. Там было довольно высоко: могила у Володи была чрезвычайно глубокая и надо было подвзлезть на земляной отброс. Когда мы бросили понемногу сыроватой, комьями земли, то не захотели оставаться рядом. Алька меня потянул за руку — мол, надо отойти. Но, развернувшись, мы увидели, что толпа уже настолько тесна, что даже раздался чей-то ГОЛОС:
— Дайте пройти Далю и Никулину! Пропустите их!
В итоге, мы отошли прямо к маленькому желтому домику, который стоит сразу при входе на кладбище.
Конечно, цельности в нашем разговоре не было. Так, какие-то обрывки. Но когда я теперь смотрю на эту фотографию (где актеры запечатлены вместе, будучи на похоронах Высоцкого. — А Я.), то отчетливо помню то место, потому что нас «поймали» буквально где-то рядышком. Отдельные реплики тонули в непрерывном щелканье затворов фотоаппаратов и стрекоте камер. Там всех снимали, и нас с Олегом в том числе. Рядом стоит Бэллочка Ахмадулина с Борей Мессерером, Жеромский, который, естественно, попал в кадр.
И вот отдельные обрывки какого-то движущегося у каждого внутреннего монолога. Олег вдруг сказал мне:
— Помнишь... Мы с тобой возвращались из Ленинграда в «СВ»?
И долгая пауза.
— Ну, и что ты хочешь сказать? Это ты к чему?..
У Олега челюсти так явно сжимались, что он говорил почти сквозь зубы. Я переспросил:
— Ну и... Аль?
— Ты помнишь... Я тебе говорил, что он добавил к спиртному еще и наркотический момент...
— Аля! К чему ты сейчас об этом?!
— Потому что мы с тобой всю ночь проговорили о нем — до утра. И вышли в Москве на перрон с тем, что Володя должен съездить в Париж И остановить все это. И сделать все это у Марины.
Опять долгая пауза и только чертово щелканье. Очень многое пропускалось многоточиями. И я что-то про себя «прокручивал», и он. Потом уже возле этого снимка я вспоминал его стиснутые зубы, очень ярко выраженные скулы. Даже не скулы, а желваки. Олег сказал:
— Ах, гад! Гад!!! Он обманул меня. Он всех нас обманул. Он все-таки ничего не сделал. Обманул... Вовка-то...
Под ночным разговором даль подразумевал наше возвращение после той съемки у Бирмана в конце июня. Причем я возвращался с каким-то кромешным ощущением. А он мне сказал:
— Ну, ладно, ладно... Вот проявят материал — увидишь.
Потом я уехал в Одессу и узнал о Высоцком там. Мои знакомые услышали об этом в два часа дня то ли по «Свободе», то ли по «Голосу Америки» и тут же передали мне. 26-го я уже был в Москве. На Малую Грузинскую не поехал. Надо было ждать субботу и воскресенье, а в понедельник 28-го — хоронили...
28 июля мы уезжали с кладбища с Олегом и Таней Лавровой, которая была его супругой в ранние годы...
Когда хоронили уже Олега — 7 марта 1981 года на Ваганьковском, внезапно за моей спиной возникла какая-то женщина. Меня тихонько тронули под локоть... И мне протянули фотографию — Олег, Саша Жеромский и я — на похоронах Высоцкого, на том же Ваганьковском кладбище, чуть более полугода назад. Наверное, когда я глянул на фото, в какие-то сотые доли секунды все вспомнилось и у меня на лице отобразилось что-то жуткое, тем более — в этот момент. Потому что эта дама сразу меня взяла за руку и сказала:
— Нет-нет-нет-нет... Что вы, что вы!!! Дай вам Бог как можно дольше... Многих лет жизни... Что вы, я НИЧЕГО не имела в виду.
Она хотела сказать, что принесла фотографию, где мы двое хороним того, третьего... А теперь я уже хороню этого второго, стоящего рядом со мной на этом снимке...»
Оставил воспоминания о том печальном дне и клоун Александр Жеромский, не раз упоминаемый в очерке Валентина Никулина: «Июль 1980 года. Олимпийские игры. Похороны Высоцкого. Рано утром я поехал в театр. Кобзон поручил мне привезти заказанные на Маяковке цветы. Подъезжаю — меня не пропускают: от высотного здания на Котельнической все уже было перекрыто, нужны были специальные пропуска. У меня такого не было, но встретился Боря Хмельницкий... Мы вместе прошли через оцепление, и таким образом я оказался в театре, где находился с самого утра до последнего момента. Когда Володю повезли на Ваганьковское, все разбежались по автобусам, по машинам — кто с кем мог поехать. Когда я вышел на улицу, то увидел, что автобус с актерами, с которыми хотел ехать и я, уже тронулся с места. А я был все время со Светой Власовой — это моя ученица, актриса Театра на Таганке. Мы с ней растерялись. Вдруг смотрю — стоит «Мерседес» Бабека Серуша. Я говорю:
— Бабуля, ты куда? Подвези, а то я всех растерял...
— Садись в машину.
И получилось так, что мы приехали значительно раньше, чем весь кортеж, который сопровождал Володю. Когда я вышел из машины, то увидел очень много военных и... генералов на кладбище. Уже пошел народ, стали подъезжать автобусы. И тут я встретил Олега и Валю — они шли вдвоем. Мы, как всегда, обнялись, поцеловались, и так втроем остались на все время похорон. Видимо, мы о чем-то говорили — сейчас я уже плохо помню. Помню только одну фразу Олега, сказанную очень четко и достаточно громко:
— Ничего, Володя. Спи спокойно, скоро я к тебе приду.
По-моему, это было произнесено, когда мы уже прощались с Володиной могилой и уходили с кладбища. Олег в последний раз обернулся, взглянул на могилу и сказал эту фразу.
С Ваганькова мы вышли втроем. Были всякие предложения: поехать к Высоцкому домой, либо в ВТО, либо куда-то еще... Тут нас догнала Светлана Власова, и мы все вместе стояли около входа на станцию метро «Улица 1905 года». Я говорю:
— Ну что, ребята, может быть поедем в ЦЦРИ, посидим, помянем?
А Олег сказал:
— Нет. Я не могу. А так просто — не хочется. Сидеть, не поднимая ни рюмки, ничего...
— Ну, мы тогда в ЦЦРИ. Созвонимся.
И мы разъехались...
На похоронах Олега Даля мне передали фотографию.
Беру ее и вижу: стоит Олег, Валя и я. 28 июля 1980 года. Похороны Высоцкого.
Я нашел глазами Валю. Он был в стороне, у могилы Олега. Когда Валентин подошел, протянул ему снимок
— Валя, посмотри...
— Да. Одного уже нет. Ну, следующий, видимо, я.
— Что ты говоришь?! Чушь какую-то несешь!..
