— Это как «Большой брат», только участники поумнее. Но, по-моему, здесь не тот случай. Пэт боялся, что животное нападет на детей, и не стал бы поощрять его так, для смеха. Похоже, он просто хотел от него избавиться.

— Да, скорее всего. Но от этого желания до полудюжины камер большая дистанция. — Наступила тишина: Ричи перечитывал текст. — Дыры в стенах, — сказал наконец он, осторожно подбирая слова. — Их мог проделать только крупный зверь.

— Мои люди над этим работают. Строительный инспектор уже осмотрел дом на предмет осадки и всего прочего?

— Отчет в стопке. Грэм все сделал. Если коротко, дом — полный кошмар: на половине стен плесень, фундамент оседает, поэтому и трещины. И еще там не в порядке канализация — в чем дело, я так и не понял, но через год-два трубы придется менять. Насчет строителей Шинед Гоган не соврала: жулики. Лепят дома на скорую руку, продают и делают ноги, пока их не раскусили. Однако твой человек говорит, что с дырами в стенах эти проблемы никак не связаны. Отверстие под свесом могло возникнуть из-за осадки, но те, что в стенах, нет. — Ричи встретился со мной взглядом. — Если Пэт сам их проделал, гоняясь за белкой…

— Это не белка. И мы не знаем, он пробил стены или нет. Ну а теперь кто из нас спешит?

— Я говорю — «если». Пробивать дыры в стенах собственного дома…

— Верно, шаг отчаянный. Но ты мне скажи: по твоему дому бегает загадочный зверь, ты хочешь его устранить, а бабла на вызов специалиста у тебя нет. Что будешь делать?

— Заколочу дыру под свесом крыши. Если по ошибке ты загнал зверя в ловушку, то нужно выждать пару дней, чтобы он проголодался, а потом оторвать доски, чтобы он мог сбежать. Затем повторяешь процедуру. Если уходить зверь не хочет, раскладываешь яд. Если он сдохнет в доме и провоняет все вокруг, тогда ты достаешь кувалду, но не раньше. — Ричи оттолкнулся от моего стола и поехал к своему. — Если дыры пробил Пэт, значит, Конор не единственный псих.

— Я же говорю — мы все выясним. А пока…

— Знаю. Нужно держать пасть на замке.

Ричи набросил на плечи пиджак и начал ощупывать узел на галстуке, пытаясь проверить, правильно ли он завязан.

— Отлично выглядишь, — сказал я. — Идем к старшему.

Он совсем забыл про Куигли, а вот я — нет. Я не сказал Ричи всей правды — а именно: умолчал о том, что Куигли никогда не действует честно. Нюх у него, как у гиены: он отыскивает слабых и раненых — и нападает только в том случае, если уверен в победе. То, что в качестве жертвы Куигли выбрал Ричи, было очевидно: новичок, парень из рабочего класса, необстрелянный, не знает, когда стоит держать язык за зубами. Легкая добыча — нужно просто его поощрять, и он сам выроет себе яму. Но я не мог понять — и если бы не прекрасное настроение, то это меня насторожило бы, — почему Куигли целил в меня.

О'Келли был счастлив.

— Тот самый человек, которого я жду! — воскликнул он, разворачивая кресло так, чтобы сидеть к нам лицом. Он указал на стулья — прежде чем сесть, нам пришлось снять стопки распечатанных электронных писем и заявлений об отпуске. Офис О'Келли всегда выглядит так, словно бумаги вот-вот одержат победу. Старший инспектор поднял копию нашего отчета. — Давайте скажите мне, что я не сплю.

Я изложил ему суть дела.

— Маленький говнюк, — сказал О'Келли, когда я закончил, однако в его голосе не было особого пыла. Инспектор работал в отделе уже много лет и видывал всякое. — Показания подтверждаются?

— То, что у нас есть, да, подтверждается, однако он стал засыпать до того, как мы перешли к подробностям. Чуть позже — или завтра — мы сделаем еще одну попытку.

— Но этот гад — тот, кто нам нужен? У тебя достаточно улик? Я вправе сказать прессе, что жители Брайанстауна могут спать спокойно?

Ричи тоже посмотрел на меня.

— Да, люди могут спать спокойно, — ответил я.

— Именно это я и хотел услышать. От репортеров я уже палкой отбиваюсь; честное слово, мерзавцы надеются, что эта сволочь нанесет еще один удар, — тогда у них снова будет работа. — О'Келли откинулся в кресле и ткнул коротеньким указательным пальцем в сторону Ричи. — Курран, положа руку на сердце, я должен признаться, что был против твоего участия в расследовании. Кеннеди тебе об этом говорил?

Ричи покачал головой:

— Нет, сэр.

— Так и есть, я был против. Думал, что ты еще зеленый — что ты не в состоянии задницу себе подтереть, если кто-то не подержит рулон туалетной бумаги. — Боковым зрением я заметил, как дернулись губы Ричи, однако мой напарник мрачно кивнул. — И я ошибся. Возможно, мне стоит чаще привлекать новеньких, чтобы у моих ленивых тюфяков было о чем подумать. Ты молодец.

— Спасибо, сэр.

— Что же касается этого парня, — О'Келли ткнул большим пальцем в мою сторону, — то кое-кто посоветовал мне и близко не подпускать его к делу. Пусть поработает, говорили они, пусть докажет, на что способен.

Днем раньше я бы мечтал о том, чтобы найти этих уродов и заставить проглотить свои слова. Но сегодня за меня это сделает шестичасовой выпуск новостей.

— Надеюсь, я не подкачал, — ловко ввернул я.

— Я и не сомневался, иначе не стал бы рисковать. Я послал их к черту — и оказался прав. Добро пожаловать в наши ряды.

— Я рад, что вернулся, сэр.

— Я не ошибся в тебе, Кеннеди, а ты не ошибся в этом молодом человеке. А ведь в отделе хватает парней, которые стояли и ждали бы, что преступник сам во всем сознается. Когда предъявишь обвинения?

— Мне понадобятся все три дня. Не хочу оставлять никаких лазеек.

— Вот он, наш Кеннеди, во всей красе, — сказал О'Келли, обращаясь к Ричи. — Если уж он в кого-нибудь вцепится, бедняге поможет разве что Господь Бог. Смотри и учись. Давай действуй, — широкий жест в мою сторону, — у тебя столько времени, сколько понадобится. Заслужил. Продление срока я тебе выбью. Еще что-нибудь нужно — люди, сверхурочные?

— Пока все в порядке, сэр. Если что-то изменится, я вам сообщу.

— Договорились. — О'Келли кивнул нам, подровнял страницы нашего отчета и бросил в стопку: разговор окончен. — Возвращайтесь в отдел и покажите остальным, как надо работать.

Когда мы вышли в коридор и удалились от двери О'Келли на безопасное расстояние, Ричи поймал мой взгляд.

— Значит, теперь мне разрешено самому вытирать себе задницу?

Над старшим инспектором многие ржут, но он мой босс и всегда меня прикрывал, а для меня важно и то и другое.

— Он говорил метафорически.

— Это я понял. А что он имел в виду под туалетной бумагой?

— Может, Куигли? — сказал я, и мы, смеясь, вернулись в нашу комнату.

Конор жил в подвале высокого кирпичного дома, и чтобы попасть в его квартиру, нужно было спуститься по узкой ржавой лестнице. Внутри спальня, крошечная гостиная (она же кухня) и еще более крошечная ванная. Похоже, что о ее существовании он давно забыл. Квартира не выглядела грязной, однако в углах висела паутина, в кухонной раковине валялись объедки, а в линолеум было что-то втоптано. В холодильнике — готовые обеды и спрайт. Одежда Конора — хорошего качества и чистая, хотя и не новая — лежала грудами на полу шкафа. Бумаги пылились в картонной коробке в углу гостиной: счета, выписки из банка, чеки — все вместе; часть конвертов даже не вскрыта. Приложив немного усилий, я, пожалуй, смог бы определить, в каком месяце Конор поставил крест на своей жизни.

Окровавленной одежды не видно, в стиральной машине ничего нет, вещи не вывешены на просушку, никаких окровавленных кроссовок — вообще никаких кроссовок, только две пары ботинок десятого размера в гардеробе.

— Никогда еще не встречал человека его возраста, у которого не было бы кроссовок, — сказал я.

— Выбросил, — ответил Ричи. Он прислонил матрас Конора к стене и провел рукой в перчатке по нижней стороне. — Думаю, это первое, что он сделал, когда вернулся домой в понедельник ночью, — как можно быстрее переоделся и выбросил грязные вещи.