Мой дипломный фильм назывался «Герника» и на «Амаркорд» похож не был, но невидимым мостом был связан с этим фильмом, так, чтобы, гуляя, можно было перейти с одной стороны на другую. Через тот мост перемещались идеи и уничтожали разницу в переживании мира, одновременно в боснийских горах и на средиземноморском побережье. Моя «Герника» взяла из «Амаркорда» правило, что человека надо снимать в пространстве, чтобы лицо его не выделялось из окружения. Такой взгляд возник после более чем десятикратного просмотра этого фильма. Когда я показал свой дипломный фильм профессору Отакару Ваври, он сказал:

- Это серьезный фильм. Ради таких работ, можно сказать, и стоит учить студентов режиссуре, - а я подумал: «Спасибо тебе, Фредерико!»

Покойник был убежденным противником алкоголя.

В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году у меня родился сын Стрибор. В том же году я закончил учебу в Праге, так что из моей жизни исчез страх превратиться в персонажа социальной литературы начала двадцатого века. В этих романах мои коллеги-провинциалы совершенно терялись в больших городах. В моем случае, эту ступеньку уже удалось преодолеть. Вопреки наблюдениям об умных режиссерах и глупых отцах, фильмах и детях, высказанным профессором Земаном, рождение сына стало для меня очень важным событием. Такого вот новорожденного младенца, как в фильме Стэнли Кубрика "Одиссея 2000". Ребенок как космическая радость, но с теплом материнской утробы и без ощущения холода, царившего в кубриковском космосе. Возвращение в родной город не было таким грустным, как отъезд из него. Какую же нам устроить свадьбу? Ответить на этот вопрос было нелегко, потому что не совсем было понятно, к какому социальному слою мы принадлежим? В те времена у некоторых новобрачных пар стало появляться такое любопытное обыкновение, сочетаться браком лишь в присутствии свидетелей и, после регистрации в ЗАГСе, вместо настоящего свадебного пира ограничиваться скромным обедом. Когда мы сказали родителям о такой свадьбе, они сразу же пришли в негодование:

- Раз уж вы женитесь, то, Бога ради, сделайте хоть свадьбу по-человечески.

Я задумывал свадьбу как короткометражный фильм. Весело, но элегантно, как в фильмах Жана Ренуара? Это, к сожалению, было неосуществимо. Не владели наши семьи загородными имениями. Из-за друзей и родственников, в общем, учитывая вкусы большинства, невозможно было избежать той шоферской культуры, которая владела сердцами всех. Покупали они пластинки "Биело Дугме", любили и ковбойский рок-н-ролл, но в карманах и женских сумочках носили кассеты, отражавшие их истинную культурную принадлежность. Больше всего нравилось им слушать примитивную музыку, возникшую на перекрестке востока, средиземноморья и англоамериканских влияний. Это были мелодии и тексты, которые, в результате, не были ни тем, ни другим, ни третьим. Музыка турбофолк напоминала мне полотенца в румынских гостиницах времен Чаушеску, расползавшиеся при касании к мокрому лицу и, чтобы описать ощущения от прикосновения к ним, хватило бы одного слова: мерзость! Также было и с музыкой, которая, к сожалению, удовлетворяла вкусам большинства населения СФРЮ!

Первым шагом к свадьбе было знакомство с родителями. Требовалось нанесение взаимных визитов, что-то вроде обмена государственными делегациями. Мурат сразу же предложил:

- А пусть они к нам приходят, я ужин приготовлю, будет незабываемо!

Но тут Мишо Мандич не без оснований удивился:

- Полагается, чтобы сначала Кустурицы пришли к нам. А то непонятно получится, кто кого сватает?

Придя на улицу Марцела Шнайдера дом 8, Мурат решил поставить на карту оригинальности. Сразу же пошел смотреть, сколько у них там в квартире, получается, комнат! Лела Кушец, майина мама, изумленно наблюдала за ним, и от резкой реакции на эту непристойность докторшу удерживал только единственный факт. Была она поражена появлением человека, который проявлял большую нетактичность, чем та, которую она всегда была готова проявить по отношению к окружающим. Поэтому она молча смотрела на то, как ее дочка Майя послушно, хотя и с симпатией, показывала Мурату все комнаты в квартире. Мне же хотелось сквозь землю провалиться. Отец посмотрел на меня и, кто знает какой уже раз, шепотом спросил:

- Ну, что? Что опять не так? В чем я снова провинился?

Отцу казалось, что таким шокирующим образом он сделал хозяевам комплимент и официально высказал, что он очень рад, что его сын женится в хороший дом.

- Отлично, вот что такое, Эмир, высокий уровень жилищной культуры не только в рамках Сараево, но и Боснии и Герцеговины в целом! - сказал Мурат, и Майя своим смехом понизила уровень напряженности в доме. Мы с Сенкой чувствовали себя как-то тягостно, в то время как Мишо с симпатией наблюдал за деятельностью гостя, видимо, рассматривая ее как внезапную проверку жилищно-эксплуатационного предприятия города Сараево.

Родители сразу же поняли, что они уже знакомы. Конечно, первыми словами обменялись старые знакомцы Мишо и Сенка. Тотчас же было отмечено сходство между Сенкой и ее братом Акифом, и Мишо спросил:

- А этот твой брат, Сенка, не тот ли таинственный господин, который уже двадцать лет приветствует меня на Башчаршии, снимая шляпу?

- Точно! - влез в разговор Мурат и закрутил рукой, будто выворачивая лампочку, показывая тем самым, что сенкин брат маленечко того, и добавил:

- Как, в общем-то, и его сестра! - на что Сенка не осталась в долгу:

- Ну, слава Богу, ты у нас такой нормальный, это же известно любому сараевскому официанту!

Мурат не скрывал воодушевления, что нашел себе в Мишо нового приятеля и единомышленника. Больше всего его радовали схожие взгляд на личность Тито и воззрения на наше прошлое и будущее. Отцовские интеллектуальные выплески Мишо обычно корректировал словами:

- И если бы только это, стоит еще вспомнить о... - и начинал долго и пространно объяснять вещи, почерпнутые из его энциклопедического образования, вкупе с основательным судейским опытом. Ушли Кустурицы из квартиры Мандичей, а тема свадьбы так и не была затронута.

Пока мы шагали в сторону автобусной остановки, вниз по улице Марцела Шнайдера, отец с матерью ввязались в обычные препирательства.

- Ну ты чего, не мог хоть на этот раз без Тито обойтись, у тебя же ребенок женится!? - спрашивала Сенка.

- Слушай, Сенка, ну можно без этих твоих придирок, всю жизнь одно и то же?

- Без моих придирок было бы можно, если бы было можно, ну честное слово, Мурат, в важные моменты без этой твоей глупой политики! - Сенка расплакалась, и отец стал с ней нежен:

- Это же не я, Сенка, ну, что ты, это же Мишо завел разговор, ну, хочешь - вернемся, пусть он сам подтвердит.

Сенка продолжала плакать, и отец понял, что мама только сейчас увидела, как ее сын снова, и теперь уже навсегда, уезжает от нее в новую жизнь.

Когда через неделю дело дошло до ответного посещения, Мишо от дверей начал новую тему: