Она обращалась не ко мне, и я не стал говорить, что не потерплю такого отношения. Я просто засел в баре, пока они не разошлись. И уже собирался уйти, когда на меня уставились поросячьи глазки Ригга.

— Разве вы остановились не в «Гранде»? Вы явно не рассчитывали меня здесь увидеть.

Я не лгу в своих книгах и не стал лгать ему, но это стоило мне усилий.

— Я поселился в мотеле.

— Нас привезли сюда по ошибке, — рассмеялась девушка и тут же сочувственно на меня воззрилась. — Мы скоро рассчитаемся. Издатель покрывает все расходы.

Мой издатель такого не предлагал, и экземпляров книги мне тоже не выделили.

— Вы уж следите за рекламой, — сказал я ей, больше рассчитывая на то, что покажу свой профессионализм. Плевать мне было на то, какие встречи они пропустят. — Не думаю, что парни, затеявшие выставку, хорошо разбираются в том, как привлечь внимание.

Девушка сделала вид, что размышляет над моими словами, а вот Риггу было плевать.

— Хороший автор сам себе реклама. Завтра разойдется остаток моего тиража.

Он явно выделывался. А мне, в отличие от него, приходилось подбирать слова, отчего голова гудела. Пока я размышлял, как сострить насчет того, что я не продаюсь, Ригг отвернулся.

— Пойду посмотрю на себя по ТВ, — заявил он и зашагал к автоматическим дверям с таким видом, будто снесет их, если они не откроются вовремя.

Девушка заморгала, глядя на меня.

— С вами все будет в порядке?

— Я не знаю, как добраться до своего мотеля.

— Он недалеко. Давайте я вызову вам такси.

— Просто объясните дорогу. Постараюсь не нарваться на толпу.

Она положила телефон обратно в сумочку и провела меня до угла с телевизорами, где указала, как идти дальше.

— Несколько кварталов по прямой, и вы окажетесь на месте. Физические упражнения очень полезны перед сном.

На миг мне показалось, что это намек, но она смотрела на меня только для того, чтобы убедиться, что я понял, куда идти. Дойдя до конца витрины с телевизорами, я обернулся. Ее там уже не было. Наверное, отправилась греть постель Риггу. Я покосился на очередное выступление рок-группы, и оно тут же сменилось его изображением. Слов было не разобрать, да я и не хотел. Про себя я подумал, что Ригг наверняка возбуждается, глядя на свои кривляния перед аудиторией.

Я шагал по пустым улицам, и чем дальше я шел, тем более жалкими и бледными становились витрины. Десять минут спустя их начали закрывать ставнями. В конце квартала я заметил светящийся знак моего мотеля. Рядом с ним стояли несколько машин, торговавших фруктами с лотков, чуть дальше находился секс-шоп «Страстные парочки», на витрине которого гирлянды складывались в изображение пениса. Еще дальше — магазин с выпивкой, дверь которого кто-то так и не разбил до конца. А совсем рядом с местом моего ночлега располагался магазин подержанной одежды под названием «Превед экономным». От такого издевательства над словами я заскрипел зубами. За одной из витрин кто-то оставил работать телевизор, потому что мне послышался приглушенный голос Ригга. Я прижался ухом к проржавевшим жалюзи, плюнул, убедившись, что это он, и сердито зашагал к мотелю.

На вывеске не хватало букв. То, что трещало и светилось, с трудом читалось как «Псатель Реет». Стеклянная дверь давно утратила любой намек на прозрачность. Я толкнул ее, и дверь сбила и без того комковатый коричневый ковер в крошечном холле. За конторкой никого не было, под ячейками для бумаг свернулся потрепанный пылесос. В одной из ячеек я заметил пожелтевшую от времени или тусклого света ламп записку. На плакате, косо прилепленном возле исцарапанной двери пассажирского лифа, кто-то криво написал «НиРаБоТаЕт». «Так вот каков ваш слоган», — заметил бы я, если б кто-то мог меня услышать. Пришлось просто пройти по пыльному и комковатому ковру к своей комнате.

Мотель был двухэтажным, но пока я добрался до второго, с меня уже ручьями тек пот. Впечатление от ландшафтов, которые повесили на стены, видимо, для того, чтобы разнообразить монотонность коридоров, смазалось из-за того, что центральное отопление работало на полную катушку в эту августовскую жару. Открыв дверь — выкрашенную в розовый, с алым номером «8», крепившимся одним болтом, — я оказался в комнате со стенами цвета старых костей. Если бы не жара, я подумал бы, что очутился на складе. Потрепанные пластиковые занавески на растянутой проволоке были закрыты. Я подошел и раздвинул их, но крошечное двойное окошко открыть не удалось, рама разбухла от влаги. Я зарычал на него, да и на комнату в целом, особенно на мебель, которую, кажется, второпях сгребли на свалке и сдвинули в один угол. И зарычал громче, заметив телевизор, свисавший на кронштейне напротив кровати. Не удержавшись, я включил его, чтобы поискать Ригга.

Телевизор ожил с таким шумом, что я в отчаянии принялся искать, как его заткнуть. После нескольких попыток я все же нашел клавишу, которая убрала звук. По телевизору шел фильм, сценаристы которого не утруждали себя ни связными фразами, ни грамматикой. Следующий канал транслировал рок, который я с удовольствием заглушил, а вот по третьему каналу показывали беседу Ригга с литературным критиком, который наверняка должен был его прищучить. Надеюсь, что так и вышло. Потому что включить звук снова мне так и не удалось.

Я изо всех сил представлял себе, что лицо Ригга краснеет от стыда, а не от жары, но самодовольство с его рожи так и не сошло. Чуть не искалечив свои пальцы о пульт, я выключил телевизор и сбросил одежду на застиранное покрывало, решив отправиться в кабинку, служившую здесь душем и туалетом.

У занавески в ванной не хватало половины крючков. Вода из забитой душевой насадки била во все стороны, но регулировке не поддавалась, она была либо ледяной, либо слишком горячей. Я съежился в узкой ванной, пытаясь справиться с душем, и услышал приглушенный голос. Пришлось уверять себя, что он обсуждает не мое тело. Выбравшись из ванной, я схватил единственное потертое полотенце с сушилки над растрескавшейся раковиной. Когда остаток воды стек в канализацию, я понял, что голос доносится из соседней комнаты. Слов разобрать не удавалось, но Ригга я узнал.

Пытаясь вытереться мерзким полотенцем, я вышел в комнату. Встал на колени на кровать и прижался ухом к стене, потом втиснулся между шкафом и трясущимся столиком, послушал там. Наверное, усталость сыграла свою роль: я никак не мог понять, кто из говорящих Ригг, мне даже казалось, что оба. Стоя между кроватью и столиком, ящик которого все никак не закрывался, я дважды прокричал:

— Вы не могли бы выключить телевизор?

Поначалу мне никто не ответил. Я закричал громче и заслужил сонные протесты и стук в обе стены, а вот речитатив Ригга продолжился как ни в чем не бывало. Я схватил телефон, который притаился за занавеской, нажал «0», чтобы вызвать дежурного и заглушить наконец Ригга. Телефон молчал, так что создалось впечатление, будто его голос доносится из трубки.

Я бросил ее на рычаг и натянул мятую одежду. Сунув ключ с неудобным брелком в карман брюк, я помчался по коридору, и бормотание Ригга затихло, словно в печали. Но меня не обманешь. Стоило сунуть голову в комнату, и я снова услышал его голос. Захлопнув дверь, я побежал по коридору к лестнице без окон.

— Эй! — крикнул я в сторону приемной стойки. — Тут есть кто-нибудь?

И собирался повторить громче, но вдруг понял, что голос Ригга на самом деле доносится с улицы. Слова все так же были смазаны, но тембр и источник понятны: я увидел, откуда он вещает. Из фургона с громкоговорителем. Но что он вещал? Ригг наверняка решил оповестить всех о своем присутствии, а может, и организаторы вдохновили его на это. Но почему этот фургон застрял у моего мотеля? И как долго это будет продолжаться? Мне нужно поспать. Протянув дверь по ковру, я выскочил наружу.

Фургон был дальше, чем мне казалось, вот почему я не мог разобрать его слов. Он стоял за бетонной эстакадой в сотне метров от улицы, по которой я сюда пришел. Я напряг слух, но фургон зарычал мотором, заглушая слова. Проходя мимо стойки, я вздрогнул, словно меня схватили за плечи: Ригг четко произнес мое имя.