— Дарен, это что вообще? — удивленно выдохнул Молин.

От усилия, потребовавшегося для прыжка, задние лапы волка просто… отвалились! Не долетев какого-то шага до цели, тварь шмякнулась на землю и раскатилась костями вокруг.

— Да они рассыпаются просто! — крикнул Навин и засмеялся, глядя, как из кустов выползает, загребая землю костистыми пальцами, очередной скелет, у которого полностью отсутствует все, что когда-то было ниже ребер.

— Наверное, слишком долго эта гадость здесь пролежала, — высказал свое мнение Баин.

Вокруг творится форменный балаган. Наблюдая за тем, как из-за деревьев, разваливаясь на ходу, выходят, выползают, выскакивают тела давно умерших людей и животных, поднятые неведомой силой, наемники не на шутку развеселились, почувствовав себя в безопасности. Даже несмотря на никуда не девшееся гнетущее впечатление, которое производит этот лес. Кое-где, правда, время от времени раздаются удары — это окончательно добивают тех, кто все же смог добраться до нашего строя. Не расслабилась только Нарив. Она даже ухом не повела, слыша доносящиеся из-за спины шуточки и смешки, — так и продолжает всматриваться в лес вокруг.

— Осторожно! — успеваю услышать я за миг до того, как что-то толкает меня в бок.

Увлеченный зрелищем того, как позеленевший от времени и сырости скелет пытается подползти к нам, подтягивая остатки костей только одной уцелевшей рукой, я не заметил тень, метнувшуюся ко мне из-за толстого ствола дерева.

Меня отбросило назад с такой силой, что на землю повалился еще кто-то, стоявший за мной. В нос ударил такой смрад… Дарен, даже проведя детство на свалках и помойках Агила, я никогда не чувствовал такого! А уж когда я разглядел то, что навалилось на меня всем весом… Это тоже оказался мертвец. Только, в отличие от тех рассыпающихся скелетов, которые так повеселили нас, этот — относительно свежий. Умер этот человек, конечно, не вчера. И даже, думаю, не неделю назад. Я вижу только его лицо — не череп, а именно лицо, раздувшееся, с вырванными кое-где клочьями кожи, пустыми, словно стеклянными, глазами… Губы уже практически сгнили, и мерзкий оскал зубов, торчащих из распухших, позеленевших десен, все приближается к моему лицу… Чей-то сапог с размаху врезается в голову навалившегося на меня чудовища. Да так врезается, что чуть не скидывает его с меня. Голова мертвеца мотнулась в сторону настолько резко, что кожа на шее лопнула, выплеснув прямо мне на лицо какую-то гадость. От нестерпимой вони все мое тело скрутила судорога. Уже не видя ничего, я только и могу кое-как копошиться под придавившим меня к земле трупом и извергать из себя все съеденное ранее. Я даже не заметил, как тяжесть вдруг исчезла! Из меня словно рвутся наружу все внутренности!

— Алин! — еле доносится до меня чей-то голос сквозь шум в ушах. — Алин, ты как?

— Но… мгуа… хр… — единственное, что удалось из себя выдавить.

Судорожно вырываю непослушными пальцами клок травы, вместе с палыми листьями и прочим мусором, пытаюсь вытереть лицо, не обращая внимания на то, что попавший в горсть мелкий сучок рвет кожу на щеке. Пусть рвет! Кажется, смрад гниющего трупа уже прочно въелся в мою кожу, и эта вонь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Что-то влажное касается моего лица. Инстинктивно я отдернулся, но чья-то сильная рука удержала мою голову.

— Сиди спокойно! — прикрикнул Баин.

Он снова принялся протирать мне лицо какой-то тряпкой, которую смочил водой из фляги.

— Ну и вонища от тебя! — Рядом присел на корточки Молин. — Теперь можешь спокойно ходить здесь по лесу. Все окрестные твари тебя за своего примут…

— Молин… — прохрипел я, сплевывая тягучую слюну. — Тебя когда-нибудь прикончат за твои шуточки!

— Всех нас когда-нибудь прикончат. За шуточки или что-нибудь другое… — философски пожал плечами друг и протянул мне свою флягу: — Прополощи рот.

Когда я окончательно пришел в себя, все уже закончилось. Лес продолжает оглашаться протяжными стонами, что-то все еще шуршит по кустам… Но особого беспокойства это ни у кого уже не вызывает. По крайней мере, не вызывает такого ужаса, как тогда, когда все только началось. На мертвеца, напавшего на меня, я постарался не смотреть. Куда угодно — только не на него.

— Вперед! — раздался голос Ламила. — Смотреть по сторонам!

Команду я воспринял с таким облегчением… Шорох ног по траве, редкое похрустывание костей под сапогами… Только бы подальше отсюда! Я даже принялся насвистывать что-то веселое.

— Тебе мало? — Голос Нарив оборвал веселый мотивчик, едва тот начался.

— Что?

— Тебе мало того, что та тварь застала тебя врасплох? — повторила Нарив. — Или ты думаешь, что все позади, а мы на пикнике?

— Чего она? — пихнул меня в спину Молин.

— Говорит, что расслабляться еще рано, — ответил я Молину и улыбнулся Нарив. — Радуюсь, что жив.

Наконец-то жуткий лес остался за нашими спинами. Три дня… Три проклятых дня мы шли, три проклятых ночи, проведенные почти без сна, в атмосфере жути и уныния. После того, первого, боя с ожившими мертвецами хорошее настроение (почти у всех, кроме меня, — думаю, та зловонная тварь, впечатавшая в землю, будет еще долго сниться мне по ночам) схлынуло так же быстро, как и пришло, отступив перед гнетущим духом леса. Время от времени попадавшиеся на пути мертвецы уже не веселили. Досадная помеха — не более… Хвала всем богам, более или менее целые трупы попались на нашем пути еще всего два или три раза. С ними приходилось повозиться, но надолго они задержать нас не могли. А остальные… Подобравшийся слишком близко скелет заслуживал разве что ленивого пинка, от которого он и рассыпался. Гораздо больше все опасались мелкого зверья. Тоже, конечно, мертвого, как и все животные в этом лесу. Не знаю почему, но трупы мелких зверушек сохранились гораздо лучше. А может, они умерли не так давно? В любом случае это было одной из причин, что держала нас в постоянном напряжении. А как иначе? Вот, например, один из баронских. Щеголяет сейчас перебинтованным лицом из-за того, что какая-то мерзкая мелочь (крыса или хомяк какой-то) прокралась незамеченной во время одной из ночевок и успела хорошенько разорвать ему щеку, пока чей-то сапог окончательно эту тварь не упокоил.

Я вдохнул полной грудью пахнущий цветами и травами воздух. Хорошо! И пусть позади, всего в нескольких шагах, тянет в небо тысячи пальцев-деревьев мрачная стена леса. Как же хорошо снова погреться в солнечных лучах!

— Вы тут на травке поваляться собрались? — Голос десятника, как всегда, не дал насладиться моментом. — Привал еще никто не объявлял!

Что поделаешь… Придется топать вперед за остальными. Впрочем, настроение все равно гораздо лучше, чем еще несколько шагов и какие-то мгновения назад.

— Нарив, — позвал я женщину, идущую в двух шагах справа. — Расслабься! Не похоже, что здесь есть какая-то опасность.

— Если бы я расслаблялась каждый раз, когда не видно опасности… — Она даже не повернулась.

Думаю, если наш десятник и мечтает о чем-то, так это о том, чтобы командовать десятком из вот таких Нарив.

— Хорошо тут! — не отстаю я. — Слушай, может, то вранье все? Ну то, что гном тот рассказывал?

— Раньше здесь о ходячих мертвецах и не слышали, — ответила она, продолжая следить за происходящим вокруг. — Посмотри вон туда.

Я посмотрел в направлении, указанном Нарив. Что-то есть на горизонте… Слишком далеко, чтобы рассмотреть… Приложил ладонь козырьком ко лбу.

— Город? — Нечто вдали, прямо там, куда мы идем, действительно напоминает скопление каких-то строений.

— Руины, — ответила Нарив. — Скажи своему капитану, что на ночь лучше остановиться, не доходя до них.

Капитан идет где-то позади, так что мне пришлось передать слова Нарив десятнику. И так и так пришлось бы — не буду же я лезть к Седому через голову Ламила!

— Точно. — Ламил тоже присмотрелся к еле виднеющимся вдали руинам. — Похоже на город какой-то… Продолжайте идти, а я пойду поговорю с капитаном.