— Так, почитай, уже больше сотни их положили, — подключился к разговору Навин. — Если они так лезут — наверное, не боятся.
— А наших сколько полегло? — спросил кто-то.
— Кто его знает… Потом считать будем.
— В лазарете еще десятка два наберется…
Снова мимо нас прошли те, кто выжил в первом ряду. Мы стали еще ближе к передовой. И еще… И еще… Вот уже от противника нас отделяет всего один ряд. Воин, стоящий прямо передо мной, резко взметнул над головой меч, и сорвавшиеся с него алые капли попали мне прямо в лицо… Над плечом воина слева вдруг показалась оскаленная бородатая рожа… Он отступил на шаг, налетел на Крамма… Покачнулся и стал медленно заваливаться на бок… Крамм тут же выставил перед собой щит и резко толкнул всем своим весом падающего товарища. Тот полетел вперед и сбил с ног своего убийцу, не ожидавшего такого выпада. Крамм, подняв щит над головой, быстро упал на колено и пригвоздил врага мечом к земле.
— Сволочь!
Громкий треск и последовавший за ним крик, прозвучавший скорее как стон, отвлек меня и заставил сосредоточиться на происходящем прямо передо мной.
Наемник впереди меня сильным ударом рубанул кого-то перед собой и тут же попытался протиснуться назад — между мной и Баином. Левая рука его висит неподвижно… Не то что неподвижно — она просто болтается, как обрывок толстой веревки. Я чуть посторонился, пропуская раненого. Ну вот… Теперь я в самом что ни на есть первом ряду. Но мне не дали времени не то что осмотреться — даже осмыслить произошедшее. Хвала Дарену, я хоть успел заметить устремившееся прямо мне в лицо острие меча. Левая рука сама собой дернула щит вверх — успел! Глухой удар, отозвавшийся эхом в моем теле. Ах ты!.. Получай, ублюдок! Булава врезалась в шлем врага и расколола его, как орех. Вместе с головой… Змеей скользнуло мимо моего уха копье — наконечник впился прямо в подмышку еще одного врага, только замахнувшегося, чтобы опустить топор на щит Крамма. Это же копье чуть меня не погубило. Одновременно с тем, как оно вонзилось во врага, на меня набросился закованный в железо — не просто кольчугу, а в настоящую броню! — коротышка, размахивающий чем-то, похожим на длинный толстый металлический прут, на одном конце которого внушительный шар, а другой конец представлял собой широкий копейный наконечник. Вот этим наконечником он и собирался меня проткнуть, как вертелом, ударив поверх щита. Я попытался поднять щит, но его кромка, не поднявшись даже на ладонь, остановилась — лишь сухо клацнула о древко копья, еще не успевшего отдернуться назад. Тело, снова действующее на рефлексах, отреагировало гораздо быстрее, чем разум. Я едва опомнился, как оказалось, что уже упал на одно колено, а сверху, чуть не оцарапав мне макушку, прошло хищно блеснувшее острие. Но свою цель оно все равно нашло — не попав в меня, коротышка, не останавливаясь, воткнул свое оружие в грудь копейщика за моей спиной. Стоящий позади меня воин коротко вскрикнул, а я, не дожидаясь, пока последует новый удар, отвел щитом возвращающийся наконечник и, яростно хекнув, со всей дури впечатал булаву в бронированное плечо коротышки. Наплечник смялся, как бумага, — хорошая все-таки мне досталась булава! — и противник, схватившись за явно раздробленное плечо, повалился на колени. Я только собрался его добить… Бах! Щит даже застонал, еле выдержав мощнейший удар. Левая рука тут же онемела, но я все же смог снова поднять щит… Бах! Мне в лицо полетели мелкие щепки — еще одного удара щит не выдержит. Но его и не последовало. Кто бил, чем бил… Перед глазами — только растрескавшиеся доски щита. А когда рискнул выглянуть — стало уже не до того, чтобы осматриваться.
— Шагом! — Ламил явно орет во всю мощь легких, но до меня его голос доносится еле-еле.
— Надави! — кричит кто-то сзади, и меня толкает в спину качнувшаяся стена тел.
Шаг… Задние ряды напирают сильнее… Шаг… Походя, пытаюсь добить так и оставшегося стоять на коленях коротышку, которому раздробил плечо, но нога скользнула на чем-то, и удар вышел вскользь. Вместо того чтобы расколоть ему череп, как раньше, получился лишь жалкий «дзэнь». Но чтобы окончательно свалить его на землю, хватило и этого. Шаг… Кто-то бросается на меня и, наткнувшись на выскользнувшее из-за моей спины копье, повисает на нем. Шаг… Принимаю удар топора на щит, одновременно бью сверху вниз булавой по голове врага, атакующего идущего справа от меня Баина. Шаг… Лезвие топора пробивает щит насквозь — всего в паре пальцев от моей руки. Дернув щитом, вырываю застрявший в нем топор из рук врага и бью в ответ булавой… Шаг…
Не знаю как, но я выжил. Снова начинает темнеть, хотя, судя по узкой полоске неба над головой, сейчас или поздний день, или ранний вечер. Я сижу на камне среди павших и выживших в этом бою. Рядом чуть похрапывает Баин — непонятно, как он вообще может спать после всего произошедшего. С другой стороны от меня что-то жует вернувшийся из лазарета Молин. Остатки нашего десятка — всего семеро, считая нас, — сидят молча тесной кучкой. На разговоры нет ни сил, ни желания. Да и что говорить?.. Вспоминать сегодняшний день будем потом, когда пройдут дни, недели, месяцы, годы… Если выживем, конечно. А пока достаточно того, что выжили сегодня. Я оторвал взгляд от заляпанных кровью камней под ногами и посмотрел влево — дежурный десяток, точнее, сборная солянка из разных десятков, понесших самые большие потери и спешно смешанных капитаном в один, продолжает перегораживать ущелье. Стоят так уже звона два, не меньше. И столько же длится затишье.
Мы продвинулись по ущелью почти на сотню шагов. В буквальном смысле — по трупам. И по своим, и по чужим. Каждый шаг из этой сотни был орошен кровью. Я помню все очень смутно, отрывками. Вот тот коротышка, который хотел проткнуть меня, но убил стоящего за моей спиной… Вот чья-то голова взрывается, когда я со всей дури опускаю на нее свою булаву… Вот я еле успеваю отклониться, и вражеское лезвие просвистело в пальце от моего носа… Кто того придурка прикончил? Я или Баин? А вот откуда-то спереди звучит странный протяжный рев, похожий на звук огромного рога, и только что остервенело бившиеся о стену наших щитов враги вдруг отступают… Мы тогда еще поднажали и, поражая спины врагов, пробежали еще сотню шагов. До того места, где ущелье делает новый поворот. Только выскочили за него — и откатились обратно, потому что нас тут же осыпал град камней из тех пращей, о которых рассказывала мне Нарив.
Нарив… Она тоже с нами. Выжила все-таки, несмотря на то что ни щита, ни доспехов у нее не было. Она, по-моему, даже не сменялась ни разу за этот бой. Все время где-то впереди. После того как наступила передышка, я заметил, что большинство наемников — грубых здоровенных мужиков, привычных и к бою, и к смерти, — стараются держаться от нее подальше. Нечто подобное было еще тогда, когда она голыми руками убила того эльфа. Но потом все как-то забылось, и люди к ней привыкли. До сегодняшнего дня… Разгоряченные боем, покрытые потом и кровью, вооруженные мужики просто вжались в стены, когда Нарив проходила назад, через первую линию. Честно говоря, при виде ее меня и самого передернуло. Прекрасное обнаженное тело — моя рубаха, которая была надета на ней, не пережила этот бой — было покрыто кровью настолько, что найти на нем чистое пятнышко… В руках — также покрытые кровью изогнутые клинки… В общем, если бы Роас был женщиной, то я бы упал перед ней на колени, приняв за Бога войны. Или, если уж на то пошло, за какого-то жуткого демона, а то и за саму Смерть. Не обращая внимания на ошеломленные взгляды, полные суеверного страха, она просто прошла мимо, и даже Ламил ничего не сказал, глядя ей вслед. Готов поклясться, что и в его глазах тоже был страх. Ну а Нарив молча подобрала с какого-то трупа первую попавшуюся тряпку, долго, не обращая внимания ни на что вокруг, оттирала кровь со своих мечей, а потом уже, отыскав небольшую струйку воды, стекавшую по стене ущелья, принялась смывать кровь со своего тела. И ни одной — это ведь все происходило прямо на глазах сотен повидавших многое солдафонов! — соленой шутки в ее сторону…
