Как можно так обманываться? Клемент в миг покинул свою придуманную вселенную и заново посмотрел на творящееся вокруг него безобразие. Раньше он думал, что хоть немного понимает этот мир и может доверять своим знаниям и опыту, но то, что он увидел, вдребезги разбило его уверенность. Он хорошо знал каждого монаха находящегося сейчас в зале и носящего коричневую рясу. Но теперь они стали для него чужими. Стоило только заглянуть в их пустые глаза, посмотреть на лица, на которых было написано одинаковое выражение - беспощадная жажда мести. Клементу от всей души было жаль Патрика, они были хорошими приятелями, но он не понимал, почему за его гибель должны расплачиваться невинные люди.

Последней каплей переполнившей его чашу непонимания было триумфальное появление пары Смотрящих, в перепачканных грязью серых рясах. Они с трудом удерживали девочку, которая не прекращала попыток вырваться. Это была дочь резчика, которую удалось поймать и доставить в импровизированный зал "правосудия".

Поднялся страшный крик. Монахи, толкаясь, побежали к ней, выкрикивая угрозы и потрясая кулаками. Для них это был настоящий демон! Если бы не люди Пелеса, девочку бы тут же разорвали на части. Но Пелес не позволил этого из соображений элементарной безопасности. Нельзя было доводить толпу до такого невменяемого состояния. Почуяв кровь она становиться неуправляемой, и любое случайно брошенное слово, может иметь пагубные последствия.

Осужденных поспешно увели в монастырский подвал, где закрыли в специально оборудованной для этого камере. Монахи, не видя виновников своего горя, стали постепенно успокаиваться и расходиться. Нужно было приступать к полуденной молитве. Клемент пробовал заговорить то с одним, то с другим братом, но везде натыкался на один и тот же холодный взгляд.

О, великий Свет! А он-то считал этих людей самыми близкими по духу. Клемент словно прозрел. С грустью посмотрев вслед своим бывшим единомышленникам, обескураженный он ушел к себе.

Окно его кельи было ярко освещено выглянувшим из-за туч солнцем. Замечательная, для поздней осени погода стоявшая во дворе поразительно контрастировала с тем, что творилась у него в душе. Он отвернулся от окна и налив себе воды из кувшина медленно выпил ее большими глотками, пытаясь успокоиться.

Нужно было что-то делать… Определенно, так жить дальше нельзя. Как же получилось, что монахи ордена Света, только что приговорили к смертной казни невиновных людей? Да и вообще, с каких это пор они выносят приговоры? Для этого существую гражданские власти. Ну, кто может поверить, что тот мясник - некромант? Только сумасшедшие…

В голове Клемента крутилось множество подобных вопросов. Нахмурившись, он сверлил взглядом простой глиняный кувшин, словно в его глубине таились ответы.

Самым ужасным было то, что недавние друзья сами стали настоящими чудовищами, которым нельзя было доверять. Монах не мог понять причины этой метаморфозы. Он ведь не знал, что Пелес исподволь готовил себе почву, и гибель Патрика удачно вписалась в картину, став завершающим куском мозаики.

Пелес всегда мыслил масштабно, загодя продумывая всевозможные ситуации, строя планы и мастерски их реализовывая. Для него остальные люди были лишь соломенными куклами, которыми так любят забавляться дети. Он умел заставить их играть те роли, которые были ему выгодны.

Клемент вдруг почувствовал себя обворованным. У него забрали самое дорогое - его веру. Идеалы, ради которых он жил - это просто ложь. Его с самого начала обманывали… Нет ни справедливости, ни правды, ни торжества добра над злом, Света над Тьмой. Все это чепуха.

Как только монах подумал об этом, ему стало совестно. Что толку упрекать Свет, если это не он его подвел, а люди. Это они несовершенны. Святой Мартин не раз говорил об изъянах человеческой природы. Он знал о многочисленных подводных камнях, которые подстерегают любого плывущего правильным путем.

Клемент продолжал питать робкую надежду на то, что братья опомнятся и не дадут свершиться несправедливости. Что это было временное помешательство, ведь на самом деле, им не свойственна жестокость. В массе своей это были спокойные добрые люди, свободные от страстей. В монахи не идут те, чья натура требует потакания собственным прихотям.

Он убеждал себя в этом, в то время как голос разума все громче твердил ему, что через три дня осужденные погибнут, если он ничего не предпримет. Спрятаться не получится. Монастырь больше не защита от внешнего мира, полного зла. Он сам - зло.

Решено: этой ночью он покажет, на что способен. Рем полагал, что ради всеобщего блага можно пойти на убийство, что ж… Он сделает лучше. Он спасет жизни семи человек.

Проникнуть в подвал, открыть дверь камеры и вывести людей из монастыря не представлялось Клементу особо сложным. Он прожил здесь почти всю жизнь и знал каждый камень. Единственной трудностью, которая могла повстречаться на его пути - были Серые, с их дурной привычкой возникать у тебя за спиной.

Он отведет людей подальше к кромке леса, а сам как не в чем ни бывало, вернется обратно в келью и его совесть будет чиста. Ничего сложного.

На душе у Клемента посветлело, жизнь больше не казалось ему ужасной. Он открыл сундук и принялся изучать его содержимое, раздумывая, что может понадобиться скитальцам в лесу. Придется пожертвовать вторым одеялом, оно хоть и тонкое, но все же лучше, чем ничего, запасом свечей, флягой и отдать все те немногие сбережения, что у него были. Когда они доберутся до ближайшего города, то смогут купить себе одежду. В лесах частенько орудовали разбойничьи банды, так что их потрепанный вид не вызовет ни у кого подозрений.

Все необходимое для похода Клемент сложил в сумку, с которой он обычно выходил в город и спрятал ее под кушетку. Если кто-нибудь зайдет в келью и увидит собранную сумку, это вызовет подозрения.

С легким сердцем монах склонил голову, закрыл глаза и приступил к полуденной молитве.

Наступила глубокая ночь, и монастырь погрузился в обычную дремотную тишину.

Дверь, ведущая в подвал, была приоткрыта. Коридор освещался единственным немилосердно чадящим факелом, по вине которого на полу и противоположной стене танцевали причудливые тени.

Клемент, затаив дыхание, осторожно крался вперед, придерживая одной рукой раздутую сумку, висящую у него на поясе, а в другой сжимая связку ключей, которую он снял с пояса задремавшего дежурного. Дежурным в этот раз был брат Веним - вспыльчивый, но отходчивый человек, известный своими скабрезными шутками. Если удастся, он повесит их обратно ему на пояс.

Клемент увидел в проеме четкий силуэт человека и остановился. Пленников караулил один из Серых. Ничего, на этот случай у него приготовлено одно верное средство.

Клемент попытался придать лицу как можно более беззаботное выражение и, больше не таясь, спустился по ступенькам в подвал.

– Стой! Чего надо? - спросил караульный и направил в его сторону острие короткого меча.

– Да вот попросили передать тебе одеяло и лепешек с маслом, - сказал Клемент, со скучающим видом протягивая Смотрящему сверток, в то же время продолжая рыться в сумке.

Смотрящий узнал Клемента и опустил меч.

– Меня никто не предупреждал о твоем приходе, - с легкой ноткой недоверия ответил он, но за одеялом потянулся с видимым удовольствием. В подвале было холодно и сыро.

– Неудивительно… - пробормотал Клемент, делая вид, что ему нужно больше света и заходя охраннику с правого бока.

Одним молниеносным движением он вытащил из сумки тряпку, пропитанную сонным отваром, и зажал ей рот и нос караульного. Смотрящий как куль муки упал на пол. Когда он утром проснется, то не вспомнит о том, что у него был посетитель.

– Ух, - Клемент вытер набежавший пот, - это оказалось совсем несложно. Да простит меня Создатель.

Он повернулся к решетке, за которой находились осужденные. Они лежали на голых камнях, им не бросили даже соломы. Никто не спал.

Клемент оттащил караульного с прохода и, отыскав у него ключ, поспешно открыл им дверь камеры. Но тут его ждал неприятный сюрприз. Все взрослые пленники были попарно закованы в цепи, которые проходили через железное кольцо, прикрепленное к стене.