Ей шел шестой год, а мне – четвертый, когда… Да, кажется, это было в двадцатом - наши семьи чудом выбрались из России. Я это плохо помню и передаю вам со слов отца и матери. Они познакомились с родителями Catherine в Киеве, перед выездом. Мой отец имел крупный пищевой бизнес на юге России, и нам пришло время спасаться. В Москве отцу Catherine, князю Сергею Оболенскому, удалось вместе с женой и дочерью примкнуть к какой-то food delegation ²в Киев. Познакомившись, наши родители решили не расставаться, каким-то образом пересекли линию фронта и постепенно, ценой неимоверных усилий, вместе добрались до виллы бабушки Catherine в Ницце. И вот тут, Анна, дорогая, слушайте внимательно.

Бабушка моей подруги, тоже princess Catherine, как, впрочем, и ее мать – их всех звали одинаково – это вторая жена вашего царя Александра II, княгиня Юрьевская. Мы считаем ее Императрицей. Теперь о том, как моя Catherine оказалась в Девоне. Вы следите, Анна? – спросила Энн.

- Стараюсь. – Я слушала, напряженно думая, зачем все-таки Энн посылает меня к этой внучке русского императора, на юг Англии, в деревню под названием Черная Собака. Неужто посылка - это мое лицо, как говорил Ричард? А я сама – только почтальон? Странно все это. Настолько странно, что быть этого не может. Есть, должна быть, другая цель – подлинная. Англичанам я доверяла еще меньше, чем русским. Хотя и русским доверять не приходится. В наше время – а другого я не знаю – для этого нужно быть круглым идиотом. Так говорит мне мой собственный опыт – а другого у меня нет.

Дочь русского императора вышла замуж за Сергея Оболенского. Они поселились в Лондоне. У Сергея были блестящие друзья в свете, он сколотил неплохое состояние на продаже сельскохозяйственной техники, но их с женой интересы разошлись. Она пела, и серьезно, он же интересовался живописью. – Тут Энн почему-то обеспокоено взглянула на Ричарда. – В конце концов последовал развод, и Оболенский женился на молодой особе из клана миллионеров Асторов. У второй Catherine началась астма – от нервного потрясения, вызванного разводом. Пение пришлось прекратить, не говоря уж о концертах. Нужен был чистый, свежий воздух, желательно морской. Она купила бунгало – скромный дом в Девоне, жила там наездами, но вскоре стала возвращаться все реже. Они с дочерью – моей Catherine - не были обеспечены. Одно время получали раз в квартал чек от кого-то из окружения королевской семьи, потом выплаты прекратились. Оболенский приехал только однажды – в 1938. Моей Catherine было тогда двадцать три. Ее мать скончалась в 1959, перед самым Рождеством. Итак, как видите, Анна, в ваших силах доставить радость одинокой пожилой даме. Справедливости ради надо сказать, что визиты для нее не редкость – многие люди нашего круга находят эту леди настолько приятной, что ценят возможность ее посещать пусть редко, но регулярно. И все же вы – особый случай. Из России никто к ней не приезжал, вы первая. Я счастлива, что могу преподнести ей такой сюрприз.

- Сюрприз? – воскликнула я с ужасом.

- Ну, не совсем, - успокоила Энн. – Я ее предупредила. Без этого нельзя, Анна, как вы могли подумать, что к Catherine можно поехать просто так. Мы обо всем договорились.

Интересно, о чем это они договорились, эти старые женщины? О чем это – обо всем? Нет, тут что-то есть…

- Ну, пора к Мэй. Catherine прислала факс – во всех подробностях описала, как доехать, бедняжка. Мы, старики, понимаем, что на память надеяться не приходится, и слишком волнуемся о мелочах, Анна. Вас, молодых, это раздражает, я знаю. Вот, держите, - и она протянула мне два тонких, полупрозрачных листа, исписанных странным, очень крупным почерком. Казалось, по ним ходила какая-то дикая птица - так угловаты были характерные буквы, так высоко взмывали черты заглавных, а хвосты строчных и дуги скобок опускались так резко и низко, что перечеркивали следующее. Да и сами линии, свободные и сильные, даже несколько залихватские, говорили об энергичной старости и полном здоровье - в них не было ни следа дрожащей склеротической слабости, страха, неуверенности одиночества…- Будете читать Ричарду по дороге. Нас с мужем всегда возил в Девон шофер, так что Ричард там, кажется, и не был. Да, милый? У тебя есть несколько минут – сходи на псарню, передай мое поручение и просто посмотри, как там дела.

И Энн, небрежным жестом приглашая меня следовать за ней, направилась в гостиную, где на диване дремала Мэй, а внизу, на ковре рядом, блестели глянцевые журналы. Энн нажала кнопку звонка. В моем сознании это уже было так тесно сцеплено с едой, как у собаки Павлова. Стэффорд и бордер бросились тормошить спящую и ворошить страницы светской хроники в «Country Life». Энн вышла распорядиться о ланче.

Я подняла один журнал. Фотопортрет занимал целую страницу: милая немолодая девушка, русоволосая, очень просто причесанная, в декольтированном платье цвета ее собственной кожи, держит в неимоверно длинных пальцах, будто выточенных из слоновой кости, букетик мелких желтых примул. На безымянном пальце сверкает бриллиант. Серые глаза под густыми прямыми бровями выражают то же отрешенное, надмирное спокойствие, что золотая маска Тутанхамона. Две еле заметные черточки у краев сомкнутых губ обозначают улыбку.

«Мисс Александра Мортон, старшая дочь достопочтенных Алистера и Миссис Мортон, из Вейсмор Парка, Глочестершир, недавно помолвлена с мистером Ричардом Вестли, третьим сыном лорда и леди Вестли, Ферлоу Холл, близ Ньюмаркета, Саффолк», - прочитала я. По верху страницы шла надпись: «Country Life Vol. CLXXXIV No.6 February 8, 1992» ¹. Я выпустила из рук журнал, и он тяжело упал у дивана. Мэй шевельнулась и уронила с дивана руку. Собаки с новой силой устремились к ожившей игрушке, топча глянцевые страницы другого издания. С одной из них на меня смотрел Ричард – да, конечно, это был он, только в черной каскетке для верховой езды. Из-под короткого козырька выбивались светлые пряди, весело смотрели голубые глаза, сверкала белозубая улыбка. Зубы показались мне слишком крупными. Рядом с ним, в такой же каскетке, стояла – теперь я знала кто – мисс Александра Мортон. На этом фото она улыбалась шире, и зубы ее были еще белей и крупней, чем у Ричарда. Да, собственно, и гадать было нечего – под фотографией в журнале «Horse and Hound» ²была уже не строчка, а целая заметка под названием «Трио новых распорядителей Охоты Уоттсмор». Из нее я узнала, что в следующем сезоне в организации псовой охоты в графстве Саффолк грядут серьезнейшие перемены: на смену приходят молодые руководители. После приличествующих случаю благодарностей уходящим и похвал их значительному вкладу в благородную забаву следовали поздравления. Сначала – единственной даме: мисс Александра Мортон характеризовалась как опытный наездник, успешно управлявший Объединенной Охотой Скитчли в течение последних четырех сезонов. Выражалась уверенность, что с новыми обязанностями она справится так же блестяще. «Назначение Ричарда Вестли, - говорилось далее, - продолжает семейные традиции, так как его отец, лорд Эдмунд Вестли, является Председателем Ассоциации распорядителей псовых охот и Распорядителем Охоты Ферлоу. Семья Вестли давно охотится вместе с Уоттсмор, располагая обширными землями в графстве и собственным питомником фоксхаундов». О третьем члене молодого «трио» я читать не стала, а бросила журнал на пол, поверх спокойного лица мисс Александры в «Country Life». Мэй уже сидела на диване, я подала ей руку, и мы двинулись в столовую.

Ланч и Ричард не замедлили явиться. Подали суфле, авокадо и еще что-то очень полезное. На стол рядом с тарелкой я положила листки с факсом от внучки русского царя.

- Как приятно видеть Анну такой порозовевшей, - весело заметила Мэй.

- Да, но отчего вы так раскраснелись, дорогая? – Энн внимательно посмотрела на меня.

- Ах, ей все идет, - с гордостью сказал Ричард. – Правда, Анна! И глаза блестят.

- Анна почти ничего не пьет сегодня, даже шерри, - удивилась Мэй. – И водки ей не досталось – извини, Энн, но я, кажется, одна почти все выпила - там, в гостиной… Пока вы разговаривали о дороге.