– Господин главнокомандующий, ваше поручение делает мне честь.

Генерал Шатилов пожал плечами и осторожно сказал:

– Насколько мне известно, готовящаяся нами операция по прорыву в Северную Таврию преследует цель…

– Ни в коем случае! – резко возразил Врангель, едва успев сделать глоток вина.

Он догадался, что Шатилов имел в виду домогательства французского генерала Пелле, снова требовавшего немедленного наступления на Донбасс.

– Было бы грубейшей политической ошибкой сейчас рваться в Донецкий угольный бассейн через Дон, а тем более через Северную Таврию, – продолжал Врангель развивать свою мысль. – Прежде всего, казачьи части не пойдут в глубь России, пока не уверуют в успех дела. В условиях, когда главные силы большевиков заняты Пилсудским, я могу прорваться со своей армией в район Донбасса, но это будет просто фейерверк, рейдовая операция, не более. Было бы наивно возлагать надежды на проведение широких мобилизационных мероприятий в этом промышленном районе, зараженном красной чумой. Там молятся одному богу – Ленину. В Донбассе мы можем увязнуть, как в бездонной трясине.

Врангель ушел в себя и, увлеченно излагая свои мысли, скорее еще раз проверял свой оперативный замысел, чем давал указания на его подготовку:

– И если я решил прорваться в Северную Таврию, то это вовсе не для того, чтобы следовать советам наших добрых французских друзей. Нет. Мне надо обеспечить себе успех операции по захвату казачьих областей. Поэтому необходимо провести широкую демонстрацию своего стремления осуществить стратегическое взаимодействие с польскими войсками. Это заставит большевиков перебросить с Дона и Кубани значительную часть своих сил и средств. Вот тогда я выброшу на территорию Всевеликого войска Донского группу особого назначения. Она захватит важнейшие в оперативном отношении пункты, объединит вокруг себя повстанческие отряды и, перейдя к прочной обороне, не допустит прорыва войск красных из центральных районов России на Кубань. Тем временем дивизии кубанских казаков под командованием генерала Улагая высадятся на свои исконные земли и стремительно двинутся на Екатеринодар. Одновременно навстречу моим главным силам ударят войска генерала Фостикова. Я уверен, что ему удастся сколотить на Северном Кавказе одну‑две дивизии, а то и корпус. Я поведу свои войска в казачьи области в тот момент, когда там закончится уборка урожая и большевики начнут свои бандитские грабежи под прикрытием фигового листка, на котором написано: «Продовольственная разверстка». Мои войска придут в родные края как избавители. И наш боевой успех будет закреплен законом о земле.

Воспользовавшись тем, что главком направился к столику‑маркетри, генерал Шатилов спросил:

– Если я вас правильно понял, господин главнокомандующий, цель предстоящей операции в Северной Таврии – стратегическая подготовка наилучших условий для захвата Северного Кавказа? Значит, в нужный момент мы отведем свои войска из Северной Таврии для наращивания оперативных усилий на Кубани. Какими силами и средствами будет удерживаться Крым?

Врангель повернулся к карте и указал на Крымский перешеек:

– Для удержания Крыма я разверну здесь корпус генерала Кутепова. Именно его, как лучшего специалиста по оборонительным операциям. Крым станет губернией Северо‑Кавказской республики. Таким образом, первый этап борьбы за «единую неделимую Россию» – это захват казачьих и горских земель и образование независимой Северо‑Кавказской республики. Ныне для этого возникли реальные возможности.

Изложив идею операции «Сполох», Врангель подошел к топографической карте, развернутой на столе, и с карандашом в руке детализировал свой план: боевой состав Кубанской группы особого назначения, районы сосредоточения, пункты высадки передовых отрядов для захвата плацдармов и порядок транспортировки главных сил, а также их высадки и развертывания. На карте появились динамичные стрелы, пронзающие территорию Кубани от Приморско‑Ахтарска на Екатеринодар и от Новороссийска в том же направлении. Навстречу этим ударам из Баталпашинского отдела устремилась стрела «Армии возрождения России» под командованием генерала Фостикова. А севернее, по низовьям Дона, пролегла жирная зубчатая, как крепостная стена, линия обороны казачьих частей, которые должны прикрыть с севера развитие операции по захвату Кубани.

– Детально разработку операции и расчеты по ее материально‑техническому обеспечению доложите мне, Павел Николаевич, через две недели. Кстати, предусмотрите и возможности нашего резидента в Ростове. Может ведь он настоять на переброске одной или двух дивизий с Кубани на Дои для борьбы против отряда полковника Назарова и возможного восстания казачества. Это облегчит мне захват Кубани и Северного Кавказа. – Врангель бросил карандаш на карту и направился к столику‑маркетри. Он налил полный фужер вина и, чуть приподняв его будто для тоста, сказал: – Если хотите, то операция «Сполох» – это наш последний козырь.

2

Рано утром на станцию Тоганаш прибыл поезд главнокомандующего. Генерал Слащов встретил его на платформе и доложил, что передовые части второго армейского корпуса ведут кровопролитные бои на перешейках.

Врангель относился к молодому деятельному генералу настороженно. Он не забыл, как в девятнадцатом году Слащов пытался использовать дружбу с лицом императорской фамилии герцогом Лейхтенбергским‑младшим в своих честолюбивых замыслах, вплоть до военного переворота. Недавние монархические демонстрации в Ялте в честь генерала Слащова говорили о том, что его популярность растет.

Принимая рапорт, Врангель смотрел прямо в глаза Слащову. Пытался в их выцветшей голубизне рассмотреть неприязнь к нему – главнокомандующему, но увидел безразличие, хотел услышать в голосе ненависть, но услышал независимость. От него разило винным перегаром. Мертвенно‑бледный цвет лица и трясущаяся челюсть говорили о признаках неврастении и о том, что генерал болезненно переживает неудачи своих войск в боях на крымских перешейках.

– Ваши войска, генерал, должны были бы уже вырваться на оперативный простор Северной Таврии… – неудовлетворенно произнес Врангель. – Необходимо сегодня же во что бы то ни стало выбить противника с перешейка и стремительно развивать наступление на рубеж реки Днепр!

– Дивизии генерала Ангуладзе поставлена задача к исходу дня овладеть станцией Сальково, а алексеевской бригаде полковника Гравицкого взять Геническ, – доложил Слащов.

Врангель нахмурился, взгляд его обострился. «Наглец, избегает обращаться ко мне, как к главнокомандующему». И, резко повернувшись, направился к автомобилю, на котором должен был проехать по передовым частям вместе с генералом Слащовым. Но теперь Врангель решил не брать его с собой.

Не доезжая станции Джимбулак, автомобиль свернул влево, к железной дороге, и через полверсты съехал в неглубокую балку. По ней Врангеля провели на наблюдательный пункт командира дивизии.

– Ваше превосходительство, главнокомандующий!.. – успел доложить дежурный офицер.

Генерал Ангуладзе оторвался от бинокля и, удивленно сверкнув глазами, шагнул навстречу, чтобы доложить. Врангель жестом руки остановил его.

– Где боевые порядки передовых частей?

– Дивизия, господин главнокомандующий, вышла на рубеж: справа – озеро, слева – изгиб железной дороги перед станцией.

Врангель вскинул бинокль. Желтые бугры брустверов перед свежевырытыми одиночными окопами указывали положение переднего края. Ближе, в трехстах метрах от переднего края, виднелись огневые позиции батарей, стоящих на прямой наводке.

– Судя по тому, как подразделения окопались, вы, генерал, с ночи не предпринимали активных действий, – недовольно заметил Врангель.

– Красные создали плотный огневой заслон, пробиться через который с ходу мы не смогли, – доложил комдив. – Сейчас, господин главнокомандующий, выдвигаю артиллерию на прямую наводку, чтобы подавить огневую систему противника. Атаку поддержат три танка и конница.

– Готовность?

– Девять пятнадцать, господин главнокомандующий.