«Возвращайся в город, глупая девчонка, нельзя тебе в Распады, никому туда нельзя, – рассверливал черепную коробку назойливый голос. – Поворачивай, пока не поздно, добром это дело не кончится, ты сама не ведаешь, что творишь…» Ульяна Крымова вертелась как на иголках, прекрасно осознавая, что спит, но никак не могла проснуться. Затыкала уши в этом странном сне, но голос был изнутри – не извне, твердил с монотонным скрипом, как заевшая пластинка: «Поворачивай, Ульяна, поворачивай, выходи на первой же остановке и друзей выводи, пока не зашло слишком далеко. Вы подписались на глупую авантюру, это чревато…»

Она обливалась потом, слюна застряла в горле. Видно, точку невозврата в своем сне Ульяна уже прошла. Поколебавшись, она шагнула вперед, и твердая почва под ногами начала превращаться в податливую зыбкую массу. Она провалилась в нее по горло! Зловонная жижа бурлила у самого рта. Вокруг нее причудливыми завихрениями клубился туман, из которого выбирались заскорузлые руки с изувеченными пальцами – и вместо того чтобы вытащить из болота, они только глубже утрамбовывали ее в трясину. Она физически чувствовала, как ее вдавливают в топь, ввертывают, словно шуруп. Уродливая рука, обезображенная трупными пятнами, забралась в жижу, оторвала с мясом пуговицу на штормовке, проникла под бюстгальтер. Ну, это, знаете ли, чересчур…

Она проснулась с ощущением ярко выраженного прикосновения. Никто не покушался на ее честь и достоинство – даже Олежка Брянцев, сидящий рядом. Он увлеченно гонял по планшету окровавленных хомячков и на подругу не смотрел. Она сидела у окна в вагоне электрички, в плечо упирался ребристый подоконник, вызывая сильный дискомфорт. За окном тащился бесконечный бетонный забор, исписанный «лучшими» образцами изящной словесности. Вот он оборвался, пейзаж раскрасило кладбище сельскохозяйственной техники. Проплыл закрытый шлагбаум, за которым выстроилась колонна автотехники. Электричка замедлялась – приближалась остановочная платформа. Сердце защемило, дышать стало трудно, – с чего бы это?

– Все в порядке, милая? Вчера ты выглядела лучше. – Олег усыпил свой гаджет, накрыл чехлом и привлек к себе Ульяну. Девушка невольно напряглась, но все было в порядке – прикосновение Олежки разительно отличалось от липкого прикосновения во сне. Капелька пота стекла по лбу Ульяны – перебралась на переносицу, застыла, как бы размышляя, стоит ли подчиняться закону всемирного тяготения.

– Да все хорошо, Олежка…

Она закрыла глаза и отстраненно слушала, как выходят люди, садятся новые, смыкаются двери, которые уже лет сорок чуть не в каждом вагоне «отрыгаются ароматически». Подкралась дремота, когда вагон резко дернулся. Судорога ущипнула ногу, втиснутую между стеной и вагонным калорифером. Ульяна распахнула глаза. Мимо электропоезда проплывала крупная станция Сокурово северной пригородной ветки. Последняя декада июня не баловала комфортной погодой: температура не поднималась выше двадцати, по ночам падала до отметки «плюс десять». Небо затянули какие-то скомканные облака. Иногда прорывались осадки, но незначительные – земля, измученная сухой весной, впитывала их как губка. Убыстряясь, пробежала граница станции, товарные вагоны на запасных путях, потянулись равнинные ландшафты, разбавленные перелесками. Ульяна скосила глаза… и сердце вдруг екнуло. Напротив нее у того же окна сидел долговязый парень типичной деревенской наружности – небритый, с неприятно выпученными глазами – и с интересом ее рассматривал. Минуту назад его здесь не было – видимо, вошел в Сокурово.

– Куда ты пялишься, придурок? – среагировал Олег и с вызовом подался вперед. Ульяна схватила его за рукав. С Олежкой бывает – парень может завестись, когда посторонние уделяют внимание его девушке. Инцидент не разгорелся. Парень сглотнул, хотел что-то вымолвить – вероятно, неласковое, с целью чего даже залился краской, но как-то сдулся, отвернулся к окну. У Олежки тоже не было желания углублять конфликт. Он пренебрежительно фыркнул и крепче обнял Ульяну. Она повозилась, сменила позу и пристроила голову ему на плечо. Машинист разогнался – вагон качался, подпрыгивал на стыках рельсов. Суббота, начало восьмого утра, а электричка была забита, сидячих мест почти не оставалось. Просыпался легкий голод – она бы с удовольствием сейчас чего-нибудь съела. Олежка в шутку предложил перед сном – давай, мол, сейчас позавтракаем, а то утром будет некогда. Посмеялись, а ведь действительно оказалось некогда. Вскочили в шесть (еще и проспали на несколько минут), чертыхаясь, побежали на вокзал. В последнем вагоне, где условились встретиться с друзьями, уже было людно и шумно, кое-как нашлись два места. Через проход гримасничал, подмигивал и сиял как софит Генка Аракчеев – вертлявый, смешливый, с торчащими как радары ушами. В последний год, насколько в курсе была Ульяна, Генка сменил несколько мест работы – трудился и на заправке, и курьером, и разносчиком пиццы. Нигде не задерживался, летел с мест трудоустройства как фанера над Парижем. Но никогда не унывал, был полон острот и сарказма. Вот и сейчас он украдкой подмигивал Ульяне и выразительно посматривал на насупленного Олежку – мол, как прошла ночь, не осталось ли недовольных? На Генку осуждающе поглядывала Алла Сотникова – лучшая подруга Ульяны, в меру симпатичная, белокурая, крепкая в кости, хотя и не полная. К Ульяне в этот час она демонстративно не рвалась – трудно соперничать с симпатичным парнем, уверенно обнимающим подругу. Алла трудилась дизайнером-надомником и в последний год стала какой-то ворчливой – то ей фирма не нравилась, в которую устроилась Ульяна, то парень, который за ней ухаживает, то что-нибудь еще. Зачем-то связалась с напыщенным Русланом Трушечкиным, которого раньше в грош не ставила. И в данный момент держала его за руку, делая вид, что слушает беседу Руслана с Семеном Райдером, сидящим напротив. У Руслана был собственный бизнес – он поставлял в салоны «немного» подержанные авто. Семен трудился в консалтинговой фирме и еще со школы слыл большим интеллектуалом и эрудитом – невысокий, полненький, с мясистым носом и всегда в очках, которые ежеминутно поправлял. Через проход доносились обрывки беседы. Райдер что-то доказывал Трушечкину, тот заносчиво фыркал, Алла украдкой подавляла зевоту.

– Я тоже за прошлый год заработал сумму с шестью нулями, – хихикал Генка. – Сплошные нули – ни фига, короче, не заработал. Всю жизнь не хватает на «Бентли» и кокаин, уже не знаю, что делать… Зато вольный как ветер, никаких обязательств, времени вагон…

– А дуракам и пьяницам везет, – грубовато парировал Руслан. – Остальным приходится работать.

– Ну, Мальви-ина Владимировна… – расстроенно протянул Райдер. – Вы и здесь собачиться будете?

– А чего мне с ним собачиться? – хихикнул Генка, не имеющий привычки обижаться. – Дурак я в меру, пью не больше прочих. Держи, Руслаша, тебе передали, – и он, гаденько посмеиваясь, сунул Руслану под нос выставленный из кулака средний палец. Попутно объявил для непонятливых: – Средний палец – лидер на рынке мгновенных сообщений!

Рассмеялся незнакомый парень, сидящий рядом. Украдкой улыбнулась и уткнулась в электронную книгу дачница средних лет. Руслан вспыхнул, но и здесь конфликт не перетек в серьезное выяснение отношений. Алла, пряча ухмылку, погладила Руслана по руке. А Семен начал что-то ожесточенно шипеть разошедшемуся Генке. Отношения в коллективе бывших одноклассников складывались сложные, местами неровные и даже противоречивые. Руслан на дух не выносил Генку, считая его конченым балбесом и типичным неудачником. Генка не выносил Руслана, считая его зажравшимся спекулянтом, прохвостом и пиявкой на теле трудового народа. Оба, в сущности, были правы. Аллу Сотникову Генка тоже недолюбливал и при первой возможности старался уколоть. Особенно его возмутило, когда Алла связалась с Русланом, а Ульяна – с Олегом Брянцевым. Какое собачье дело было Генке до амуров одноклассников, история умалчивала. Четверо молодых людей за проходом продолжали бубнить и вяло переругиваться. В роли миротворца выступал Семен Райдер, и, похоже, с задачей справлялся.