Она чуть помедлила, потом задумчиво посмотрела в свою чашку и ответила:

— Да. На случай, если мы, добравшись до Западного побережья, все еще захотим расстаться.

Я с удивлением посмотрел на нее.

— Что вы хотите этим сказать?

Она подняла голову. Ее взгляд больше подходил к Сузи, чем к Маделине Батлер.

— Да, вы заставили меня называть все своими именами. Ну что ж, это я хотела сказать. Возможно, нам там расхочется расстаться.

— Смешно, — тихо проговорил я, — но я тоже об этом подумывал.

Легкая обольстительная улыбка заиграла на ее губах.

— Если превращаешься в другого человека, то это происходит не о внешне. Я ведь говорила вам, что уже не играю роль Сузи Мамбли. Я стала Сузи, и она все больше нравится мне. В последние дни я нашла в ней массу непредвиденных черт характера. Надеюсь, вы тоже это заметили.

Я хотел встать, но она, улыбаясь, покачала головой.

— Нет, Ли, не спеши. Не забывай, что у Сузи нет ничего общего с моей прошлой личностью. Сузи должна закончить превращение. Понимаешь?

Она замолчала, но, прежде чем я ответил, добавила:

— Хватит об этом, у нас масса дел.

Мы пошли в гостиную и сели на софу. Маделина выглядела очень возбужденной. Я положил на стол связку. Она взяла ее и начала перебирать ключи.

— Третий Национальный. Миссис Генри Л. Кастерс. Кредитная компания, миссис Джеймс Р. Хэтс. Прибрежный банк, миссис Луцилла Мэннинг, — бормотала она.

Теперь, собравшись получить деньги, она вспомнила все без труда. Я снова убрал ключи в бумажник.

Маделина взглянула на свои часы.

— Сейчас без четверти девять. Банки открываются в десять. Мне нужно сделать прическу и купить пару платьев.

Я взорвался.

— Ни в коем случае! Они знают, что я в городе. Каждая минута промедления опасна.

Она перебила меня.

— Не опасна, пока ты сидишь дома. А мне в таком виде нельзя идти в банки. Тебе, возможно, кажется, что мои волосы в порядке, но любая женщина скажет, что их подстригал садовник. И этот костюм ужасен. Я выгляжу как чучело. Нам нельзя рисковать, нельзя, чтобы на меня обращали внимание. Ни один человек не поверит, что я арендовала сейф в банке.

Я сдался, ничего другого мне не оставалось. Она обещала вернуться не позже двенадцати, а это всего лишь двухчасовая проволочка, из-за которой не имело смысла ссориться.

Она стала звонить в разные салоны, пока из одного не ответили, что ее тотчас примут. Я дал ей 200 долларов из тех денег, что были в ее сумочке. Она вызвала по телефону такси и направилась к двери. Там она остановилась, повернулась и посмотрела на меня — снова с этой обольстительной улыбкой.

— Странное чувство, — сказала она. — Входила в эту дверь Маделиной Батлер, а теперь отсюда выходит Сузи Мамбли. Не хочешь ли помочь мне настроиться соответствующим образом?

Я помог, хотя большой помощи и не требовалось. По тому, как она прижала свои губы к моим, я почувствовал, что она уже стала настоящей Сузи.

Она на миг прижалась ко мне.

— Теперь уже скоро, — сказала она и ушла.

Я курил одну сигарету за другой, ходил взад и вперед по комнате и нервничал. Прислушиваясь к лифту, я снова переживал страшные секунды, когда он останавливался. Мысль о необходимости ехать в город совсем доконала меня. Все улицы кишели полицейскими, которые разыскивали меня. Моим единственным шансом на спасение было все время сидеть в машине. Правда, теперь они знали, как она выглядит, однако номера полицейские не знали. Основным преимуществом человека, сидящего в машине, — это то, что нельзя определить его рост. А единственным отправным пунктом для полиции был именно мой рост.

Я продумывал все вновь с самого начала. Маделине я сказал, что, получив деньги из банков, мы поедем к автостраде. Однако в последнюю минуту я по каким-либо соображениям заеду еще раз на свою квартиру. А после этого выйду из квартиры один.

Я задавал себе вопрос, неужели она действительно считала меня за дурака, который попадется в ловушку Сузи Мамбли. Ей должно быть ясно, что и после получения денег из банков я буду единственным в мире человеком, которому известно, что Маделина Батлер не погибла.

Я сел за письменный стол и написал письмо в полицию. Я его положил в конверт, надписал адрес и убрал в нагрудной карман пиджака. Когда я выеду из города, то брошу его в почтовый ящик где-нибудь в пригороде, и буду уверен, что его доставят в полицию не раньше, чем через 12 часов. Это лучше, чем бросить его в другом городе на следующий день. Полиция не будет знать, в каком направлении я скрылся.

Двенадцати часов будет достаточно.

Имея 120 тысяч долларов в кармане и не будучи разыскиваемым по подозрению в убийстве, двенадцати часов форы вполне достаточно.

Когда мы вернемся в квартиру, мне нужно будет только выбросить в мусоропровод всю ее одежду, включая и ту, которая на ней будет надета. Затем я скроюсь. Голая, она вряд ли убежит оттуда, и полиции нужно будет всего лишь за ней заехать.

Конечно, она устроит дикий скандал и сообщит полиции мои приметы, хотя это мало чем ей поможет. Если полиция меня поймает, то меня можно будет кое в чем обвинить, но только не в убийстве.

Мои нервы были напряжены до предела. Я не мог ни минуты сидеть на месте. Вот, наконец, одиннадцать утра. Вот четверть двенадцатого. Я заставил себя не смотреть все время на часы, потому что мне стало казаться, будто стрелки совсем не двигаются. Каждый раз, когда я слышал шум лифта, я замирал и ожидал стука в дверь. Я думал про себя, буду ли я в состоянии ей открыть.

Без десяти двенадцать вернулась Маделина, и я через силу открыл ей дверь.

А прическу ей сделали превосходную. Волосы — цвета полированной меди. В руках у нее были шляпная коробка и три свертка, она казалась счастливой и радостно возбужденной.

— Подожди, пока я не переоденусь и не приведу себя в порядок, — попросила она.

— Поторопись, ради Бога, поторопись.

Она скрылась в спальне. Пока я ждал, у меня появилось чувство, будто в моем животе тяжелые куски ударяются друг о друга. Последние минуты оказались самыми ужасными.

Через десять минут она вышла, прошла мимо меня на середину комнаты и повернулась, словно манекенщица.

Она стала настоящей Сузи Мамбли. Большая шляпа надета наискосок, словно приколота к блестящим локонам. Рот казался слишком большим и чересчур намазанным. Летнее платье в веточек с короткими рукавами плотно прилегало к ее округлостям. Белые туфли состояли только из ремешков и высоких каблуков. Ее ноги в тонком нейлоне, казалось, сошли с рекламы чулок. На руках были длинные белые перчатки, подчеркивающие загар рук.

— Ну, — кокетливо спросила она, — как тебе нравится твое творение?

— Я ошеломлен, — ответил я. — Напомни мне, чтобы потом об этом потолковать. А сейчас надо ехать.

— О'кей, — сказала она и посмотрела на меня. — Ли! Ты не побрился!

Я совершенно об этом забыл. Я привык бриться после душа, но забыл в этой нервотрепке.

— Ах, вот что. Теперь на это нет времени.

Затем я провел рукой по лицу и понял, что не брился уже три дня.

Чертыхаясь, я прошел в ванную, сдернул с себя галстук и рубашку. Когда я брился, то слышал, как она убирает в спальне.

Когда я вышел, она ждала меня.

— Мне нужно что-нибудь, во что положить деньги, — сказала она.

— Мы можем по пути купить сумку, — сказал я. — Нет, один момент. Что у тебя в чемодане?

— Ах, да. Об этом я совсем не подумала. Он достаточно вместителен, а свою старую одежду я все равно не возьму с собой.

Она зашла в спальню и вернулась с чемоданом.

Я снял пиджак со стула и надел его. Мы были готовы.

— Пошли, — сказал я.

Когда мы вышли на улицу, по моей спине поползли мурашки, но, подходя ближе к своей машине, я стал успокаиваться. Мы сели в машину, я достал солнечные очки и надел их.

Движение было очень интенсивное, день был жарким, и я потел в своем пиджаке. Я внимательно следил за светофорами, следил за другими машинами. Попасть сейчас в аварию совсем ни к чему.