— У меня есть дед.

Да и потом… Когда Дима поступил в училище, алименты перестали приходить. А она хотела к выпуску сына хоть что-то на книжке скопить. Руцкой как-то звонит, и она спрашивает:

— Саш, почему деньги не присылаешь?

— А я не обязан по положению. Он поступил в летное училище, теперь находится на полном обеспечении…

А вот когда их папа стал продвигаться наверх, то ли что-то внутри у него пробудилось, или рейтинг надо было поднимать. Он стал одевать Диму, деньги давать…

У Димы в училище не все хорошо было. Месяц в госпитале пролежал. Она увидела историю болезни и ахнула:

— Что это у него с почками? Может, избили?

— Может, и избили. Только он вам не скажет, — ответил врач.

Действительно, тогда Дима ничего не сказал. А потом обмолвился. Когда Руцкому рассказывала, что Диму в училище бьют, он отмахивался, злился. Считал, что она все придумывала, лишь бы сына из армии вытащить.

— Ты, — говорил, — армию позоришь!

Потом поверил.

После училища Дима поступил в Медицинскую академию в Москве. Руцкой его к себе в семью забрал. А ей страшно… Вдруг его там украдут, выстрелят из-за угла, чтобы насолить старшему?

Политические игры — это ведь такое нехорошее дело. Хотя, если честно, к политику Руцкому она не может относиться серьезно. Что нравится — так это Сашино умение резать правду-матку в глаза. А его, по ее мнению, из-за этого подставляют. Например, на сельское хозяйство бросили…

— Вы знаете, это такая романтическая история, она, наверное, известна всему свету. Она началась, пожалуй, в 1959 году. У меня тогда была своя семья, у него тоже. Шел декабрь. Он, военнослужащий, приезжал в Алма-Ату к дяде в отпуск. А я ехала отдыхать по путевке. И вот в вагоне поезда Алма-Ата — Москва мы и познакомились. В коридоре, у поездного радио. Поговорили и… расстались…

Прошло шестнадцать с лишним лет. Та случайная встреча давно забылась. И вот однажды на работе ей говорят:

— К тебе военный…

Она немного испугалась — у нее сын только что окончил военное училище. Подумала: «Не случилось ли чего? Может, набедокурил?»

Выходит, видит: стоит он, Язов.

— Здравствуй, Эмма Евгеньевна, — говорит. — Я приехал.

Она сначала не узнала его, а потом удивленно так спрашивает:

— Дима, это ты?

Они были молоды и разговаривали на «ты».

Он спрашивает:

— Когда ты заканчиваешь смену?

Отвечала сама не своя.

После работы он подъехал. Позвала его к себе:

— Ты ведь, наверное, голодный?

Разговорились. Оказывается, тогда в вагоне он запомнил ее адрес. Пришел. Соседи сказали, что она здесь уже давно не живет, но где работает, они знали. А он уже знал, что она живет одна, разошлась. Он тоже остался один.

— Я, — сказал, — тебя все эти годы помнил.

О его прошлом она знает мало. Их было 11 детей в семье. Ушел из дому в телогрейке, воевал на Ленинградском фронте. А 28 ноября 1991 года исполнилось 50 лет его военной службы. Был ранен, контужен. И… писал стихи еще с военной поры. Стихи прекрасные, хотя он их нигде не издавал. В основном лирика. Очень многие посвящает ей. А потому они не для печати.

Накануне событий 19–21 августа случилась страшная катастрофа. Она находилась в состоянии клинической смерти, ее, по сути, по косточкам собрали, 12 дней в реанимации.

— Во мне знаете сколько железа? В самолет, наверное, через контроль не пустят.

Она возвращалась с ним с дачи. Шел дождик, было скользко. Машину дважды раскрутило на дороге. Врезались в бензовоз. А потом свалились в кювет. Удар пришелся как раз в то место, где сидела она. В результате бронированный «ЗИЛ» списали — не подлежал ремонту, а она чудом осталась жива.

Как-то полушутя-полусерьезно сказала ему:

— Дима, ты не Горбачева, ты меня предал.

Он ведь понимал, что оставил, ее больную, среди чужих людей, без квартиры, без пенсии.

Люди привыкли считать, что у министров денег куры не клюют. Так вот: у министра обороны СССР Д. Язова описали вещей всего на несколько тысяч рублей. Когда они были в Америке, то узнали: у них в армии сержант получает больше, чем у нас министр обороны. У нее нет сберкнижки, нет никаких драгоценностей, кроме нескольких побрякушек, которые при описи не тронули, нет личной машины.

Когда его арестовали, у нее вначале был шок. Он даже не хотел защищаться. Про захват власти твердили. Какая ему, министру обороны, власть была нужна? У него ее было достаточно — потолок. И вот такое обвинение ему — измена. А он всегда был патриотом — с мальчишеских лет.

Больше всего за те месяцы ее потрясло выступление Раисы Максимовны по телевидению. Она печалилась о том, что во время их отпуска внучка Ксюша не могла искупаться в море. Потому что, видите ли, в Форосе было осадное положение. А каково было другой женщине, которую тоже показывали по телевидению, когда она, будучи не в состоянии прокормить своих детей — двух девочек, — закрывает их и уходит. Соизмеримо ли это горе с «горем» Раисы Максимовны, внучка которой не могла искупаться в море?

Она умела немножко гадать на картах. И когда муж сидел в «Матросской тишине», карты ей говорили: все будет хорошо. И он вернулся.

В 1992 году он был народным депутатом России, ответственным секретарем Конституционной комиссии, автором обращения в Конституционный суд о признании КПСС неконституционной организацией. А кем был раньше?

В школе занимался сначала музыкой, потом фехтованием. Оно, кстати, учит умению держать удар и противостоять противнику. Любил географию. Хотел видеть мир не как точку, а как пространство. Не только по горизонтали, но и по вертикали: от геологии до идеологии. Окончил географический факультет МГУ. Может быть, это и помогло ему пространственно увидеть новое государственное устройство. Учился в Будапештском университете, окончил аспирантуру Московского юридического института. Тема диссертации — «Сравнительно-правовой анализ проекта Конституции Российской Федерации и зарубежных конституций».

Никогда не был комсомольским лидером, слава Богу. Возненавидел маразм, с которым столкнулся во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 году. Постоянные обыски, проверки, «отчеты» о деятельности гостей, поиски врагов, шпионов… А ведь это были уже горбачевские годы.

В 1986-м отказался участвовать в комсомольском оперотряде на Играх доброй воли, за что получил выговор по комсомольской линии. После этого на годы был отлучен от зарубежных поездок.

В конце 86-го года, когда начали возникать различные неформальные объединения, пришел в клуб «Перестройка». В январе 90-го, в разгар выборов, клуб перешел в социал-демократическую ассоциацию. В мае того же года был избран председателем Социал-демократической партии России. Переход из неформалов в депутаты получился плавным. В то время очень сблизился с Ельциным, много работали вместе. Отдавал делу по 14 часов в сутки, благо холостой, без семьи.

В данный конкретный момент читает замечательную книгу для детей младшего школьного возраста «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» Александра Волкова. Получает огромное удовольствие. Купил ее на VI съезде народных депутатов России в книжном киоске в Кремле. Детей нет. Сам себе читает.

В отношении друзей большая проблема, так же, как и в отношении семьи, — просто нет времени.

Он вообще энергичный товарищ — делает несколько дел одновременно: и по телефону говорит, и на компьютере работает, и бумаги просматривает. Поэтому такой же темп работы — белки в колесе — требует от всех своих подчиненных. Если они с этим не справляются, то начинает нервничать и резко с ними обращаться.

Для чего ему нужна защита диссертации? Прежде всего для себя, чтобы упорядочить юридические знания. Но и для звания кандидата наук. Вон, например, почитаешь Николая Федорова (в ту пору российский министр юстиции. — Н. З.) — раз десять в трех колонках употребляет слова «вопиющий непрофессионализм», «ужасающая правовая безграмотность». И беспрестанно тычет пальцем, потому что Румянцев — единственный из разработчиков Конституции без степени. Из этого он делает вывод о непрофессионализме.