И я принялся задавать осторожные вопросы, стараясь не показать, как мало я осведомлен о последних событиях. Оказалось, что ситуация на родине неопределенная и вызывает немалые опасения, конкретной информации не поступает, масштабы катастрофы были по-прежнему неизвестны. Правитель северного государства бежал во внутренние районы страны и присоединился к формированиям одного из полевых командиров, конфликты в стране вспыхивали один за другим.

Я продолжал ее расспрашивать. Она была вежлива и доброжелательна, но ее ответы становились все туманнее, она как будто боялась сказать что-то лишнее. Когда пара посетителей заглянула в кафе и села возле нас, она прошептала: «Эти вопросы вам лучше обсудить с кем-нибудь из начальства. Я могу устроить вам встречу». — Я сразу согласился, хотя не был уверен, сможет ли она это сделать. Она велела мне подождать, схватила корзину и удалилась чуть ли не бегом. Я подумал, что вижу ее, возможно, в последний раз, но заказал еще кофе и стал ждать: ничего другого все равно не оставалось. Известия о бегстве правителя успокоили меня, но лишь отчасти: он, вероятно, взял с собой и девушку, но уверенности в этом быть не могло. Время шло. Кафе наполнилось людьми. Я поглядывал на улицу в ожидании своей осведомительницы, но, когда уже решил, что она не вернется, вдруг увидел, что она пробирается ко мне сквозь толпу прохожих. Подойдя к моему столу, она громко произнесла: «Вот ваши фиалки. Мне пришлось идти за ними на цветочный рынок. Боюсь, обойдутся они вам не дешево». — Она с трудом переводила дыхание, но из-за окружавших нас людей старалась говорить четко и весело. Я понял, что уговаривать ее остаться будет не правильно, и спросил: «Сколько?» — Она назвала сумму, я выдал ей деньги. Она поблагодарила меня с очаровательной улыбкой и быстро скрылась в толпе.

Бумага, в которую был завернут букетик фиалок, оказалась запиской, где сообщалось, как найти нужного мне человека. Записку следовало уничтожить на месте. Я купил холщовую сумку с кожаными ручками для самого необходимого и снял номер в гостинице. Приняв ванну и переодевшись, я отправился в кабинет по указанному в записке адресу, и тот человек сразу же принял меня. В петлице у него тоже была красная гвоздика. Я решил, что надо быть начеку.

Я начал с самого главного, юлить не имело смысла. Назвав город, где находился, я спросил, есть ли возможность туда попасть. «Нет. Там сейчас идут бои, а по ночам облавы. Иностранцам въезд запрещен». — «Всем, без исключений?» — «Без исключений. И проехать туда могут только командированные госслужащие». Выслушав его ответы, я спросил: «Значит, вы советуете мне отказаться от этой идеи?» — «Как официальное лицо — да. — Он хитро взглянул на меня. Что в его голосе вселяло надежду. — Но есть шанс, вероятно, я смогу вам помочь. Во всяком случае, я узнаю, что можно сделать. Но вы не особо на это рассчитывайте. Чтобы что-то разузнать, мне, возможно, понадобиться несколько дней». — Я поблагодарил его, мы поднялись и пожали друг другу руки. Он обещал связаться со мной, как только будут новости.

Мне было одновременно скучно и очень неспокойно. Делать мне было нечего. Жизнь в городе только на первый взгляд казалась нормальной, а если приглядеться, повсюду — застой, бездействие. Новостей с севера поступало мало, да и те были противоречивыми и пугающими. Судя по всему, мало что уцелело там после катастрофы. А в местных новостях ничего тревожного, они были бодрыми и обнадеживающими. Такова была официальная политика — население нельзя волновать. Более того, эти люди, похоже, действительно верили, что их страна сможет избежать катаклизма. Я знал, что от опустошения не застраховано ни одно государство, как бы далеко ни находилось оно от лютой стихии, которая бушевала на планете. Волнения и беспорядки распространялись по всему свету. А это был наихудший знак: война уже началась, пусть еще на междоусобном уровне. Усилия более ответственных государств, направленные на примирение воюющих сторон, лишь подтверждали взрывной характер ситуации и свидетельствовали о реальности зловещей угрозы тотальной войны, усугубляющей подступившую катастрофу. Поутихшая было тревога за девушку снова начала терзать меня. Убежав от разрушений в одной стране, она оказалась в другой, находящейся на грани крупномасштабной войны. Я убеждал себя, что правитель отослал ее в безопасное место, но, слишком хорошо его зная, сам не очень верил в это. Я понимал, что мне необходимо с ним увидеться, иначе я так и останусь в неведении относительно ее судьбы. Вечер я провел, перемещаясь из бара в бар, прислушиваясь к разговорам. Его частенько поминали, иногда как предателя своего народа, но чаще как человека, который далеко пойдет, как новую фигуру, влиятельную и могущественную.

Рано утром в моем номере зазвонил телефон: кто-то хотел со мной встретиться. Я попросил подняться, в надежде, что это вести от чиновника. «Привет! — цветочница вошла, улыбаясь без тени смущения и заметив, что я удивлен, спросила: — Вы уже меня забыли?» Я признался, что ее визит — для меня неожиданность. Теперь удивилась она. «Видите ли, приносить вам каждое утро цветок — это часть моей работы». — Пока она прикрепляла гвоздику к моей петлице, я сидел молча. Мне стоило большого труда сделать вид, что я понимаю, к какой организации она принадлежит. Меня разбирало любопытство, но я боялся себя выдать. Мне подумалось, что если я просто пообщаюсь с ней подольше, то смогу кое-что выведать, не задавая лишних вопросов. Кроме того, она была молода и привлекательна, и мне нравилась ее непосредственность. С ней мне не будет скучно.

Я пригласил ее отужинать со мной вечером. Она была очаровательна и неподдельно искренна. После ужина мы посетили два ночных клуба, танцевали. Она оказалась потрясающей партнершей, держалась весь вечер совершенно свободно и раскованно, но ничего нового мне так и не рассказала. Я привел ее в гостиницу; когда мы вошли, привратник косо поглядел на нас. Я был сильно пьян. Ее пышная юбка ярким кольцом упала на пол. Рано утром, когда я еще спал, она отправилась на цветочный рынок, но вернулась к завтраку со свежей гвоздикой, ясноглазая, веселая, полная жизни и еще более привлекательная. Я хотел, чтобы она осталась со мной, надеясь с ее помощью укорениться в реальности. Но она сказала: «Нет, я должна идти, мне нужно работать» — и, одарив меня ласковой улыбкой, пообещала вечером пойти со мной потанцевать. Больше я ее никогда не видел.

Чиновник прислал за мной, когда я читал газеты. Я поспешил к нему в кабинет. Он приветствовал меня с видом конспиратора. «Мне удалось устроить для вас то, чего вы так хотели. Только придется поторопиться. — Он улыбнулся довольный собой и возможностью продемонстрировать мне, как ему удалось все устроить. Я был удивлен и обрадован, а он продолжил: — Сегодня на границу отправляется грузовик с важными деталями для передатчика, который монтируется на нашей стороне. Это совсем недалеко от того города, куда вы хотите попасть. Я записал вас как иностранного консультанта. Со своими обязанностями ознакомитесь по дороге». Он передал мне полную бумаг папку, поверх которой лежал пропуск, и велел через полчаса быть на главпочтамте.

Я принялся было его благодарить. Он похлопал меня по плечу. «Не стоит благодарности. Я рад, что смог оказаться полезным». — Убрав руку с моего плеча, он прикоснулся к цветку в моей петлице, чем очень меня насторожил. Подозревал ли он что-нибудь? Так ничего и не узнав о его организации, я, по крайней мере, понял, что эта организация весьма влиятельная. Когда он сказал: «Поторопитесь, нужно еще собраться. Вам ни в коем случае нельзя опаздывать. Водителю приказано отправляться точно в указанное время, и ждать он не будет», я вздохнул с облегчением.

В комнате сгущались сумерки — надвигалась гроза. Его рука потянулась к выключателю, но одновременно с ударом грома вспыхнула молния. Капли дождя ударили в окна, и какой-то человек в форменном плаще, зайдя в комнату, подал знак не включать свет. Я смог различить лишь очертания крупного, крепко сбитого тела, эта массивная фигура показалась мне смутно знакомой. Они шепотом разговаривали в дальнем конце комнаты, а я безуспешно пытался вслушиваться в их весьма напряженный спор, предметом которого был, очевидно, я, поскольку оба время от времени на меня поглядывали. Ясно было одно — меня стараются в чем-то обвинить. И хотя лицо вновь прибывшего оставалось в тени, в его голосе — между ударами грома — слышались угрожающие нотки, однако разобрать слов я не мог. Ему, похоже, удалось вселить тревогу и подозрение в стоявшего рядом чиновника.