Катер незаметно приблизился, и я велел Курце следить за сохранением дистанции. Меткаф закричал:

— Ну как?

— Пошел к черту!

Он кивнул Крупке, и тот выстрелил. Я не видел, куда ушла пуля, скорее всего он вообще не попал. Затем выстрелил снова; на этот раз, судя по звуку, пуля срикошетила о какой-то металлический предмет на передней палубе.

Курце ткнул меня в бок.

— Не оглядывайся, чтобы Меткаф не заметил, но, похоже, нас скоро опять накроет шторм.

Краем глаза я стал наблюдать за тем, что происходит сзади. Горизонт был черен от мощного шквала, который двигался в нашу сторону. Господи, скорее бы!

— Слушай, Курце, — сказал я, — теперь надо любыми способами тянуть время.

Крупке опять выстрелил, пуля легла где-то сзади. Перегнувшись через борт, я увидел дыру, пробитую в кормовом подзоре. Он начинал пристреливаться. Я закричал:

— Если Крупке продырявит нас ниже ватерлинии, мы пойдем ко дну. Вряд ли вам это понравится.

Возникла пауза. Было видно, как Меткаф что-то объясняет Крупке. Я срочно вызвал на палубу Франческу. Эти пули в никелевой оболочке способны изрешетить тонкую обшивку «Санфорд», как папиросную бумагу. Франческа появилась одновременно с очередным выстрелом Крупке. Пуля прошла высоко, ничего не задев.

Увидев Франческу, Меткаф поднял руку, и стрельба прекратилась.

— Хал, будь благоразумен, — взывал он, — у тебя женщина на борту.

Я взглянул на Франческу и, увидев, что она покачала головой, крикнул:

— Можешь продолжать.

— Не хочется, чтобы кто-нибудь пострадал, — умолял Меткаф.

— Тогда — убирайся!

Он пожал плечами и что-то сказал Крупке. Опять раздался выстрел. Пуля клацнула по вертлюжному штырю.

Я горестно размышлял над странными представлениями Меткафа о морали, смешно, но, с его точки зрения, я становился виновником возможного убийства.

Шквал приближался. Это был прощальный пинок стихающего шторма, и долго он не задержится — как раз хватит, чтобы улизнуть от Меткафа, подумал я с надеждой. Вероятно, Меткаф еще не заметил его, слишком поглощен нами.

Крупке выстрелил опять. Глухой звук донесся с носовой части яхты — пуля попала в главный салон. Вовремя я вызвал оттуда Франческу!

Крупке начинал меня беспокоить. Несмотря на качку, он смог пристреляться и рано или поздно сумеет сделать точный выстрел. Интересно, сколько у него зарядов?

— Меткаф! — позвал я.

Он поднял руку, но Крупке уже успел нажать курок. Комингс переборки кокпита разлетелся в щепки прямо у меня под локтем. Мы присели, и я с изумлением увидел, что в тыльной стороне моей ладони торчит двухдюймовая щепка красного дерева; выдернув ее, я завопил:

— Эй, попридержи его! Это уж слишком!

— Что тебе надо?

Я заметил, что фэамайл опять надвигается на нас, поэтому приказал Курце отойти.

— Ну что? — В голосе Меткафа слышалось нетерпение.

— Я готов заключить сделку.

— Мои условия тебе известны.

— Какие гарантии, что ты не обманешь?

Меткаф был беспощаден.

— Никаких!

Я сделал вид, что советуюсь с Курце.

— Где же этот шквал?

— Если ты еще немного поводишь Меткафа за нос, нам, возможно, удастся оторваться.

Я повернулся в сторону катера:

— У меня есть другое предложение. Мы отдадим тебе треть — Уокеру не понадобится его доля.

Меткаф рассмеялся:

— Значит, вы наконец-то раскусили его, раньше надо было…

— Так что скажешь?

— Ничего не выйдет — половину или все. Выбирай, в твоем положении не торгуются.

Я повернулся к Курце:

— Что думаешь, Кобус?

Он потер подбородок.

— Как ты решишь, так и будет.

— Франческа?

Она вздохнула:

— Считаешь, этот надвигающийся шторм поможет нам?

— Это не шторм, но он поможет. Думаю, мы уйдем от Меткафа, если продержимся еще десять минут.

— А мы сумеем продержаться?

— Пожалуй, да, но с риском.

Губы ее сжались.

— Тогда стреляй в него!

Я оглянулся на Меткафа. Он стоял у двери ходовой рубки и слушал Крупке, который показывал ему на что-то сзади. А, он увидел надвигающийся шквал! Я закричал:

— Слушай, мы тут посовещались и сошлись на том, что тебе все-таки надо убираться к черту!

Меткаф нетерпеливо махнул рукой. Крупке выстрелил в очередной раз и промазал!

— Дадим им еще два выстрела, — сказал я Курце. — Сразу после второго клади руль вправо, как будто собираешься идти на таран, но, ради Бога, не врежься в него. Подойди вплотную и быстро выруливай на параллельный курс. Понял?

Не успел он кивнуть, как раздался выстрел, и пуля прошла прямо под кокпитом — Крупке начал стрелять слишком хорошо!

Меткаф не знал, что у нас есть автомат. «Санфорд» обыскивали много раз, а оружие, даже пистолеты, не валяется в Италии под ногами. Так что мы имели возможность припугнуть противника. Я предупредил Франческу:

— Как только начнем поворачивать, ложись на дно кокпита.

Крупке выстрелил еще раз, промахнулся, и Курце переложил руль.

Меткаф растерялся — еще бы: кролик нападает на удава. У нас было всего двадцать секунд на выполнение маневра, но мы уложились! Пока Меткаф приходил в себя, орал на штурвального, а тот на него, мы уже встали рядом. Крупке выстрелил, увидев, что мы подходим, но пуля унеслась неизвестно куда. Теперь он целился в меня. И тогда я дал волю шмайссеру.

Я успел выпустить две очереди. Первую в Крупке — нужно было убрать его раньше, чем он меня. Несколько зарядов попало в окно рубки, тогда я позволил отдаче задрать дуло. Пули легли дальше. Крупке покачнулся, закрыв лицо руками, и я услышал его крик.

Потом я перенес огонь на ходовую рубку и щедро полил ее. Вылетело стекло, но Меткаф успел спрятаться. Шмайссер дал осечку, и я, срывая голос, крикнул Курце:

— Уходим!

— Куда?

— Назад, туда, откуда пришли, в шторм!

Я оглянулся. Меткаф стоял на верхней палубе, наклонившись над Крупке. Катер не двигался с места. Нос его болтался из стороны в сторону, как будто у штурвала никого не было.

— Значит, сработало, — сказал я.

Но не прошло и нескольких минут, как фэамайл развернулся и пустился вдогонку за нами. Я поглядывал на небо и молился, чтобы мы поскорее оказались во власти шквала. Никогда прежде я так не уповал на плохую погоду!

Меткаф висел у нас на хвосте, но мы все-таки ушли. Первые порывы шквала обрушились на яхту, когда между нами оставалось всего двести ярдов, а через десять секунд катер уже исчез за плотной дождевой завесой и пенными валами. Я переключил двигатель на самую малую скорость — не пытаться же пробить эту стену. Погодка была злой, верно, но куда ей до беспредельной свирепости предыдущего шторма, к тому же я знал, что все закончится через каких-нибудь полчаса. И за такое короткое время мы должны скрыться от Меткафа.

Я поставил к штурвалу Курце, добрался до мачты, оступаясь на каждом шагу, и поднял трисель. С его помощью нас меньше сносило, и можно было определиться с направлением. Я решил пробиваться против ветра — при такой погоде решение неожиданное — и понадеялся, что, когда минует шквал, Меткаф отправится искать нас под ветром.

Яхте мой выбор явно не понравился — она вставала на дыбы, заваливалась, а я проклинал золотой киль — причину всех наших бед.

— Шли бы вы с Кобусом вниз, — сказал я Франческе, — незачем нам всем мокнуть.

Интересно, что предпримет Меткаф? Если додумается, то встанет носом к ветру, пустив двигатель на малых оборотах, чтобы устоять. Но ведь он жаждет золота и будет испытывать судьбу до тех пор, пока катер не начнет разваливаться на части. Впрочем, он продемонстрировал свое умение искусно управлять судном, пройдя через сильный шторм целым и невредимым, и этот шквал ему, пожалуй, не страшен.

Вдруг «Санфорд» резко накренилась, и у меня мелькнула мысль, что это моя яхта разваливается. Возникло странное ощущение, что она не слушается руля, а в чем дело, я не понимал — ничего похожего из своей морской практики припомнить не мог. «Санфорд» начала скользить в воде боком, при этом ужасно раскачиваясь без особых причин. Я попытался сильнее налечь на штурвал — яхта перевалилась на другой бок. Поспешно рванул штурвал в другую сторону — и она тут же вернулась в исходное положение, только крен увеличился. Управлять яхтой было невозможно — все равно что объезжать лошадь без седла. Я отказывался что-либо понимать.