─ Ты бредишь, командир, ─ почти испугано проговорил Вент, впервые в жизни теряя своё красноречие.
─ И не думал... я надеюсь, что последняя просьба в этом грёбаном мире ещё чего-то значит. Просьба Джареда Падалеки.
─ Хорошо, я добьюсь этого, даже если все будут против, ─ пообещал Вент, и Дженсен ему поверил. Сингх добьётся чего угодно.
─ Просто сделай это скорее... я хочу, чтобы медальон и Джаред как можно быстрее объединились.
В наступившей паузе было слышно, как всхлипывает Бруни, некрасиво шмыгая носом. Если бы Дженсен мог, то прижал бы девушку к груди, чтобы успокоить.
─ Тебя сейчас повезут на операцию, но если ты хочешь попрощаться с ним, мы могли бы... ─ начал было Вент, но Дженсен его прервал тихим и яростным шипением:
─ Нет! ─ Он закрыл глаза и яростно прокусил губу до крови. Боль ─ это хорошо, она отвлекает от всего на свете, заставляет на драгоценные минуты забыть обо всём и думать только о себе. Странно, ресницы мокрые и по вискам что-то потекло. И уже спокойнее Дженсен добавил: ─ Нет. Я хочу запомнить его живым...
─ Дженсен, ты должен знать, ─ начал вдруг Вент, словно не хотел этого говорить именно сейчас, но всё-таки решился. ─ Жизнеобеспечение твоего скафандра работало при полной разгерметизации, у Марка и Юпи тоже и даже у тех, кто... остался на «Ригеле». Мы не знаем, как это можно объяснить, но вы должны были умереть ещё там, на Хароне.
─ Я могу... ─ прошептал Дженсен и улыбнулся краешком губ сквозь слёзы, туманящие глаза. А потом добавил, проваливаясь в спасительную темноту: ─ Он всех нас спас... наш «желторотик»... мой Джей...
Эпилог
(Год спустя)
Дженсен закрыл за собой дверь реабилитационного центра и вздохнул полной грудью. Наконец-то свободен!
Когда он впервые открыл глаза после комы, весь мир за окном палаты был белым, а сейчас в права вступила золотая осень. Парк при центре был очень хорош, Дженсен часто зависал в нём, когда ему разрешили выходить самостоятельно. Здесь отлично думалось, решения приходили сами по себе, словно их притягивало это магическое место.
Он прошёл вглубь парка, нашёл свою любимую скамейку и решил немного передохнуть и набраться моральных сил перед тем, как отправиться на ковёр к шефу. Он был уверен, что Нагу Мигеро не обрадуется его решению.
На этот раз Дженсен слишком долго задержался на Земле.
Сегодня у него был значимый день, одни даты и символы, которые можно было начинать праздновать.
Во-первых, только что он сдал последний тест, придуманный медкомиссией специально для того, чтобы затащить его на тренажёры ещё раз и от души погонять на них. Результаты оказались отличными. Главный медик поздравил его с полным выздоровлением. Дженсену показалось, что тот даже слегка разочарован от того, что поставил на ноги любимого коматозного пациента. Наверное, история его болезни потянула на две диссертации, если не больше. Конечно, медикам жаль отпускать подобный экземпляр из-под своей опеки. Но тест сдан и он свободен. У него даже банального насморка нет, не к чему придраться: здоров, как бык. Чем не повод от души порадоваться? Только вот особой радости и помине не было.
Во-вторых, в его папке, рядом с выпиской из клиники, лежало прошение об отставке. Он всё для себя решил ещё тогда, в госпитале, впервые придя в себя и увидев заплаканные глаза матери, которая тихо сидела рядом с постелью и держала его за руку. Так уже было, когда их в срочном порядке отправили в Канаду после месячного карантина, и он впервые проснулся в своей новой комнате, полной новых игрушек, в их новом доме, где всё было чужим. Лишь мама рядом, её влажные ресницы и потухший взгляд.
Теперь он лучше понимал, что она тогда чувствовала. Но они много говорили об отце, и это помогало свыкнуться с мыслью, что их жизнь изменилась и никогда уже не будет прежней.
В-третьих, сегодня ровно год с тех пор, как Джаред...
Хотя эту дату он точно праздновать не будет.
Дженсен снова глубоко вдохнул, заполняя лёгкие влажным воздухом Канады, и вытянул вперёд натруженные тренажёром ноги.
...Так странно. Он до сих пор путал глаголы, когда речь заходила о Падалеки. То он был, то он есть. Никто не поправлял его, но каждый раз Дженсен ловил на себе сочувствующие взгляды, которые его неимоверно бесили. Он понимал, что никто не виноват в случившемся, ни он, ни руководство Бюро, ни, тем более, Джаред, но злость не проходила. Он ничего не мог с собой поделать и продолжал злиться на Джареда за то, что тот не придумал ничего лучшего, чем просто пожертвовать собой. За то, что не смог выбраться, а ведь он обещал Дженсену, он дал слово, что с ним ничего не случится.
Спустя полгода, когда он более-менее пришел в себя в госпитале (Дженсен позже узнал, что здесь лечили и Джареда после Титана), его команда вкратце рассказала о том, что случилось дальше.
Первую операцию Дженсену делали прямо там, в полевых условиях на Хароне, потому что раны были слишком серьёзны. Позже его срочным рейсом отправили на Землю, где сделали вторую операцию, затем третью и все последующие, после чего погрузили в лекарственную кому на долгие месяцы.
Теперь у него есть клонированные лёгкие и часть левого предсердия. Он едва не потерял ногу, и за то, что она у него осталась, надо благодарить одного настырного хирурга, наотрез отказавшегося ампутировать ее. Так как пациент был в коме, за него решала семья. Мама выслушала все плюсы и минусы и сказала: «Да! Что угодно, только помогите!» Пожалуй, здесь ещё сыграл тот факт, что хирург когда-то работал с Брайаном Эклзом и после его смерти долгое время курировал Клан Индиго. Последнего обстоятельства она не знала, но знакомство хирурга с её покойным мужем убедило Холли лучше любой статистики.
В общем, ему вкололи сапфирит, тот препарат, о котором говорил Джаред. И случилось чудо. Раздробленная берцовая кость начала срастаться на глазах. То есть, если говорить проще, организм Дженсена с помощью сапфирита регенерировал то, что не подлежало восстановлению никакими новейшими методами. Когда Дженсен очнулся и смог понимать происходящее, ему объяснили, как и при помощи чего проходило его лечение. На шутливый вопрос Дженсена, можно ли ему подавать заявление о вступлении в Клан Индиго, медик пожал плечами и успокоил, что единичное применение препарата не ведёт ни к перестройке организма, ни к изменению человеческой сущности. Тем более что Дженсен взрослый человек, а мутациям с использованием сапфирита подвержены только дети. Это почему-то разозлило Дженсена. Однако, он не стал спорить и доказывать, что Джаред никакой не долбаный мутант, а настоящий человек, который не пожалел своей жизни ради других.
Потом Бруни подтвердила, что она сделала так, как просил Дженсен, и медальон остался на Джареде. Дженсен был рад это услышать. Хотелось бы это сделать самому, но в тот момент он не располагал собой. Вент сказал, что тело Джареда забрали функционеры Бюро сразу, как только Дженсена увезли в операционную. Информации о захоронении Вент не нашёл, хотя делал запрос не единожды. Всё время приходил стандартный ответ: доступ ограничен. Дженсена это не особо удивляло. О Джареде и раньше ничего нельзя было найти в сети, так с чего вдруг сейчас всё поменяется? Ничего ведь не случилось, очередной солдат погиб в бою, только и всего. И, кому какое дело, что для Дженсена погасло его персональное солнце? Дженсен объяснил Венту, что Джаред был сиротой и принадлежал государственной машине целиком и полностью, поэтому в таких случаях начинает работать протокол: кремация и урна с прахом предаётся (достаётся?) космосу, месту гибели героя.
Когда Дженсена перевели в реабилитационное крыло, посетителей заметно прибавилось. Кроме мамы, постоянными гостями были его экипаж, их родственники, друзья по Комитету, начальники разных сфер. Мигеро был частым гостем. Именно от него Дженсен узнал, что кротом, работающим на Юпи, был Конго Лидс, второй заместитель Нагу Мигеро в Комитете. Когда Дженсен увидел фото стукача, то вспомнил, что этого афроамериканца он видел не единожды и ему ещё тогда не понравился его пристально-враждебный сканирующий взгляд. Теперь стало понятно, почему Мигеро был таким злым, когда операция на Плутоне вошла в завершающий этап. Ещё двоих пособников Сети вычислили в Бюро, но те занимали ранги поскромнее, чем Лидс. Один из стукачей отвечал за отгрузку биомассы со склада, из того же ангара, в котором Дженсен как-то забирал титановых камнеежек.
