— Разные люди по дорогам ездят. Кто с добром, а кто и до чужого добра охотник великий.

— Это ты о чем? — совсем уже нехорошим голосом спросил парень.

— О том, что мы не знаем, с кем путь держим, с кем отдых делим. — Драг говорил спокойным, ровным голосом. — Да, и вот еще что: красивая у тебя рубаха, парень. Я точь в точь такую же на одном знакомом парнишке видел, очень она ему нравилась. Перед нами ею хвалился. Хороший был мальчишка, жаль, что убили его лихие люди. И рубаха его любимая пропала. А сейчас гляжу и глазам своим не верю — она, родимая, на тебе надета! Только не надо мне говорить, что купил ее у незнакомых людей. Эта рубаха стоит очень дорого, а откуда такие деньги у простого гончара, которому, по его словам, даже нечем заплатить за охрану, и оттого они добираются до места сами по себе?

Парень растерялся. Такое он явно не ожидал услышать. Но тут все тот же возница, постарше, снова подал голос:

— Говорил же я тебе, Трин, чтоб ты не брал эту тряпку. Уж очень она приметная. Так нет, вцепился в нее, уперся рогом в землю: "Возьму, это мое, глянулась рубаха с первого взгляда, не уступлю никому, от своей доли откажусь, а ее возьму!..". Вот и нарвались! Ну, с этим позже разберемся… Значит так, обознички, — повысил голос возница, — слушайте меня внимательно. Поляна окружена моими людьми. Если жить хочется — отойдите все от своих телег. Вас мы не тронем, только добро, что на телегах, заберем. Вы же все бросайте оружие, собирайтесь в одно место и стойте там спокойно, без шума и воплей. Жизнь-то дороже будет всего вашего барахла. Ну, а ежели кто не послушается, за оружие схватится, то уж не обессудьте…

— А я другое предлагаю, — все так же ровно заговорил Драг. — Вы, трое, останетесь здесь, с нами, до утра. Ну, как заложники, что ли. Я даю честное слово, что мы вас не тронем и даже утром отпустим. Слово купца твердо, а договориться можно даже с бандитами, если у них есть голова на плечах. Знаешь, почему? Мне не хочется своих людей терять, если схватка между нами будет. Не думаю, что вас много. Десяток, от силы полтора. Если сцепимся, вам плохо придется. У нас охранники — вояки опытные, и не таких дурных рубили, а вас вообще покрошат в мелкую капусту. Вы, конечно, нас больно лягнуть можете, да только в конце от самих ничего не останется. Скорей всего вы не воины, а так, с бору по сосенке собранные. И воевать не мастаки. Иначе с чего бы рисковать, проситься на ночевку, травить нас всех? То, что в ветчине яд, понятно сразу. В бражке, думаю, его тоже от души намешано. Привыкли проезжих людишек малой кровью, без боя, брать. Вам урона нет, и свидетелей не остается. А нас просто так не отпустите, мы ж вас в лицо видели и страже ваши личины быстро сможем описать. Хоть это мне и поперек души, но пока что я предлагаю разойтись вам по мирному. Время у вас будет уйти из этих мест куда подальше, пока стража за вас не взялась всерьез. Ну, так что решим?

Над поляной повисла тишина, только слышно было, как потрескивают угольки в костре, да всхрапывают лошади. Затем возница, чуть усмехнувшись, сказал:

— Ну что ж, люди добрые, не сложилось у нас общего ночлега. Раз не глянулись мы вам, то нам остается только уехать, а вы уж оставайтесь тут на ночевку. Спите себе спокойно, никто вас не тронет…

— Ты меня или не понял, или не хочешь понимать, — все так же ровно перебил возницу Драг. — Вы все трое останетесь здесь, с нами, на этой поляне. До утра. Чтоб ваши друзья-товарищи на нас не напали.

— Да кто ты такой, чтоб мне указывать? — в голосе возницы слышалась угроза. — Может, вы нас еще и вязать собрались?

— Кто я? Я обычный проезжий человек, который в ответе и за людей под его началом, и за доверенный ему товар. Куда интереснее, кто ты такой. Если будете вести себя тихо в эту ночь, то утром спокойно уйдете, куда вашей душе угодно. Только сейчас присядьте поближе к нашему костру, чтоб ненароком во сне кто из вас в кусты не закатился, прямо к дружкам вашим. Сам же говорил, что они вокруг поляны сидят. Вот и не хочу, чтоб вас там, в темноте, вокруг поляны, больше на три человека стало.

— Собирайтесь! — рявкнул возница своим парням — Мы уезжаем, а эти пусть что хотят, то и делают. Болтливы они больно, слушать надоело.

— А я сказал — стоять! — повысил голос и Драг. Недавнего спокойствия на его лице уже не было. — И все трое — сюда, на середину поляны, к костру! И быстро! Иначе подстрелим!

Я оглянулась. Несколько охранников стояли, прицелившись из луков в троицу приезжих. Напряжены: шевельнись кто из троицы, враз стрелами прошьют, медлить не станут. Поняли это и приезжие. Кто знает, может и прав Драг, что хочет без крови разойтись. Кажется, с этим согласны были и разбойники. Не знаю, чем бы все закончилось, может, и миром, но возница (явно разозленный тем, что из-за ерунды сорвалось такое, казалось бы, много раз проверенное дело), махнул рукой и закричал:

— Давай!

В ту же секунду из кустов вылетели несколько стрел, а парень в рубашке с соколом метнул невесть откуда взявшийся у него нож в Драга. Тот успел уклониться в сторону, и нож лишь чиркнул по руке. Тут же наши лучники пустили стрелы в разбойников на поляне, и, получив по нескольку стрел каждый, все трое упали на землю. На поляну с оружием в руках выскочили незнакомые люди, кинулись к обозникам. Кто-то из кустов стал посылать на поляну стрелы, но следует признать, что стрелял тот человек не очень точно. Мгновенно возникла схватка, сопровождаемая криком и бряцанием оружия. Вопли, женских визг, ругань… Дан, тут же позабыв обо всем, что говорил ему Вен, метнул нож в бегущего к нам огромного, заросшего неопрятной бородой мужика. Нож точно, по самую рукоятку, вошел ему в грудь. У мужчины на бегу подломились ноги, и он рухнул на землю совсем близко от нас. Я схватила Дана за руку и потащила его к телеге.

— Дан, залезай под телегу! Просил же Вен сидеть там и не высовываться!

— Вот пусть он сам туда и лезет! — огрызнулся Дан.

Ответить я ему не успела. Перед нами возник еще один мужик, невероятно похожий на того, которого только что уложил Дан. Практически брат-близнец. Очевидно, он видел, как упал его товарищ, и сейчас бежал на нас с ревом, похожим на крик раненого животного. Дан метнул было второй нож, но попал только в огромную дубину, которой на ходу размахивал бегущий и от которой мальчишка едва успел увернуться. Мужик, рыча что-то непонятное, яростно пытался достать оружием Дана, разорвать его на куски, смешать с землей… Мальчишка отскакивал в стороны, уклонялся и ему пока удавалось уворачиваться от озверевшего разбойника, но бесконечно это продолжаться не могло. Не было уже и речи о том, чтоб спрятаться под телегой. И Вена рядом нет… Надо что-то делать!

Я почувствовала, как снова на меня накатывает тяжелая, мутная волна ярости. Вспомнила предостережение Мариды: главное — не терять над собой контроль! И в то же время… Я не могу понять, что случилось дальше. Казалось, будто во мне проснулся другой человек, о существовании которого я не знала до этого момента. Сильный, властный, с железной волей и тренированным телом. Я прекрасно понимала, что мне надо делать, как поступить…

Одним прыжком я оказалась у мужика на спине, обхватив рукой его шею, причем сжала горло с такой силой, что, думаю, у напавшего глаза полезли из орбит. Тот остервенело просипел что-то непонятное и попытался смахнуть меня со спины, да не тут-то было! Я все сильнее сжимала ему горло, не давая дышать, надеясь, что Дан успеет отбежать подальше. Но мужик окончательно решил сковырнуть меня со своей шеи и махнул дубиной. Хоть я и отпрянула в сторону, тем не менее, вскользь удар получила ощутимый. Вот тут я разозлилась, и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, одной рукой схватила мужика за подбородок, другой — за затылок. Резко крутанула голову мужчины, чуть ли не повернув ее лицом к себе… Раздался противный хруст ломающихся позвонков, и мужик осел на землю, привалив своей тушей Дана.

Вскочив на ноги, легко, как мешок с сеном, отшвырнула тело разбойника в сторону. Дан был жив, хотя и лежал с размазанной по лицу кровью Стоя на коленях, как могла в темноте, осмотрела его голову. Кровь шла из глубокой царапины на лбу, но больше никаких заметных повреждений, слава Всеблагому, у Дана не было.