Сено было мягким, душистым, и Зяблик, сидя возле меня, задремал. Я прилегла на сено, прижав к себе так понравившегося мне ребенка, отметив про себя, что Толмач и Лис тоже пристроились поближе к Киссу, а вскоре все они дружно засопели носами. Ну да, конечно, мальчишки же говорили, что от испуга они почти не спали ночами. Вот оттого-то сейчас, оказавшись, как им кажется, в относительной безопасности, задремали около своих возможных защитников. Ох, если бы еще знать этим самим защитникам, как суметь унести отсюда ноги вместе с головой… А пока я гладила светлую головку доверчиво прильнувшего ко мне Зяблика и никак не могла взять в толк, как и из-за чего можно выгнать из дома ребенка, да еще такого славного!? Тихонько погладила волосы Зяблика, прижалась своей щекой к его нежной щечке… Какой чудный мальчик! Бедный, перепуганный, уставший малыш! Братья куда более привычны к жизни на улице, а этому домашнему ребенку, внезапно оказавшемуся вне родных стен, сейчас приходится тяжелее всех…
— Из тебя, наверное, получилась бы хорошая мать…
Кисс не спал, и без улыбки смотрел на меня. Говорит тихо, чуть ли не шепотом… Интересно, с чего это он вздумал делать подобные замечания? Или опять язвит по своей вечной привычке? Не думаю, что это комплимент…
— Может быть… Только, боюсь, этого никогда не будет…
— Ребята заснули. Может, пока они нас не слышат, расскажешь мне то, что утаила? Ты нам поведала лишь кое — что из недавно произошедшего, причем далеко не все…
— Интересно, с чего ты так решил?
— Когда проводишь с человеком какое-то время, то подобные вещи замечаешь сразу. А мы с тобой общаемся уже давненько…
— Ты тоже о себе ничего не рассказываешь.
— Я — другое дело. Как и эти ребята, с раннего детства не имею ни семьи, ни крыши над головой. Короче говоря, бродяга. Вот потому эти двое братьев ко мне и тянутся, чуют товарища по несчастью, родственную душу, так сказать. А тебе ближе другой ребенок, выросший в семье и нуждающийся в защите…
— Кисс, почему ты оказался во главе каравана рабов? И отчего ушел из тайной стражи?
— Отчего, почему… Долгая история, и не очень интересная. Давай об этом пока не будем. Если захочешь, расскажу позже…
— А почему не сейчас? Чем тебя не устраивает это время? Светлые Небеса, как мне надоели эти вечные "потом"!..
— Сейчас, как мне кажется, не совсем подходящее время для долгих разговоров.
— И все же? Подходящего времени, возможно, придется ждать очень и очень долго… Если вообще дождемся…
— И все же сейчас не время для откровений. Ну, если в общих чертах… Я, находясь на службе у Вояра, если можно так выразиться, распустил руки. Проще говоря, встретив некоторых людей из тех, кого знал раньше, я сорвался, и этим… некоторым от меня хорошо досталось. Наверное, даже излишне хорошо… А может, и нет. Но сделанного назад не воротишь. Хотя не знаю, как бы я себя повел, вновь оказавшись в той ситуации… Может, все происходящее сейчас — это мне наказание за то, что поднял руку на… Ну, это тебе неинтересно. А дальше… Видишь ли, существуют такие ситуации, где не спасет даже Вояр.
— Э, парень, похоже, здесь замешана женщина… Никак, любовная история?
— Нечто похожее — жестко отрезал Кисс. — Только, думаю, это вовсе не то, что ты себе представляешь… В общем, из Стольграда мне пришлось удирать со всех ног и перейти, скажем так, на вольные хлеба…
— И когда это случилось?
— Почти три года назад.
— А как — же…
— Ты опять насчет каравана? И что ты так привязалась к этому? Любопытство гложет? Что ж, если тебе это так интересно… В этом тоже нет ничего достойного. Короче, не так давно я проигрался в кости одному оборотистому малому. Сейчас, обдумывая на трезвую голову все произошедшее, я считаю, что те кости были не простые, а с секретом, и мой проигрыш был далеко не случаен. Я человек не азартный, и всегда могу остановиться, особенно если вижу, что игра складывается не в мою пользу. К тому же с тем оборотистым малым связываться — себе дороже, и обычно я стараюсь держаться подальше от тех, в чьих руках имеются и большие деньги и, и немалое влияние. А тот человек был как паз из таких… В другое время и в другом месте со мной такой номер никогда бы не прошел, но в тот вечер я крепко выпил, и был не один, а с… Ну, это уже детали. Однако следует признать что она, эта девица, меня неплохо отвлекала, и в то же время умело заводила… И ведь знал же я, что она не из последних мастериц в раскрутке мужиков, и в основном для того ее и держат, да вот не сдержался!.. Просто не ожидал от нее ничего подобного. Не те у нас с ней были отношения, чтоб я мог заподозрить ее в нечестности по отношению ко мне, или то, что она участвует в чужой игре против меня… Впрочем, в том, что произошло, не стоит особо винить других. Самому надо иметь голову на плечах. Ведь если вдуматься: какие у меня к этой девице могут быть претензии? Особенно если учесть с кем именно я играл, и что игра шла по-крупному, а окружающие никак не походили на кротких обитателей монастыря для благородных девиц. Пролетел я тогда неплохо…
— Насколько неплохо?
— Более чем достаточно. Что ж, случается и такое, а я всегда честно расплачивался за проигрыш. И здесь было бы все в порядке, да вот только сумма была уж очень большая, да и выигравший требовал, чтоб я с ним расплатился как можно скорей — деньги ему, видишь ли, срочно нужны! Ну, это так, отмашка, которую всерьез принять невозможно: у этого типа за его весьма долгую и более чем неправедную жизнь золота накоплено столько, что при желании он может одолжить Правителю деньжонок на покупку небольшого государства. Большую часть долга я ему отдал, но вот насчет оставшихся денег… Обычно мне доверяют, и я никак не ожидал, что тот мужик упрется: дескать, знать ничего не знаю, плати немедля и без разговоров, причем настроен этот тип был весьма решительно! А мои знакомые все, как один, только руками разводили — сами на мели! Я не знал, что мне делать, у кого разжиться деньгами… И вдруг через пару дней он, мой кредитор, сменил гнев на милость. Призвал к себе, и лежа в кровати, постанывая и чуть ли не умирая, пообещал счесть мой долг погашенным, если я возьмусь провести караван рабов до места назначения. Он, видишь ли, лично взялся за одну работу для старого друга исключительно из уважения к тому, да внезапно занемог, а отказаться от того заказа у него уже нет никакой возможности, и кому доверить караван — не знает. Надежных людей у него мало, а те, что есть, сейчас заняты другими делами. Меня же, мол, знает как честного и обязательного человека, который его не обманет…
— Однако, Кисс, какие ты слова о себе знаешь! Наверное, свои достоинства так приятно перечислять!..
— Лиа, не надо ехидничать. Просто пытаюсь объяснить тебе, а заодно прояснить лишний раз и себе, как я втравился в эту историю. Ох, Угорь, ну, паразит!..
— Угорь — это…
— Это тот, кому я проигрался. Думаю, подобного прохвоста ты в жизни не встречала! Ловкий и скользкий, зараза, вполне оправдывает свою кличку! За жабры не ухватишь! Все одно выскользнет… И ведь как лихо прижал меня — или плати немедля, или отработай. Я, дурак, и согласился. Вернее, пришлось согласиться, и это несмотря на то, что в вашей стране я до сего дня нахожусь в розыске. Выхода другого не было, хотя и чувствовал, что в этой истории многое не вяжется между собой.
— Что именно?
— Видишь ли, я еще тогда заподозрил неладное. Многовато я был должен, в сумме это составляло куда больше того, сколько стоит провод каравана, а Угорь — не тот человек, что привык терять деньги. Он-то как раз лишней монеты из рук не выпустит! И его слова о нежелании подводить старого приятеля могут только насмешить того, кто знает Угря. Да он любого своего закадычного друга — товарища в случае необходимости сдаст с потрохами, или продаст за хорошие деньги, будь у него такая возможность! Это еще тот пройдоха, который опасность чует даже не шкурой, а всеми своими внутренностями, и очень заботится об их сохранности. А уж нюх на опасность у него такой, какой никому другому и не снился! Он может даже отказаться от выгоднейшего, казалось бы, дела, если чувствует, что может заглотать вместе с наживкой и крючок, который, в случае чего, выдернет часть его желудка вместе с содержимым. Не иначе, кто-то ему или умело прищемил хвост, или заплатил столько, что Угорь не смог отказаться, но, тем не менее, поразмыслив, все же постарался оказаться в стороне от всей этой истории. Готов биться об заклад, что он еще тогда подумал, кого можно послать вместо себя! Как видно, его выбор пал на меня, а как сделать, чтоб я не отказался — это придумать не так и сложно. Мой проигрыш — его рук дело! Есть у меня для того кое — какие факты, да только что теперь об этом думать!
