– Вам лучше бы приспособиться к нашим условиям. Полагаю, найти другую работу будет непросто… учитывая вашу всем известную страсть к алкоголю.

Гриммон переступил с ноги на ногу и кивнул. Когда он ушел, Оливия повернулась к Томасу.

– Вам не следует так делать. Я должна быть уверена, что он станет выполнять мои приказы, когда вас нет рядом.

Томас пожал плечами. Уродливые шрамы, покрывавшие половину его лица и шею, вовсе не добавляли ему привлекательности.

– Сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Да и все равно им не придется подчиняться вашим приказам слишком долго, – добавил Томас. Он был одним из немногих работников, остававшихся на фабрике даже в самые худшие времена. Когда фабрика почти остановилась и производственные процессы велись практически вручную, а единственными покупателями были магазины из соседних городков, он продолжал работать. Томас поддерживал Оливию, но неизменно давал понять: как только фабрика выйдет из кризиса и начнет выполнять контракты, он настоит на том, чтобы она выполнила свое обещание и наняла управляющего-мужчину.

Оливии очень хотелось резко возразить Томасу, но она сдержалась. Ведь он был прав: ее присутствие осложняло ситуацию для работников-мужчин и вызывало много вопросов относительно истинного состояния здоровья ее отца. И все же она пока что не могла отдать фабрику постороннему человеку – пусть даже и толковому управляющему.

– Я останусь тут до тех пор, пока мы снова не получим контракт с Английским банком, – заявила Оливия.

Она решительно зашагала мимо гудевших и лязгавших машин, затем ненадолго остановилась возле огромных металлических цилиндров, медленно перемещавших высыхающую бумагу к концу линии. Каждый свежий белый дюйм был еще одним фунтом в кармане – доказательством того, что она, Оливия, все же добилась успеха и восстановила фабрику.

– Мисс Свифт! Мисс Свифт! – К ней приближался Колин – младший клерк. Его очки, как обычно, запотели от теплой и влажной атмосферы цеха. Он снял их и протер о рукав, после чего вернул на место. – Мисс Свифт, я только что получил записку из магазина канцелярских товаров Тредмайна. Они отменили свой заказ.

– Весь? – Оливия положила руку на трубу, по которой текла вода к бойлеру. – Они что-нибудь объяснили?

Колин поправил очки, съехавшие на кончик носа.

– Нет, просто уведомили, что больше не хотят иметь с нами дело.

Второй отказ за один день. Оливия тяжело вздохнула. Как много неудач! Но она ожидала трудностей и не боялась их. И она не позволит трудностям сломить ее. Хотя ей, вероятно, придется отказаться от посещения городского праздника и вместо этого поехать в Лондон.

– Я буду у них сегодня во второй половине дня и…

– Мисс Свифт! – К ней подошел бригадир. – Склад почти пуст, а сырье так и не прибыло.

– Ни одна из партий? – Без сырья не было никакой разницы, есть контракты или нет. Без ткани, которую перерабатывают на волокно, бумажное производство остановится.

Бригадир помотал головой, покрытой буйной рыжей шевелюрой:

– Совсем ничего.

– Это, должно быть, какая-то путаница, – сказала Оливия. – Или, возможно, что-то случилось по дороге. Колин, отправь кого-нибудь, чтобы выяснили…

Перед ней вдруг оказался высокий, хорошо одетый мужчина. Нет, только не сейчас! Она не вынесет, если очередной потенциальный покупатель явился без предупреждения, чтобы лично удостовериться в качестве продукции. А может, что еще хуже, прибыл какой-нибудь чиновник из Английского банка. Она ведь еще на прошлой неделе ответила на все вопросы!

Тем не менее Оливия приклеила к лицу приветливую улыбку. Грозят ей неприятности или нет – она не может себе позволить отпугнуть потенциального покупателя. Ее взгляд скользнул по дорогому серому жилету, обтягивавшему удивительно широкую грудь незнакомца. А на его красивом лице выделялись проницательные синие глаза. Глаза… принадлежавшие покойнику!

Оливия невольно отпрянула и покачнулась. Колин подхватил ее под руку и помог удержаться на ногах.

А «мертвый» человек взял ее за другую руку. На нем были черные кожаные перчатки, но даже сквозь них она почувствовала, какая теплая у него рука.

– Мисс Свифт устала, и здесь очень жарко, – сказал визитер. – В кабинете ей сразу станет лучше.

Колин с удивлением воззрился на незнакомца:

– Кто вы?

– Клейтон Кэмпбелл. Я когда-то здесь работал. – Этот голос в течение последних десяти лет преследовал Оливию в ночных кошмарах.

И она вдруг подумала, что вот-вот лишится чувств. Перед глазами у нее все поплыло, но она не могла допустить, чтобы рабочие увидели ее слабость. Сделав над собой усилие, она все-таки удержалась на ногах и тихо сказала:

– Все в порядке, Колин. Я буду в кабинете.

Оливия позволила Клейтону вывести ее из цеха и отвести в кабинет. Как только за ними закрылась дверь, она подняла руку и дрожащими пальцами прикоснулась к его лицу. Высокий угловатый мальчишка, которого она помнила, исчез, и теперь перед ней был сильный, крепкий мужчина. Лицо же его казалось высеченным из камня.

Он жив.

Его подбородок чуть потемнел от пробивавшейся щетины. Оливия никогда не позволяла себе представлять, как он выглядел бы, став взрослым мужчиной. Но даже если бы она когда-нибудь дала себе волю, то все равно не смогла бы вообразить такого. Он стал грубее… но все равно был воплощением совершенства.

Он жив.

Она видела прямой нос, аккуратную раковину уха и чуть выступающие скулы. Ей хотелось увидеть все перемены, вспомнить сотни деталей, которые она давно забыла. Она должна была убедиться, что перед ней человек из плоти и крови, а не плод воображения.

Он жив.

Человек, которого она отправила на виселицу.

Клейтон не шевельнулся. Наконец, когда она встретилась с ним взглядом, он сквозь зубы процедил:

– Убери от меня руки.

Оливия отшатнулась и рухнула на жесткий стул.

– Клейтон, где ты был? Я думала, ты…

– Мертв? – услужливо подсказал он.

Она сразу поняла, что не должна была садиться. Он всегда возвышался над ней, но теперь… Теперь же он господствовал, подавлял, устрашал… Его губы скривились в презрительной гримасе.

Что ж, если это чудо, то оно оказалось вовсе не радостным.

– Где ты был? – Она стиснула в кулаках мягкую ткань своей серой рабочей юбки.

Клейтон саркастично усмехнулся. Господи, как же он изменился! Стал жестоким.

– В аду.

– Но ведь тебя повесили! Отец сам видел!

– Разве?

Все у нее внутри, включая и сердце, словно сжалось в тугой узел. Выходит, отец солгал ей. Еще одна ложь. Не первая и не последняя. Боже правый!

– Ты все это время был в тюрьме? Или… – Слова застревали в горле. – Тебя… куда-то увезли? – Могла ли она сделать что-нибудь, как-то ему помочь? Может, пойти к властям и рассказать правду?

– Я пришел не для того, чтобы воссоединиться с прежней возлюбленной.

Но это вовсе не значило, что она не могла задавать ему вопросы. Когда-то она любила его всей душой, всем сердцем. И ей необходимо было знать, что с ним произошло.

Заставив себя встать, Оливия спросила:

– Так что же с тобой случилось?

– Ты лишилась права задавать подобные вопросы.

– Клейтон, что произошло той ночью?

– Я хочу поговорить с твоим отцом. – Голос его был холоден и спокоен.

– Но, Клейтон…

– Не льсти себе. Я не долго мучился из-за твоего предательства. И не желаю говорить об этом.

– А я желаю!

– Но ты не всегда получаешь то, что хочешь, Алмаз.

Да как он смеет?! Как он осмелился сказать ей такое… и назвать ее так? Ей очень понравилось, когда Клейтон дал ей это прозвище. Алмаз – это сверкание, яркость, блеск. Но теперь, когда его голос исказило презрение, алмаз стал символом жадности, мелочности, тщеславия.

Но ничего такого в ней больше не было.

– Ты проводишь меня к отцу?

Эти слова вернули Оливию к реальности.

– Нет, невозможно.

– Вчера я уже понял, что доступ к нему ограничен, однако же…