Но, когда она начала говорить своим нежным, приятным голосом, теперь обрывавшимся и дрожавшим от волнения, и когда она невольно [1984]взглянула своим глубоким и лучистым взглядом в лицо Ростову, [1985]всё его веселое и беззаботное расположение духа вдруг исчезло.
В позе, в выражении лица выразилась нежная почтительность и робкое участие.
[Далее от слов:Ему тотчас же представилось что-то романическое в этой встрече кончая:Княжна Марья поняла и оценила этот тон близко к печатному тексту. Т. III, ч. 2, гл. XIII.]
— Notre intendant voi tout en noir, ne l’écoutez pas trop, monsieur le comte, [1986]— сказала ему княжна [1987]и улыбнулась.
«Она нехороша, но в ней что-то лучше красоты, — подумал Ростов, — Ну, да как бы ни было, я рад, что приехал», [1988]сказал он себе.
[Далее от слов:— М-llе la Princesse, vos désirs sont des ordres pour moi, [1989]— сказал он и вышел из комнаты, кончая:вместе с Ильиным и Лаврушкой направился к мужикам близко к печатному тексту. T. III, ч. 2, гл. XIII.]
[1990]Два веселые, [1991]длинные мужика [1992]в стороне от толпы лежали один на другом; один храпел снизу, а верхний всё еще улыбался и пел. [1993]Толпа стала несколько меньше. Некоторые мужики отошли от нее после приезда гусар, но те, которые оставались, стояли плотной кучей и, очевидно, ожидали Ростова. Рыжий Карп, заложив пальцы за кушак и отставив ногу, слегка улыбаясь, стоял с края. Дрон, стоявший и что-то говоривший с Карпом перед толпой, при приближении Ростова зашел в задние ряды.
— Эй! кто у вас староста тут? — крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя [1994]к толпе.
— Староста-то? На что вам?... — спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела [1995]с него и голова мотнулась набок от сильного удара. [1996]
— Что ж... разве что... — улыбаясь и почесываясь, сказал Карп.
— Шапки долой, изменники! — крикнул полнокровный голос Ростова. Все шапки соскочили с голов, и толпа сдвинулась плотнее.
— Где староста? [1997]
— Старосту, старосту кличет... Дрон Захарыч, вас, — послышались торопливо-покорные голоса.
Дрон неторопливой походкой, [1998]почтительно, но достойно сняв шляпу, с своим строгим, римским лицом и твердым взглядом [1999]вышел из толпы и поклонился.
— Я староста, — сказал он. [2000]
Расходившаяся гусарская рука так и просила работы, но нахмуренное, бледное и совершенно спокойное лицо Дрона заставило Ростова опомниться. Он стал спрашивать.
— Ваша помещица требовала подвод, отчего вы не поставили? А?
Все глаза смотрели на Дрона. [2001]
— Лошади под войсками все разобраны, откуда же их взять? [2002]— спокойно отвечал Дрон, злобно из бледного лица взглянув на Ростова.
— Где взять? А для чего все здесь? [2003]И для чего вы прикащику сказали, что не выпустите княжну? А!.. [2004]
— Кто говорил, не знаю. Разве можно так господам говорить, — сказал Дрон, [2005]усмехаясь.
— Лаврушка, поди сюда, — крикнул Ростов, [2006]отворачиваясь от Дрона. — Ну, вы все, слушайте меня. — Он обратился к мужикам. — Сейчас марш по домам и вот этому человеку, — он указал на Лаврушку, — с 10-ти дворов по подводе, чтоб сейчас было. [2007]Ну, марш! — Ростов обратился к ближайшему мужику. — Марш, веди подводу!
— Ну! — крикнул Ростов. — Староста! — угрожающе крикнул Ростов.
— Я — староста, — сказал Дрон насмешливо.
— Что?! —закричал Ростов, налившимися кровью глазами глядя на Дрона и подходя к нему. Несколько секунд они, как два петуха, меряя друг друга глазами, стояли друг против друга.
— На чем старики порешили, тому и быть!.. Тому и быть! Много вас, начальства тут... Сказано не вывозиться... — послышались голоса в толпе.
Ростов схватил Дрона за воротник армяка. Челюсти бледного лица Дрона вдруг задрожали.
— Нет подвод! — сказал он. —
— Шкуру со всех спущу!... Шкуру!!.. — нечеловеческим, бешеным голосом в то же мгновение завопил Ростов, покрывая все голоса своим голосом, давая рукам волю и входя в то состояние бешенства, в котором он не помнил своих поступков.
— Сказано, нет подвод! — повторил Дрон.
— Лаврушка, Никитин, вяжи его.
С Дрона сняли кушак и завязали ему сзади руки. То же сделали с Карпом. Мужики молча смотрели на то, как Лаврушка и Никитин вязали Карпа и Дрона.
— Что ж, мы никакой обиды не сделали. Мы только, значит, по глупости, — смущенно говорил Карп в то время, как его вязали. Дрон не сопротивлялся вязанию ему рук, даже помогал ему, не изменял выражения своего бледного лица.
— Что ж, вяжите, подвод нет, — говорил он.
— Ваше сиятельство, прикажете? — сказал Лаврушка Ростову, стиснув зубы, из всех сил с радостным лицом затягивая кушак на локтях Дрона. — Только прикажите, я уж этого старосту да рыжего так взбузую, по-царски. Только за Федченкой съездить. Сейчас подводы будут.
Но Ростов, не отвечая на желания Лаврушки, велел запереть на барский двор Дрона и Карпа, Ильина послал за гусарами, а сам с Никитиным и Лаврушкой, Алпатычем и кучером, с ним вышедшим из дома, пошел на деревню, приказал мужикам итти за собою и запрягать подводы. Толпа понемногу стала расходиться и рассыпаться по деревне, только два пьяные всё лежали у амбара.
Через два часа Ростов и Ильин завтракали у княжны Марьи, которая отложила на несколько времени свой отъезд с тем, чтобы самой присутствовать при укладке обоза.
[Далее от слов:Подводы стояли на дворе, и мужики укладывали господские вещи кончая:он для того, чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям и только по свойственному ему великодушию и деликатности старался не говорить об этом близко к печатному тексту. T. III, ч. 2, гл. XIV.]
Узнав, что Ростов был брат той Ростовой, которая была невестой ее брата, княжна Марья не могла не думать о том, что в том, что она узнала и полюбила его в таких обстоятельствах и после того, как брак князя Андрея с его сестрой расстроился, что в этом был перст божий, как любил говорить Алпатыч. [2008]
Два дня княжна Марья провела в обществе [2009]Ростова, и скоро она сознала, что эти два дня путешествия были счастливейшее время в ее жизни. Когда она простилась с ним и она осталась одна, княжна Марья почувствовала вдруг в глазах слезы, заплакала, как ребенок, у которого отняли игрушку, и тут в первый раз она должна была признаться себе, что она любит его, и, признавшись себе в этом, ей стало больно и стыдно, что она позволила себе полюбить человека первая, тогда как он, может быть, не любил ее.
