[ Далее со слов:На четвертый день вечером... кончая...потому что было по другому. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. XIII.]
[3266]На другой день Борис опять приехал вечером к Ростовым, и графиня, подозвав его к себе, взяла его за руку, притянула к себе и поцеловала.
— Boris, vous savez, que je vous aime comme un fils. [3267]
Графиня покраснела, a Борис еще больше.
— Вы знаете, мой друг, что у материнской любви есть свои глаза, которые видят то, чего другие не видят. Mon bon ami, vous êtes un grand garçon, bon et raisonnable. [3268]Ты знаешь, что девушка — огонь, что молодой человек не может ездить в дом... — Графиня смешалась. — Vous êtes un honnête garçon et je vous [ai] toujours [aimé] comme un fils. [3269]
— Ma tante, [3270]— отвечал Борис, поняв значение таинственных слов графини так же хорошо, как ежели бы они были изложены по всем законам логики, — ma tante, ежели я был виноват, то не перед вами. Я никогда не забуду, чем я вам обязан и, ежели вы мне скажете, что я не должен бывать у вас, как ни тяжело это мне будет, моя нога не будет у вас.
— Нет, зачем, но помни, моя душа...
Борис поцеловал ручку графини и с этого дня ездил к Ростовым только на балы, на обеды и не оставался наедине с Наташей. [3271]
[ Далее со слов: [3272]18 ноября было написано: «Встал поздно и, проснувшись, долго лежал на постели, предаваясь лени». кончая:«Меркурий — есть жидкая и летучая духовная сущность — Христос, дух святой, он». — близко к печатному тексту. T. II, ч. 3, гл. X.]
Всё так же ленив и чревоугодлив. Вспомнил о правиле воздержания в конце обеда и было поздно. Смотрел на Мар[ию] Мих[айловну] с похотливыми мыслями. Господи, помоги мне!
22 января. Была мастерская товарищеская ложа. И описание страданий отца нашего Адонирама. Я слушал и, как и в первый раз, когда познал это, на меня нашло сомнение. Был ли Адонирам, не есть ли это аллегория, имеющая свое значение. Объяснил брату О. свои сомнения. Он сказал мне, что должно терпеливо ждать открытия дальнейших таинств, которые объяснят многое. Нынче вечер провел у графини <у жены>. Не могу преодолеть внутреннего отвращения к ней. Увлекся беседой с NN о суетном и ничтожном и злобно трунил над сенаторами. Ужинал неумеренно, так что всю ночь [3273]спал с дурными грезами.
26. Мне было поручено устройство и председательство в столовой ложе. Бог помог мне устроить всё удовлетворительно. Я уговорил князя Андрея быть с нами. Я мало вижу его и не могу [3274]следить за ним. Он увлечен мирской борьбой, и я каюсь, что часто завидую ему, хотя участь моя должна бы была казаться мне предпочтительнее. Он заехал ко мне и с гордостью говорил о своем успехе. Он горд и в своем успехе рад столько ж водворению добра, сколько и победой над теми, кого он считает своими врагами. Я старался приготовить его к торжественности нынешнего заседания, но он слушает меня с кротостью и вниманием, но я чувствую, что не проникаю в его душу, как благодетель в мою, когда он говорит со мною. Князь Андрей принадлежит к холодным, но честным масонам. Все масоны подразделяются по моим наблюдениям на четыре разряда. К первому принадлежат те редкие светила, как благодетель, которые вполне усвоили себе святые истины ордена, которых длинный пройденный путь утверждает в предприятии пройти остальной путь, для которых тайн меньше, чем знания, которые жизнь свою слили с святым учением ордена и которые служат образцами человечества. Таких мало. К второму разряду принадлежим мы, ищущие, колеблющиеся, отступающие и раскаивающиеся, но ищущие истинного света самопознания и воздвижения внутреннего храма. К третьим принадлежат люди, как и милый друг мой Болконский и О., и Б., и их много. Эти масоны равнодушно смотрят на наши работы, не ожидают от них успеха, хотя и не сомневаются. Это люди, которые отдают нашему ордену только малую часть своей души. Они поступают, как князь Андрей, потому что их приглашают и потому что они, хотя и не видят всего света Сиона, не видят ничего, кроме хорошего в масонстве. Это верные, но ленивые братья. К четвертому разряду наконец принадлежат те, которые, увы, вступают в святое братство только потому, что на это мода и что в ложе они делают нужные им для светских целей связи с богатыми и знатными людьми. Таких много, и молодой Др[убецкой] принадлежит к ним.
Ложа прошла благополучно и торжественно. Много ел и пил. После обеда в ответной речи не мог иметь всей нужной ясности, что многие и заметили.
* № 104 (рук. № 89. T. II, ч. 3, гл. X),
<Теперь было 28 декабря и Pierre ничего не писал с 25. Прочтя всё, он задумался и, потерев лоб, стал писать.
«Ни раза не был в ложе. Два раза был у Ростовых и, вместо трудов самопознания и воздвижения внутреннего храма, предавался наслаждениям суеты. Я был весел и смешил и веселил всё общество у Ростовых, как вырвавшийся школьник. Всё только затем, чтобы видеть и слышать смех Наташи. Я гибну. Мало мне было ударов, что я хочу навлекать на себя новые. Господи, помоги мне, научи меня ходить по стезе твоей и помнить, что радости этой жизни не для радостей, а для приготовления себя к смерти. [3275]Научи меня любить смерть, а не радости. Сделай мне горе из моих радостей. Силы мои слабы. Где искать масонства? в костях».
Дописав это, Pierre лег, но не думал о костях, а читал стишки о «la mélancolique Natalie», [3276]которые он экспромтом написал в альбом Наташе, и как она смеялась, читая их. >
* №105 (рук. № 89. Т. ІІ, ч.З, гл. IV—VI, VIII-X, XVIII).
[ Начало варианта со слов: [3277]Князь Андрей приехал в Петербург в августе... кончая:...которых он сам шутя называл comité du salut publique. [3278]— близко к печатному тексту.T. II, ч.3, гл. IV.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь спросил его о его ране. [3279]Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В нескольких словах, сказанных ему на выходе, в этом сухом, отдаляющем взгляде князь Андрей, еще более, чем прежде, нашел подтверждение этому предположению; хотя он мог бы по своей службе и связям рассчитывать на более ласковый прием, настоящий прием был именно такой, какой он ожидал. Придворные объяснили сухость государя упреком Болконскому за то, что он не служит, и так объяснили ему.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях», думал князь Андрей, «и потому нечего думать о том, чтобы представить лично проект государю и ожидать от него награды. Но дело будет говорить само за себя».
Он тут же на выходе передал свой проект старому фельдмаршалу и другу отца. Фельдмаршал назначил ему час, ласково принял его и обещал доложить государю. Через несколько дней князю Андрею было объявлено, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву. В девять часов утра в назначенный день князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
