— Ваши слова неум ѣстны, молодой челов ѣкъ, вы должны слушаться, а не разсуждать; вамъ приказано прикрывать обозъ, вы и стойте. — Онъ отвернулся отъ него. — Хочется, чтобъ убили. —

— Позвольте пожалуйста, чтожъ вы мн ѣне хотите доставить случая. —

— У васъ есть матушка? — сказалъ кротко капитанъ: — такъ пожал ѣйте ее. — Молодой Князекъ сконфузился. —

— Извольте идти на свое м ѣсто, — строго сказалъ Капитанъ.

Чеченцы нас ѣдали сильн ѣе и сильн ѣе, солдаты бросались на ура, давали залпы картечью, и на минуту пули переставали свист ѣть изъ за кручи; но потомъ опять начинали и еще больше. Храбрый поручикъ (онъ былъ н ѣсколько бл ѣденъ) подъ ѣхалъ къ капитану.

— Въ моей рот ѣн ѣтъ патроновъ (онъ привралъ); что прикажете? Г[рузинскій] К[нязекъ] проситъ пром ѣняться со мной; а впрочемъ можно отбить и въ штыки. —

— Тутъ штыковъ не нужно, надо отступать, а не м ѣшкать; идите къ обозу и пришлите К[нязька].»

Какъ только Князекъ пришелъ, несмотря на запрещеніе капитана онъ закричалъ: «Урра!» и съ ротой поб ѣжалъ подъ кручь. Солдаты насилу б ѣжали съ м ѣшками на плечахъ, спотыкались, но б ѣжали и кричали слабымъ голосомъ. — Все скрылось подъ обрывомъ. Черезъ полчаса трескотни, гиканія и крика за обрывомъ выл ѣзъ оттуда старый солдатъ; въ одной рук ѣонъ держалъ ружье, въ другой что-то желто-красное — это была голова Чеченца. Онъ уперся однимъ кол ѣномъ на обрывъ, отеръ потъ и набожно перекрестился, потомъ легъ на траву и о м ѣшокъ сталъ вытирать штыкъ. Всл ѣдъ за нимъ два молодые солдата несли кого-то. Г[рузинскій] Князекъ] былъ раненъ въ грудь, бл ѣденъ какъ платокъ и едва дышалъ. — ГІоб ѣжали за докторомъ. —

Докторъ былъ пьянъ и началъ что-то шутить; рука его такъ тряслась, что онъ попадалъ вм ѣсто раны зондомъ 90 въ носъ.

— Оставьте меня, — сказалъ Князекъ: — я умру. Однако отбили таки, капитанъ. —

— Да, отбили своими боками, — сказалъ развалившись на трав ѣстарикъ съ головой. — Молодъ больно, вотъ и поплатился, и нашего брата не мало осталось. — Я лежалъ подл ѣсолдата. —

— Жалко, — сказалъ я самъ себ ѣневольно.

— Изв ѣстно, — сказалъ солдатъ: — глупъ ужасно, не боится ничего. —

— А ты разв ѣбоишься? —

— А не бось не испугаешься, какъ начнутъ сыпать. —

Однако видно было, что солдатъ и не знаетъ, что такое — бояться.

Кто храбръ? Генералъ-ли? Солдатъ-ли? Поручикъ-ли? Или ужъ не Капитанъ-ли? — Когда мы ѣхали съ нимъ къ Н[ачальнику] О[тряда], онъ сказалъ мн ѣ:

— Терп ѣть не могу являться и получать благодарности. Какая тутъ благодарность. Ну, будь онъ съ нами, а то н ѣтъ. Говорятъ, ему надо беречься; такъ лучше пускай онъ вовсе не ходитъ, а приказываетъ изъ кабинета. Въ этой войн ѣне нужно генія, а нужно хладнокровіе и см ѣтливость. — Какъ-то, право, досадно.

Въ это время подъ ѣхали одинъ за другимъ два А[дъютанта] съ приказаніями. —

— Вотъ шелыганы, в ѣдь тамъ и не видать ихъ, а тутъ сколько набралось, и тоже съ приказаніями. — Жалко Князька, и зач ѣмъ ему было ѣхать служить сюда. Эхъ молодость! —

— Зач ѣмъ же вы служите? — спросилъ я.

— Какъ зач ѣмъ? Куда-же д ѣнусь, коли мн ѣне служить? —

* № 6 (II ред.).

Разсказъ волонтера.

<Храбрость есть наука того, чего нужно и чего не нужно бояться. — Платонъ.>

«Я къ вамъ съ новостью», сказалъ мн ѣКапитанъ Хлаповъ, въ шашк ѣи эполетахъ, входя въ низкую дверь моей комнаты.

«Что такое?» спросилъ я.

«Видите, я прямо отъ Полковника», отв ѣчалъ Капитанъ, указывая на свою шашку и эполеты — форму, которую р ѣдко можно вид ѣть на Кавказ ѣ. — «Завтра на зорьк ѣбатальонъ нашъ идетъ въ N., гд ѣназначенъ сборъ войскамъ; и оттуда, нав ѣрно, пойдутъ или въ наб ѣгъ, или рекогносцировку хотятъ сд ѣлать……только ужъ что-нибудь да будетъ», заключилъ онъ.

«А мн ѣможно будетъ съ вами идти?» спросилъ я.

«Мой сов ѣтъ — лучше неходить. Изъ чего вамъ рисковать?..»

«Н ѣтъ, ужъ позвольте мн ѣне послушаться вашего сов ѣта: я ц ѣлый м ѣсяцъ жилъ зд ѣсь только зат ѣмъ, чтобы дождаться случая быть въ д ѣл ѣ, и вы хотите, чтобы я пропустилъ его».

«Ну ужъ ежели вы такъ непрем ѣнно хотите повоевать, пойдемте съ нами; только, ей Богу, не лучше-ли вамъ оставаться? Мы бы пошли съ Богомъ, а вы бы насъ тутъ подождали; и славно бы», — сказалъ онъ такимъ уб ѣдительнымъ голосомъ, что мн ѣвъ первую минуту — не знаю почему — показалось, что д ѣйствительно было-бы славно; однако я р ѣшительно сказалъ ему, что ни за что не останусь. —

«И что вамъ тутъ кажется лестнаго», продолжалъ онъ, «вотъ въ 42-омъ год ѣбыль тутъ такой-же не служащій какой-то — Каламбаръ-ли, Баламбаръ-ли… ей Богу не помню — изъ Испанцевъ кажется — тоже весь походъ съ нами ходилъ въ рыжемъ пальт ѣвъ какомъ-то; ну и ухлопали. В ѣдь зд ѣсь, батюшка, никого не удивите». 91

«Да я и не хочу никого удивлять», отв ѣчалъ я съ досадой, что Капитанъ такъ дурно понимаетъ меня, «я ужъ не такъ молодъ, чтобы воображать себя героемъ и чтобы это могло забавлять меня…»

«Ну такъ чего-жъ вы тамъ не видали? Хочется вамъ узнать, какъ сраженія бываютъ, прочтите Михайловскаго-Данилевскаго, Генерала Лейтенанта, Описаніе Войны — прекрасная книга — тамъ все подробно описано, и гд ѣкакой корпусъ стоялъ — да и не такія сраженія, какъ наши».

«Это меня нисколько не интересуетъ», перебилъ я.

«Такъ что-жъ, вамъ хочется посмотр ѣть, какъ людей убиваютъ?»

«Вотъ имянно это-то мн ѣи хочется вид ѣть: какъ это, челов ѣкъ, который не им ѣетъ противъ другаго никакой злобы, возьметъ и убьетъ его, и зач ѣмъ?…»

«Зат ѣмъ, что долгъ велитъ. A смотр ѣть тутъ, право, нечего. Не дай Богъ этаго вид ѣть», прибавилъ онъ съ чувствомъ. —

«Оно такъ: разум ѣется не дай Богъ вид ѣть, какъ вид ѣлъ, а когда третьяго дня Татарина разстр ѣливали, вы зам ѣтили, сколько набралось зрителей. Еще мн ѣхочется вид ѣть храбрыхъ людей и узнать, что такое храбрость». 92

«Храбрость? храбрость?» 93 повторилъ Капитанъ, покачивая головой съ видомъ челов ѣка, которому въ первый разъ представляется подобный вопросъ. «Храбрый тотъ, который ничего не боится».

«А мн ѣкажется, что н ѣтъ, что самый храбрый челов ѣкъ всетаки чего нибудь да боится. В ѣдь вы бы могли сказаться больнымъ и нейдти въ этотъ походъ; но вы этаго не сд ѣлаете, потому что боитесь, чтобы про васъ не говорили дурно, или боитесь…»

«Нисколько, Милостивый Государь», прервалъ Капитанъ съ недовольнымъ видомъ, д ѣлая р ѣзкое удареніе на каждомъ слог ѣ милостиваго государя, — «про меня говорить никто ничего не можетъ, да и мн ѣплевать, что бы ни говорили; а иду я потому, что батальонъ мой идетъ, и я обязанъ есть отъ своего батальона не отставать».

«Ну оставимъ это», продолжалъ я, «возьмемъ, наприм ѣръ, лошадь, которая оттого, что боится плети, сломя голову б ѣжитъ подъ кручь, гд ѣона разобьется; разв ѣможно назвать ее храброй?»

«Коли она боится, то ужъ значитъ не храбрая».

«Ну а какъ вы назовете челов ѣка, который, боясь общественнаго мн ѣнія, изъ однаго тщеславія р ѣшается подвергать себопасности и убивать другаго челов ѣка?»

«Ну ужъ этаго не ум ѣю вамъ доказать», отв ѣчалъ мн ѣКапитанъ, видимо, не вникая въ смыслъ моихъ словъ.

«Поэтому-то мн ѣкажется», продолжалъ я, увлекаясь своей мыслью, «что въ каждой опасности всегда есть выборъ; и выборъ, сд ѣланный подъ вліяніемъ благороднаго чувства, называется храбростью, а выборъ, сд ѣланный подъ вліяніемъ низкаго чувства, называется трусостью».

«Не знаю», отв ѣчалъ капитанъ, накладывая трубку, «вотъ у насъ есть Юнкиръизъ Поляковъ, такъ тотъ любитъ пофилософствовать. Вы съ нимъ поговорите, онъ и стихи пишетъ».

* № 7 (III ред.).

Л ѣтомъ 184. года я жилъ на Кавказ ѣ, въ маленькой кр ѣпости N. <и дожидался случая>

12 Іюля единственный мой знакомецъ капитанъ Хлаповъ 94 въ шашк ѣи эполетахъ вошелъ ко мн ѣ.

«Я къ вамъ съ новостью», сказалъ онъ.

«Что такое?»

«Видите, я прямо отъ Полковника… завтра на зорьк ѣбатальонъ нашъ выступаетъ въ NN. Туда вс ѣмъ войскамъ вел ѣно собраться; и ужъ в ѣрно что нибудь будетъ. — Такъ вотъ вамъ… ежели вы ужъ такъ хотите непрем ѣнно повоевать……. <(Капитанъ зналъ мое нам ѣреніе и, какъ кажется, не одобрялъ его) по ѣдемте съ нами».>