Она отважно заявила:

— Я подумала, что если Блэз де Гарсенк не спит, он, возможно, захочет поговорить со мной. — На это не последовало никакого ответа. — Мы с ним друзья, — прибавила она, и это в каком-то смысле было почти правдой, — и я хотела посмотреть, как он. Он спит?

Четыре мрачных корана в течение долгой минуты молча смотрели на нее. Наконец один из них, очевидно, придя к выводу, что кем бы она ни была, она пока не представляет опасности, скорчил хитрую гримасу и спросил у Фабриза:

— Скажи, что там за женщины у вас в Везете?

Фабриз нахмурился. Лиссет почувствовала, что краснеет. Это было очень похоже на то, чего она боялась. «Ох, мама», — подумала она. Ей несколько раз за этот день приходило в голову, что сейчас подходящий момент, чтобы заглянуть домой. Она могла бы поспать в своей старой постели, повидать людей, с которыми росла, поговорить немного с мамой за бесконечным шитьем на пороге дома или с отцом, гуляя среди оливковых рощ. Это будет хорошо, подумала она. Уже давно она не возвращалась домой, а дом — это то место, где можно облегчить душу.

— Я знаю эту женщину. Она не такая, — сказал Фабриз Везетский; его лояльность заставила быстрее забиться ее сердце.

— И сейчас не та ночь, — осмелев, вставила Лиссет, как всегда не желая, чтобы кто-то сражался вместо нее, даже в мелочах, — когда мужчины Арбонны могут плохо говорить о женщинах своей страны. Я приму твои извинения, коран, если ты их принесешь.

Все-таки регулярные выступления на публике многому учат. Она легко сумела сконфузить корана, который отпустил эту шуточку. Он опустил голову и пробормотал слова, в которых действительно слышалось раскаяние. Лиссет подумала, что он выглядит молодо. Возможно, он совсем не хотел ее обидеть, хотя ему еще многому предстоит научиться.

С другой стороны, какой безобидной причиной она сама могла оправдать свое появление здесь? Правда в том, что молодой коран прав, если и не насчет всех женщин Везета, то определенно насчет этой женщины. «Мы друзья», — сказала она. Если только дружбу можно построить на тайном шпионаже в ночи, лежа, подобно аудраде, на стене сада, а потом на отвергнутом приглашении разделить с ней ложе в ночь летнего солнцестояния. Он улыбнулся ей две ночи назад здесь, в Барбентайне. Это идет в счет? Она даже подумала, что он собирается подойти к ней, но потом рядом с ним появился Рюдель Коррезе, и они оба ушли.

Но это было до утреннего поединка, до того, как все изменилось. Эти кораны в коридоре, заставила она себя мысленно повторить, были стражниками, поставленными охранять человека, который претендует на трон.

Она прикусила губу. И начала отступление.

— Уже поздно, я понимаю… — пробормотала она.

— Он не спит, — сказал Фабриз, — но его нет в комнате. Он пошел повидать свою сестру. Жену брата то есть. Ту, которая на прошлой неделе родила ребенка. Я думаю, он хотел первым сообщить ей новости.

— Ее муж был там, — это поведал ей тот коран, которого она отчитала, словно хотел загладить свою вину. — В Аубри. И еще ее… — Он осекся со стоном, потому что один из других коранов ударил локтем ему под ребра.

Четверо мужчин быстро посмотрели в глубину коридора, и поэтому Лиссет повернулась вместе с ними и увидела, что к ним из сумрака приближается Блэз де Гарсенк.

— И еще ее брат, — закончил Блэз за него. Он шел очень медленно, слегка прихрамывая, выглядел бледным, и под глазами у него залегли темные круги от усталости. Он подошел к ним и остановился, глядя на четверых коранов, не на нее. — Конечно, будут ходить сплетни, но правильнее было бы оставить их другим, как вам кажется?

Это было сказано мягко, но молодой коран залился краской до корней волос. Лиссет даже стало его жалко. Потом она совершенно забыла о нем, так как встретила пристальный взгляд Блэза.

— Здравствуй, Лиссет, — сказал он. Она не была уверена, что он помнит ее имя. Он не выглядел удивленным тем, что она стоит в коридоре рядом с его комнатой.

Она набрала в грудь воздуха и сказала, стараясь говорить нормальным тоном:

— Не знаю, следует ли мне сделать реверанс?

— Я тоже не знаю, — хладнокровно ответил он. — Давай пока не думать об этом. Мне показалось, что я уже раньше слышал твой голос. Песня дня летнего солнцестояния, женщины, поющей в саду?

— Я не знала, что ты тогда так внимательно слушал, — ответила она.

— Я тоже не знал, — тихо сказал он. — Очевидно, что-то мне запомнилось. Не хочешь зайти? — Он открыл дверь в свою комнату и посторонился, пропуская ее вперед.

Внезапно смутившись, Лиссет вошла. Он последовал за ней и закрыл за собой дверь. На комодах у двери и в ногах кровати, а также на двух столах горели свечи. Но пламя было низким, а некоторые уже догорели. Он занялся тем, что зажег несколько новых.

— У дальней стены есть вино, — бросил он через плечо. — Налей нам по чаше, если не трудно. — Обрадовавшись возможности что-то делать, она подошла к буфету и налила вино. Слабый запах духов витал в воздухе. Лиссет подумала, что если постарается, то узнает его; и не стала пытаться. Отнесла чаши назад и в нерешительности остановилась на середине комнаты. Она заметила, что постель смята, одеяла в беспорядке. По-видимому, он заметил это одновременно с ней и постарался расправить их, как мог.

— Прости меня, — сказал он. — Эта комната не в таком состоянии, чтобы принимать в ней даму.

Она подумала, что он потрясающе добрый. Но доброта — это не то, что ей было нужно. Она сказала:

— Даже такую даму, которая шпионит по ночам?

Он усмехнулся, хотя его усталость была по-прежнему очевидна. Подошел к ней и взял свое вино, потом указал ей на одно из кресел у окна. Сам сел в другое со сдавленным вздохом облегчения.

— Тебе все еще больно, — быстро сказала Лиссет. — Я не имею права заставлять тебя бодрствовать.

— Тебе это скоро не удастся, — ответил он с сожалением. — Как бы мне ни хотелось поговорить, недавно мне дали какую-то травяную настойку, и я все еще сонный от нее. Они хотели, чтобы я выпил еще, но я сказал «нет».

— Возможно, тебе следовало ее выпить, — заметила она.

Блэз насмешливо улыбнулся. Лиссет помнила, как быстро он все схватывает, еще со дня летнего солнцестояния. Это была одна из тех вещей, которых она не ожидала от корана из Гораута.

— Никогда бы не подумал, что ты такая послушная. Ты всегда делаешь, что тебе велят? — спросил Блэз.

Тут она и сама улыбнулась в первый раз.

— Всегда. Не могу вспомнить, когда в последний раз не послушалась указаний.

Он рассмеялся и отпил вина.

— Я видел тебя в павильоне трубадуров сегодня утром, — сказал он, снова удивив ее. — Ариана сказала мне, что туда приглашают только первоклассных артистов. Это для тебя новость? Я должен тебя поздравить?

Ариана. Вот чьи это духи. Конечно, сказала она себе: они должны были устроить здесь совещание, когда пришло известие. Но вспоминала она о пяти коранах в красном, уводящих его прочь в ночь летнего солнцестояния.

Он задал вопрос; Лиссет тряхнула головой, чтобы избавиться от подобных мыслей.

— Поздравить? Разве это не было бы абсурдно? После того как ты не позволил мне приветствовать тебя?

Его глаза ярко блестели при свете свечей на столе, а борода казалась совсем рыжей.

— Давай, если тебе этого хочется. Сделай реверанс и встань на колени. Поцелуй трижды мою ступню. Ты мне поможешь к этому привыкнуть. — В его голосе прозвучала горечь, которой она не ожидала. Он несколько секунд помолчал. — Я еще не король, ты знаешь. И возможно, никогда им не стану. Я всего лишь человек, который заявил о больших и глупых притязаниях, потому что я ненавижу то, что произошло с моей страной.

— Насколько я разбираюсь в мужчинах Гораута, это само по себе уже достойно уважения, — пробормотала она.

Выражение его лица изменилось.

— Мне кажется, что это не столько комплимент, сколько нападение.

— Можно ли меня в этом винить сегодня ночью?

Воцарилось молчание. Блэз молча покачал головой.