«Ты убиваешь певцов, забыл?» Так сказал эн Бертран герцогу де Миравалю. Лиссет не знала, правда ли это; если правда, тогда это произошло еще до нее, и об этом никто не рассказывал. Но Уртэ и не отрицал. «Только тех, кто поет то, что не следует петь», — ответил он невозмутимо.
Смех, прозвучавший диссонансом с ее мыслями, привлек ее внимание к реке, и она невольно тоже улыбнулась. Журдайн, который гордился своей силой и ловкостью даже больше, чем Реми, пробрался сквозь толпу к кромке воды и, предусмотрительно сняв дорогие сапоги, явно собирался первым из их компании опробовать лодки.
Лиссет бросила быстрый взгляд на небо, как это сделал Журдайн, и увидела, что обе луны вышли из-за облаков и останутся на виду еще несколько минут. Она знала, что это важно. И так очень трудно схватить кольца сидя на вертящейся, подпрыгивающей, почти игрушечной лодочке, даже если не возникает дополнительная проблема — невозможность их разглядеть.
— Ты уверен, что не предпочитаешь, чтобы тебя макнули в лохань? — крикнул Алайн Руссетский, стоя в безопасности на берегу. — Это более легкий способ промокнуть!
Раздался хохот. Журдайн ответил нечто невежливое, но он сосредоточился на том, как спуститься в крохотное, пляшущее на волнах суденышко, которое удерживали у причала два человека, и усесться в нем. Он взял короткое весло с плоской лопастью, которое протянул ему один из них, еще раз взглянул на две луны — одна прибывала, другая только что прошла фазу полнолуния — и коротко кивнул.
Лодку отпустили. Под поощрительные крики Журдайн, как пробка из бутылки, вылетел в стремительное течение реки.
— Ставлю десять медяков, что он не снимет трех венков, — громко крикнул Алайн.
— Принимаю! — ответила Элисса, которая в этом сезоне спала с Журдайном.
— Ставлю еще десять, — быстро прибавила Лиссет скорее для того, чтобы поставить против Элиссы, чем по какой-либо другой причине. — У тебя хватит денег?
— Более чем, — ответила Элисса, тряхнув золотистыми волосами. — Я этой весной работала с настоящими трубадурами.
Это был такой откровенно завистливый, глупый выпад, что Лиссет расхохоталась. Огорченное выражение лица Алайна показывало, что он не вполне разделяет ее точку зрения. Лиссет сжала его локоть и не отпускала его, пока они смотрели, как Журдайн сражается с рекой.
Трезвый или нет, он достаточно точно скользнул в лодке поперек течения к первому плоту, без видимых усилий протянул руку вверх и грациозно снял гирлянду из оливковых листьев с шеста, торчащего над водой. Жрица на первом плоту быстро подняла факел, подавая сигнал об успехе. Крики одобрения раздались на обоих берегах реки. Множество людей толпилось вдоль берегов до самой последней веревки, протянутой через поток, и не меньше высовывалось из окон высоких домов.
Энергичными гребками, сильно перегнувшись всем телом через борт, Журдайн развернул лодку обратно, пытаясь пересечь реку раньше, чем течение пронесет его мимо второго плота. Он успел, у него еще оставалось мгновение, чтобы привести себя в равновесие, потянуться вверх — вторая гирлянда висела, разумеется, выше первой — и снять гирлянду. Он чуть не поскользнулся, рухнул назад в лодку и едва не упал в воду. Но взметнулся еще один факел, и снова все громко закричали.
Однако едва не состоявшееся падение Журдайна заставило его потерять время, и когда он восстановил равновесие и снова схватил весло, Лиссет, даже на таком расстоянии, увидела, что он принял решение пропустить третий плот у дальнего берега и направиться вниз по течению прямо к четвертому. Засчитывалось количество гирлянд, а не последовательность.
Но решение оказалось неверным. Уносящаяся по течению крохотная лодка Журдайна, которая выглядела не более чем кусочком коры в бурной Арбонне, приближаясь к четвертому плоту, резко ускорила движение.
— Хочешь заплатить нам сейчас? — спросил Алайн у Элиссы.
Несмотря на пари, Лиссет напряженно сморщила лицо, когда Журдайн в стремительно несущейся вниз по течению лодке храбро встал на ноги, навстречу летящему к нему плоту. Потянулся вверх, в сторону ускользающей гирлянды.
Он даже не приблизился к ней. Они услышали его вопль — даже на таком расстоянии вверх по течению, у стартового причала, — его ноги взлетели вверх, лодку вынесло на стремнину, и Журдайн, казалось, преодолев притяжение земли, на какое-то мгновение завис горизонтально над рекой, залитый лунным светом, а потом с плеском рухнул в Арбонну, взметнув фонтан воды, который до нитки вымочил жреца на плоту и тех, кто собрался там посмотреть состязания.
Он чуть не погасил факел, но оказался очень далеко от гирлянды. Двое мужчин быстро прыгнули с плота, чтобы помочь ему в воде — случалось, люди тонули во время игры, — и Лиссет с облегчением вздохнула, увидев, как они тащат Журдайна к одной из стоящих на якоре у берега лодок. Издалека они увидели, как он почти самодовольно поднял руку, показывая, что с ним все в порядке.
— Что до сих пор было лучшим результатом? — спросил Бертран де Талаир таким тоном, что Лиссет быстро вернулась к реальности и вспомнила, зачем они здесь.
— Один человек снял все четыре гирлянды, господин, — ответил ближайший к ним лодочник, присевший на краю причала. — Но он упал в самом начале веревочной переправы, так что пока никто не прошел дистанцию до конца.
— Хорошо, — сказал герцог Талаирский и зашагал к концу причала. — С вашего позволения, сеньор, — обернулся он к Уртэ, — я предоставлю вам цель для стрельбы.
Уртэ де Мираваль ответил небрежным жестом, означавшим согласие. Не потрудившись снять сапоги, Бертран спокойно ждал, пока лодочники подгонят на старт следующее суденышко. Валери и бородатый коран из Гораута спустились вниз вместе с ним, как увидела Лиссет. Вдоль речных берегов пронесся нарастающий шум, это зрители передавали друг другу, что сейчас произойдет.
Лиссет посмотрела вверх, и в тот же момент многие другие на причале сделали то же самое. Скопление облаков, быстро бегущих на восток под напором ветра, закрыло лик белой Видонны и скоро грозило также затмить голубой свет Рианнон.
— Позволь мне пойти первым, — сказал Валери Талаирский, обходя герцога в темноте. — Подожди, пока выйдут луны. Никто не бросал мне вызов, так что мой промах не будет иметь значения. — Он быстро отстегнул свой меч и отдал его одному из лодочников. Потом оглянулся через плечо, и Лиссет, которая стояла близко, услышала, как он сказал:
— Следуй за мной, Блэз. Если проскочишь третий плот, сделай все возможное, чтобы сбросить скорость перед тем, как достигнешь четвертого, если только ты не питаешь пристрастия к вкусу речной воды.
Стоящий рядом с Уртэ аримондец при этих словах расхохотался. «Не слишком приятный смех», — подумала Лиссет, бросив на него быстрый взгляд. Это человек внушал ей страх. Она снова отвернулась к реке, надеясь, что аримондец не заметил, как она уставилась на него.
Валери уже сидел в лодке с плоским веслом в руках и улыбался Бертрану.
— Если я промокну, ты будешь виноват.
— Конечно, — ответил его кузен. — Как всегда.
Потом лодка унеслась, подхваченная бурным, сильным течением реки. Несколько секунд спустя, напрягая зрение в полумраке, Лиссет кое-что поняла насчет мастерства: трубадур Журдайн был атлетом, способным, в расцвете молодости, но Валери Талаирский был профессиональным кораном, тренированным и закаленным и очень опытным.
Он без усилий схватил первый венок и повернул лодку в другую сторону раньше, чем жрица подняла факел, и на берегу раздался ответный крик. Второй венок, который ускорил падение Журдайна в воду, был снят почти так же легко, и Валери, в отличие от трубадура, сохранил равновесие и управление лодкой и начал напряженно грести к противоположному берегу реки, а за его спиной взлетел второй победный факел, и с обоих берегов неслись бурные крики одобрения.
— Они думают, что это герцог, — внезапно сказал невысокий Алайн, и Лиссет поняла, что это правда. Слух о том, что эн Бертран собирается пуститься по реке, разнесся по берегам раньше, чем набежали облака и Валери занял его место. Эти вопли и крики люди Тавернеля приберегали для своих любимцев, а трубадур-герцог Талаирский входил в их число почти всю свою жизнь.
