— Твои собственные причины? Или Адемара Гораутского? Не скрывается ли случайно под этой бородой шпион, мой зеленоглазый друг с севера?
Всегда существовала возможность услышать это. Блэз удивился тому, насколько он спокоен теперь, когда обвинение предъявлено открыто. Он протянул руку, и де Талаир снова отдал ему флягу с бренди. Блэз сделал еще один короткий глоток и вытер рот тыльной стороной ладони; сегвиньяк был и в самом деле необычайно хорош.
— В самом деле. Очень важную информацию можно собрать здесь, — сказал он, по какой-то необъяснимой причине к нему вернулось хорошее настроение. — Я уверен, Адемар щедро заплатит за точное количество овец в этих горах.
Бертран де Талаир снова улыбнулся и сменил позу, теперь он опирался на локоть, вытянув перед собой ноги в сапогах.
— Это могло быть всего лишь началом, как ты сказал. Чтобы втереться к нам в доверие.
— И поэтому я заставил тебя предложить мне место. Ты слишком высокого обо мне мнения.
— Возможно, — согласился де Талаир. — Сколько тебе платит Маллин?
Блэз назвал цифру. Герцог равнодушно пожал плечами.
— Удваиваю эту сумму. Когда сможешь приступить?
— Мне заплатили за две недели вперед, считая от этого дня.
— Хорошо. Жду тебя в Талаире через три дня после этого.
Блэз поднял ладонь:
— Внесем ясность с самого начала. То же самое я сказал эну Маллину де Бауду. Я — наемник, а не вассал. Никаких клятв.
На лице Бертрана снова появилась та же ленивая, насмешливая улыбка.
— Конечно. Мне бы и в голову не пришло просить тебя давать клятвы. Интересно только, что ты будешь делать, если Адемар двинется на юг? Прикончишь меня во сне? Может быть, ты не только шпион, но еще и убийца?
Собственно говоря, этот выпад был слишком опасно близок к истине. Блэз внезапно подумал о верховной жрице Риан на ее острове в море. Он посмотрел на свои руки, вспоминая Рюделя, безлунную ночь в Фаэнне, в Портецце, дворцовый сад в этом опасном городе, светлячков, аромат апельсинов, кинжал в своей руке.
Он медленно покачал головой, вернувшись в мыслях назад, в Арбонну, на это высокогорное плато, к этому опасно проницательному человеку, который сейчас смотрел на него в упор своими яркими голубыми глазами.
— Я не давал клятвы верности Адемару, как не буду давать ее и тебе, — осторожно ответил Блэз Бертрану де Талаиру. Он поколебался: — Ты и правда думаешь, что он может двинуться на юг?
— Может? Во имя святой Риан, зачем же иначе он заключил мир с Валенсой, который я изо всех сил стараюсь разрушить своими песнями? Ты сам это сказал: в Арбонне правит женщина. Наш правитель умер, в Барбентайне правит женщина, законного наследника не видно, есть виноградники, пашни и великолепный порт. Мужчины, которые целый день ничего не делают, только сочиняют песни и мечтают, словно зеленые юнцы, о прохладной женской ладони на своем лбу ночью… конечно, Адемар собирается напасть на нас.
Блэз почувствовал, как исчезает его хорошее настроение. Эти слова прогнали приятную усталость после тяжелого дневного труда, как ветер с гор сдувает прочь облака.
— Почему ты меня тогда нанимаешь? — спросил он. — Зачем тебе рисковать?
— Я люблю рисковать, — ответил Бертран де Талаир почти с сожалением. — Боюсь, что это грех. — Верховная жрица, вспомнил Блэз, сказала что-то очень похожее.
Бертран снова сменил позу — теперь он сел прямо — и выпил остаток сегвиньяка из фляги, перед тем как заткнуть ее пробкой.
— Может быть, в конце концов мы тебе понравимся больше, чем ты думаешь. Может быть, мы тебе найдем здесь, внизу, жену. Может, даже научим тебя петь. Дело в том, что у меня этой весной убили одного из людей, а хороших воинов найти сложно, и я подозреваю, что тебе это известно. Провести успешный рейд на остров Риан через такое короткое время после того, как ты здесь появился, — немалое достижение.
— Откуда тебе это известно?
Бертран снова улыбнулся, но на этот раз без насмешки; у Блэза возникло странное ощущение, будто он способен понять, что может сделать эта улыбка с женщиной, которую герцог хочет обворожить.
— Любой может убить на охоте корфа, — продолжал де Талаир, как будто Блэз ничего не говорил. — Мне нужен человек, который понимает, когда не надо его убивать. Даже если он не хочет рассказать мне, откуда он это знает и кто он такой. — Он впервые заколебался, отвел взгляд от Блэза и стал смотреть на запад, в направлении гор и Аримонды за ними. — Кроме того, ты почему-то заставил меня в последние дни вспомнить о моем сыне. Не спрашивай меня, почему. Он умер еще в младенчестве.
Бертран внезапно встал. Блэз сделал то же самое, теперь уже всерьез сбитый с толку.
— Я не знал, что ты был женат, — заметил он.
— Я не был женат, — небрежно ответил Бертран. — Ты считаешь, пора? — К нему вернулась сардоническая, отстраняющая улыбка. — Завести жену, чтобы согревать по ночам мои старые кости, детей, чтобы радовать сердце на склоне лет? Какая заманчивая мысль. Обсудим ее по дороге вниз?
Произнося это, он шагал к своему коню, и Блэз поневоле последовал его примеру. Уже похолодало на этой продуваемой ветром высоте, солнце скрылось за серой массой быстро бегущих облаков. Блэз с опозданием вспомнил о ягненке, оглянулся и увидел, что ягненок идет за ними. Они вскочили в седла и тронулись в путь. С гребня горы они увидели Маллина и остальных, которые собрались восточнее и ниже. Бертран коротко помахал им, и они двинулись вниз. В отдалении, за лугом и лесом, виднелся замок, а за ним уже в тени лежали поля лаванды.
По дороге вниз, пока они не присоединились к остальным, тема их беседы, которую предпочел Бертран де Талаир, не имела никакого отношения ни к супружеским радостям, запоздалым или любым другим, ни к утешениям малоподвижной старости.
И теперь, что было удивительно или вполне предсказуемо, в зависимости от того, как смотреть на вещи, из-за поворота лестницы ниже оконной ниши, где дежурил Блэз, показался ничем не заслоненный огонек свечи. «Никакой попытки скрыться», — мрачно подумал Блэз. Он слышал тихий звук шагов вверх по ступенькам. Как и было обещано, хотя Блэз и не поверил герцогу на склоне горы.
— Я так и думал, что тебя поставят сторожить комнаты баронессы в последнюю ночь. Я бы все равно не пошел наверх раньше… иначе будет слишком много осложнений, а это не совсем порядочно.
— Нет, — сказал Бертран де Талаир во время того спуска по холодному склону. — Я подожду до конца, так всегда лучше. Полагаю я могу рассчитывать на твою сдержанность?
Долгое мгновение Блэзу пришлось бороться со своим гневом, стараться подавить его. Отвечая, он изо всех сил пытался говорить таким же небрежным тоном, как и герцог:
— Я бы посоветовал ни на что подобное не рассчитывать. Я принял твое предложение поступить на службу, но она начнется только через две недели. Пока же мне платит Маллин де Бауд, и тебе рекомендуется это помнить.
— Какая преданность! — пробормотал де Талаир, глядя прямо перед собой.
Блэз покачал головой.
— Профессионализм, — ответил он, сдерживая свой гнев. — Я ничего не буду стоить на рынке воинов, если меня будут считать двуличным.
— Совсем не обязательно. Репутация никак не может пострадать из-за темной лестницы и из-за того, о чем будем знать только мы двое. — Тон де Талаира был спокойным и серьезным. — Скажи мне, северянин, ты станешь навязывать собственные ценности всем мужчинам и женщинам, которых встретишь?
— Вряд ли. Но боюсь, я буду навязывать их самому себе.
Тут герцог бросил на него взгляд и улыбнулся.
— Тогда, вероятно, у нас состоится интересная встреча через несколько ночей, считая от нынешней. — Он снова помахал рукой вниз Маллину де Бауду и пришпорил коня, чтобы присоединиться к барону и его людям, с которыми проскакал остаток пути до замка.
И теперь он здесь и даже не делает попыток обмануть или скрыться. Блэз встал и шагнул из оконной ниши на лестницу. Проверил перевязь своего меча и кинжал и стал ждать, широко расставив ноги для равновесия. Из-за поворота лестницы показался огонек, он постепенно становился все ярче, а потом Блэз увидел свечу. Вслед за ним, вступив в пределы света, появился Бертран де Талаир в темно-желтой с черным одежде и белой сорочке, открытой у ворота.
