На берегу озера Дьерн никто не смеялся. Блэз смотрел, как король Гораута без сомнения поддался на эту хитрость, так как впал в ярость после приказа Ранальда своим людям. Адемар нанес сокрушительный удар с такой силой, что он разрубил бы тело Ранальда пополам вместе со звеньями кольчуги, если бы попал в цель.
Он не попал в цель. Ранальд де Гарсенк распластался на шее коня и выпустил из руки меч, когда клинок Адемара просвистел у него над головой, рассекая только воздух. Движение короля заставило его покачнуться в седле и частично развернуло его коня. К тому времени когда он с проклятием начал выпрямляться, Ранальд, как всегда в легкой кольчуге, прыгнул со своего коня и вскочил на круп лошади короля позади седла, почти как мальчик, подумал Блэз, тот мальчик, для которого все это было открытием и развлечением, а боль, горе и старость — понятиями непредставимыми.
Ранальду действительно это удалось. Он приземлился почти точно за спиной Адемара, перебросив ногу через круп лошади. Он уже нащупывал на поясе рукоять кинжала, который поразит короля, когда дротик арбалета пронзил его шею выше ключицы.
Кинжал выпал из разжавшихся пальцев, и мгновение спустя Ранальд де Гарсенк медленно сполз на землю и лег рядом с ним на зимнюю траву. Кровь толчками била из шеи, ярко-красная в лучах солнца.
С трудом удерживая коня, Адемар Гораутский посмотрел на него сверху, потом на человека, который выстрелил из маленького, спрятанного арбалета.
— Ты вмешался в поединок, — произнес король Гораута. Его голос был тонким, изумленным. Он был заметно потрясен.
— Вы бы предпочли умереть? — спросил Гальберт де Гарсенк, верховный старейшина Коранноса. Он даже не взглянул на тело сына. Адемар ничего не ответил. Теперь к северу от них нарастал тревожный шум.
— Следите за ним, — бросил Блэз, ни к кому в частности не обращаясь, и соскочил с коня. Не обращая никакого внимания на Адемара, он опустился на колени возле брата. Он услышал за спиной шаги, но не обернулся. Глаза Ранальда были закрыты; он был еще жив, но еле-еле. Очень осторожно Блэз немного приподнял его и положил голову брата к себе на колени. Кровь из раны уже пропитала почву, теперь она начала проникать в ткань его одежды.
Он услышал, как сверху и сзади его отец сказал королю Гораута:
— Я не для того подошел так близко к цели, чтобы меня остановило безумие пьяницы или ваша собственная неосмотрительность.
Тогда Ранальд открыл глаза, и Блэз увидел, что брат его узнал. Слабая, искренняя улыбка промелькнула на лице Ранальда.
— Должно было получиться, — прошептал он. — Я попробовал сделать это лишь ради шутки.
— Побереги силы, — пробормотал Блэз. Ранальд слегка покачал головой.
— Нет смысла, — с трудом выдавил он. — Я чувствую яд. На стреле был сиварен.
Разумеется. Конечно, был. На этот раз глаза закрыл Блэз, ощущая горе и ужасную, древнюю ярость, грозящую захлестнуть его. Он отчаянно пытался взять себя в руки, и когда снова открыл глаза, увидел, что взгляд Ранальда переместился на кого-то, стоящего за Блэзом.
— Я не имею права ни о чем просить, — услышал он шепот своего брата. Блэз оглянулся через плечо и увидел Розалу, высокую и печальную.
— Я знаю, — тихо согласилась она, даже в последний момент придерживаясь законов своей морали. — Но я имею право обещать то, что захочу. — Она заколебалась, и Блэз подумал, что она сейчас опустится на колени, но она не сделала этого. А сказала очень спокойно: — Ты проявил мужество, Ранальд.
Воцарилось молчание. Вдалеке Блэз слышал шум, словно там дрались. Он знал, что должен обернуться, это было так важно, но он не мог. Ранальд сказал:
— Береги его, если можешь. Я имею в виду Кадара. — А потом так тихо, что трудно было расслышать, прибавил: — Это прекрасное имя.
Именно в этот момент Блэзу показалось, что у него начало рваться сердце, когда он услышал невысказанную мысль о целой потерянной жизни, скрытую в этих словах.
Кажется, Розала тоже ее услышала, потому что она все же опустилась на колени, аккуратно, на пропитанную кровью траву рядом с мужем. Она не протянула руку и не прикоснулась к нему, но Блэз услышал, как она произнесла тем же печальным, спокойным голосом.
— Теперь его зовут Кадар Ранальд де Гарсенк. Ты это заслужил. Если тебе это приятно, мой господин.
Сквозь навернувшиеся слезы Блэз увидел, как старший брат в последний раз улыбнулся, и услышал, как он сказал так тихо, будто выдохнул:
— Мне приятно, моя госпожа.
Блэз сжимал обе руки Ранальда — но не мог вспомнить, как взял их, — и был почти уверен, что ощутил ответное пожатие перед тем, как сильные пальцы брата ослабели.
Блэз смотрел на своего мертвого брата, чувствуя, как над ними обоими проносится холодный ветер. Через несколько секунд он высвободил одну руку и закрыл Ранальду глаза. Он повидал много мертвецов. Иногда их лица становились спокойными и мирными, когда жизнь покидала их и они начинали свое второе путешествие к богу. Ранальд выглядел так же, как всегда; возможно, когда знаешь человека хорошо, утешительную иллюзию милости бога труднее найти.
«Я не попрощался с ним по-настоящему», — подумал Блэз. Ничего не сказал. «Побереги силы» — это были его единственные слова. Бессмысленные для человека с дротиком в шее, когда сиварен разносит холод по жилам. Возможно, прикосновений их сцепленных рук достаточно. Так должно быть; ведь больше никогда ничего не будет.
Он заставил себя поднять глаза. Адемар, все еще заметно потрясенный случившимся, сидел на коне над ними. Блэз ему ничего не сказал. Он оглянулся через плечо и увидел, что его отец все еще держит в руках крохотный убийственный арбалет, который тайно принес сюда. Древние правила для таких случаев, обычаи и законы мирных переговоров или поединков ничего не значили для Гальберта. Блэз всегда это знал. А Адемар, кажется, не знал.
Король Гораута должен думать о том, как ему теперь держать высоко поднятой голову перед другими странами — даже перед собственным народом, — после того, как его так позорно спасли в разгар официального поединка. Возможно, имело бы смысл уколоть его, еще больше смутить, но у Блэза не хватило на это духа. Собственно говоря, в другое время в другом месте он мог бы даже почувствовать жалость к Адемару, который только сейчас, возможно, открыл, до какой степени он был всего лишь еще одним орудием для осуществления планов Гальберта де Гарсенка.
Он снова посмотрел на брата, словно старался запомнить черты Ранальда, так похожие, и в то же время не похожие на его собственные.
— Лучше тебе встать, — услышал он голос Розалы словно издалека. Она сама уже поднялась. Он взглянул на нее снизу вверх. Она никогда не казалась ему столь похожей на одну из дев-копьеносцев Коранноса, гордую и прямую, на фигуру с церковного фриза. Ее лицо казалось высеченным из камня. Она спокойно смотрела на него.
— Он умер как мужчина, достойный, чтобы его оплакивали, — сказала Розала де Саварик де Гарсенк, — но, кажется, сражение началось.
По-видимому, оно действительно началось. Он приподнял голову Ранальда, чтобы освободиться, и снова положил брата на траву. Поднимаясь, он посмотрел на Адемара и сказал официальным тоном, перекрывая нарастающий на севере шум:
— Как его брат, я заявляю права на его тело. Вы мне в этом откажете?
Адемар покачал головой.
— Поверь мне, я этого не хочу.
Блэз кивнул.
— Очень хорошо. — Теперь он ощутил глубокое спокойствие, почти сверхъестественное. Его начало охватывать какое-то оцепенение. — Я найду вас после захода солнца, если мы оба будем живы.
Глаза Адемара метнулись к лежащему телу Ранальда, потом вернулись к Блэзу. Он никогда не был трусом, в чем бы еще его ни обвиняли.
— Меня будет нетрудно найти, — ответил он, и повернул коня на север, к полю боя.
Только после этого Блэз повернулся к отцу.
Гальберт, глядя вслед остальным, казалось, ждал его. Его крупное гладкое лицо слегка покраснело, но в остальном он сохранил невозмутимость. Блэз сказал, старательно подбирая слова:
