– Твой? – Молодой человек с искренним омерзением зажимал двумя пальцами разбитый мобильный телефон, у которого микросхема отвалилась от корпуса, и по асфальту рассыпались кнопки. Одна циферка чудным образом провалилась в дырочку на стекле автомобиля и одиноко лежала на черной «торпеде».

– Ээээ, был. – Смутилась я, запнувшись. – Новым.

Пока в моей голове складывался удобный предлог для побега, красавчик внимательно заглянул в мои бегающие от конфуза глаза, и неожиданно спросил:

– Тебя ведь Катя зовут?

– Что? – Опешила я, как если бы он вылил мне на голову ведро ледяной воды, а потом насмешливо хмыкнула, дернув уголком рта: – Ну, да. Катя.

Признаться, Пашка не нашел лучшего времени, чтобы вкатить на стоянку, едва выруливая в узком пространстве. Он остановился рядом с нами и опустил стекло у пассажирского сиденья. Из окна на меня смотрела его круглая улыбчивая физиономия с порезанной при бритье щекой и большим сломанным носом.

– Сашка, привет! Закидывай в машину свой гранит науки!

Я испуганно оглянулась на брюнета, от удивления у того изогнулась бровь.

– Это тоже. Твое. – Он поднял с помятого капота развалившийся на отдельные потрепанные листики том Бердяева и положил поверх стопки в моих руках.

– Да, спасибо. – Я поспешно отвернулась, вывалила учебники через окно в салон автомобиля приятеля и передала ему рюкзак. – Ладно, ты езжай, я через полчаса буду.

– Хорошо. Значит, через час жду. Ты красная, как пионерский галстук. – Весело подмигнул Пашка, измываясь.

Приятель искренне считал мой страх перед легковыми автомобилями легкой формой шизофрении, но лишний раз не спорил.

Я почти бежала к метро, обгоняя студентов, и шкурой ощущала внимательный взгляд, буравивший точку между лопаток.

К тому времени, когда я добралась до выставки, проходившей в старинном кирпичном здании, напоминавшем логово с привидениями из фильмов ужасов, то солнце окончательно спряталось, нагнав прохлады. На фасаде дома, бывшего прежде пивоваренным заводом, висел огромный плакат с изображением прекрасной полуобнаженной женщины на метле, за ее спиной скалилась полупрозрачная физиономия Бабы‑Яги. Паша стоял, прислонившись к капоту седана и, кажется, сильно утомился ждать. Увидев меня, он просиял:

– Да, ты делаешь успехи, брат. Опоздала всего на двадцать пять минут!

В маленькую узкую улочку не торопились пешеходы, и двери в здание выглядели безжизненными. У меня возникло ощущение, что этим вечером мы оказались единственными сумасшедшими любителями потусторонней чепухи, желавшими пощекотать себе расшатанные нервы.

– Ты чего такая задумчивая? – Пашка чмокнул меня в щеку, от него пахло сладким одеколоном и сигаретами.

– Гранит науки оказался тяжелее, чем я могла предполагать. – Призналась я, приглаживая волосы. Как ни странно, сегодня рыжие пряди лежали аккуратно, а не торчали в разные стороны.

– В смысле?

Взявшись за руки, мы направились к стеклянным дверям, которые для нас гостеприимно открыла вполне живая мумия, замотанная в серые бинты. Фойе выглядело очень колоритно: в погруженном в полумрак помещении застыли подсвеченные восковые фигуры графа Дракулы и очаровательной вампирши, выставившей длиннющие клыки. С потолка в самом центре, где обычно висит люстра, болтался на веревке самоубийца. Я округлила глаза, похоже, развлечение окажется гораздо нелепее, чем представлялось вначале. Как раз в духе Паши, он любил подобные зрелища до дрожи в коленках.

– В смысле? – Задрав голову, я рассматривала вытаращенные глаза куклы, изображавшей висельника. – Помнишь черное спортивное купе?

– Угу. – Хмыкнул в нетерпении приятель.

– Так вот я расколотила мобильный телефон. Он как‑то очень неудачно упал и разбил этой машине лобовое стекло.

– Как разбил?

– Вот так, сама не понимаю как. Это же телефон, а не камень. Был.

– А я‑то думал, что тот красавчик приставал к тебе. – Протянул приятель в притворном сожалении. – Как увидел, несся на всех парусах спасать подругу детства, а оказывается наоборот.

– Как ты думаешь, сколько стоит стекло у «Ауди»? – Я с надеждой покосилась на довольно улыбавшееся круглое лицо Паши.

– Признайся, Антонова, тебе так понравилась его машина, что зависть взяла? – продолжал он ерничать.

– Не смешно!

Столкнувшись с мохнатыми лапами, незаметно и подло высовывавшимися, я отскочила и налетела на приятеля, испуганно охнув.

– Здорово, да? – радовался тот, впившись жаждущим взглядом в портрет полуобнаженной женщины.

– Надеюсь, что меня не заберут отсюда смешливые парни в белых халатах. – Буркнула я себе под нос, оглядывая очередной темный зал с множеством картин на стенах.

Со всех сторон на нас смотрели прекрасные печальные ведьмы, одинокие и легкие. На полу светилась нарисованная специальной краской шестиконечная звезда, заключенная в круг. Из динамиков лилась тревожная музыка, добавляя жути. Как ни странно посетители на необычной экспозиции имелись, и они, словно зомби, проходили от картины к картине, задумчиво разглядывая портреты, и перешептывались, делясь впечатлениями.

Незаметно кружа по залам, приятеля я потеряла, скорее всего, зачарованный Пашка застыл перед огромной во всю стену панорамой, изображавшей ведьмовской шабаш. Один из залов посвящался охоте на ведьм, и в центре стояло старинное пыточное устройство, на котором распинали несчастных, случайно названных колдуньями. «Дыба» – прочитала я объяснение на подставке.

Картина, рассказывающая о сожжении, повергла меня в легкую истерику. Перед глазами снова вспыхнули красноватые язычки пламени, облизывающие капот раздавленного автомобиля, и вид моих залитых кровью порезанных разбитым стеклом рук на нелепо смятом руле…

Не долго думая, я спаслась бегством, оказавшись в новом зале, где рассказывали о сказочных ведьмах. Тут же имелась и ступа Бабы‑Яги с метлой.

Выставка начала меня утомлять, а ноги загудели. Я уже решила найти загулявшегося приятеля, как взгляд упал на одну из картин, и сердце пропустило удар. С портрета в зал бросала холодный и высокомерный взор прекрасная ведьма с большими глазами невероятного василькового цвета. «Аида Вестич. Семья клана воздуха» – значилось на надписи. Непроизвольно я сделал шаг к изображению в богатой раме, вспоминая очи блондина из кафе, и у хозяина испорченной машины глаза имели точно такой же необычный оттенок. В животе нехорошо кольнуло. Снова в памяти возник образ летящего камнем мобильного телефона и моя неуклюжесть, характерная для балерины со сломанной ногой…

– Красивая? – Донесся до меня низкий приятный голос.

Я подпрыгнула от неожиданности и отпрянула от портрета, резко оборачиваясь. Нахмурившись, рядом со мной стоял парень, автомобиль которого пострадал моими усилиями.

– Ну, в некотором роде. – Старательно избегая колючего взгляда, пробормотала я и снова покраснела, костеря себя.

– Что ты тут делаешь? – В его тоне прозвучало обвинение, будто он застал меня над корзиной с его грязным бельем.

– У меня друг любитель подобной чепухи. – Неопределенно махнула я рукой, изучая пуговку дорогой рубашки как раз под расстегнутым воротничком.

– Друг, значит? – Теперь в голосе слышалась насмешка.

– Ну, да. – Язык заплетался. – Я таких выставок не понимаю, мне больше фотографии… – Смутившись окончательно, я кашлянула. – Нравятся.

Парень недоверчиво изогнул бровь, разглядывая мою рыжую шевелюру так, будто она являлась ободранным лисьим хвостом на воротнике престарелой кокотки. Только усилием воли удалось подавить желание поправить непослушную копну.

– Сашка! – Паша как всегда появился очень вовремя и спас от позора. – Я потерял тебя! О! – Увидев парня, обрадовался он, как последний идиот. – Привет! Она сильно испортила машину? Да? – Приятель фонтанировал глупым юмором. – Она умеет.

Парень сморщился, вероятно, не оценив шутку.