– С ней сделали что‑нибудь… плохое?

– Нет, – поморщившись, коротко отозвался Вестич.

– Она пьяная?

– Нет.

– Под кайфом?

– Нет! – излишне поспешно ответил парень.

– Филипп, – голос женщины дрогнул, – ты мне врешь?

– Да. – Он помолчал. – Вера, если вы не против, то я отвезу Сашу к себе.

– Безусловно, я против! – без обиняков заявила та. – Но, насколько я понимаю, ты не спрашиваешь разрешения, а ставишь меня в известность.

– Так и есть, – со вздохом согласился тот, – не спрашиваю.

Словно бы пряча глаза от невидимой, но досадно проницательной, собеседницы, он перевел взгляд на боковое зеркальце, отражающее свет чужих фар.

* * *

Аида, как ни странно, не проронила ни слова, когда Филипп, крепко прижимая к груди полусонную подругу, бочком ввалился в холл Гнезда. Хозяйка особняка, кутаясь в черный шелковый халат, с укором следила за потугами сына удержать тяжелеющую с каждым шагом ношу.

– Пять минут, и выскажешь все, что обо мне думаешь, – хмуро пообещал парень, направляясь к лестнице.

– Может, Саше врач нужен? – Донеслось в спину вполне разумное предложение.

– Хороший разнос ей нужен, – буркнул тот, и девушка вяло пошевелилась, определенно, не соглашалась с приговором.

Ремонт в разгромленной спальне Филиппа закончился всего пару дней назад, а потому в воздухе ощущался резкий запах краски, обойного клея и новой мебели. Когда парень протиснулся в приоткрытую дверь комнаты, то на тумбочке, разгоняя темноту по углам, сама собой вспыхнула настольная лампа. Вытянув ноги и скрестив руки на груди, в кресле его поджидал Заккари. Взгляды братьев скрестились.

– Поздравляю, ты опять спас ее, – холодно вымолвил блондин.

Не вступая в ненужные, изматывающие пререкания, Филипп бережно опустил девушку на кровать и размял ноющие от напряжения руки. Саша что‑то неразборчиво забормотала во сне, беспокойно завозилась и завернулась в пиджак, как в кокон. Длинные рыжие волосы опутали плечи, волной рассыпались по атласному покрывалу.

– Теперь все заново? – в тишине спросил Зак. – Она снова разделит нас?

– Поговорим в коридоре, – кивая в сторону приоткрытой двери, предложил Фил.

На пороге он оглянулся и обнаружил, что сводный брат застыл в изножье кровати. С жадностью блондин всматривался в нахмуренное веснушчатое лицо, а в потемневших глазах плескалось томительное, опустошающее чувство. Филиппу оно было хорошо знакомо, но он не мог подобрать названия. Это безымянное томление раздирало изнутри похуже ненависти, не давало дышать, не глушилось алкоголем и, что самое отвратительное, почему‑то не угасало со временем.

– Ты идешь? – резко произнес он.

Сводный брат моментально, как маску, нацепил надменную гримасу. Даже сейчас Заккари оставался собой: непревзойденным лицедеем, закутанным в покрывало из напускного высокомерия, душевным инвалидом, зараженным едким сарказмом. Лишь бы никто не понял, лишь бы никто не распознал по‑плебейски нормальных, человеческих эмоций.

Плотно затворив за собой дверь, он выудил из кармана пачку с сигаретами и закурил, наплевав на запрет мачехи дымить в жилых помещениях. Запрокинув голову, ведьмак выпустил к потолку тонкую струйку сизого дыма.

– Для чего ты привез ее в Гнездо? – Зак указал рукой, с зажатой между пальцев сигаретой, в сторону спальни. – Она катализатор для ссор! Завтра слушанье, мы не имеем права бороться друг с другом!

– Судя по всему, сегодня ты Александру сильнее ненавидишь, чем любишь? – не удержался от колкости Филипп.

– Именно об этом я говорю! – со злостью процедил блондин. – Она превращает нас в противников! Мы можем сколько угодно соперничать из‑за нее, но сейчас! Не перед судом!

– Возможно, мы противники, но точно не соперники, – спокойно опроверг Фил, – просто ты настолько зациклен на себе, что не в состоянии разглядеть правды под собственным носом! Неважно любишь ты Александру или ненавидишь, потому что она стоит не между нами с тобой, а рядом со мной. Всегда стояла только рядом со мной.

Заккари изменился в лице и с недобрым огоньком в глазах процедил:

– Знаешь, а ты мне нравился больше, когда мы не делили девушек.

– Ты мне тоже, когда скрывал, что мы хотим одну девушку.

Тут раздалось деликатное покашливание, и парни недоуменно обернулись. Увлеченные спором, они даже не заметили появление Лизы.

– Барышни, остановитесь, пока не подрались, – с изрядной долей презрения посоветовала сестра.

– Кошка, не желаешь прочесать подземку еще раз? – раздраженно буркнул Зак, стремящийся выместить клокочущую злость на ком угодно, даже на случайно подвернувшейся под руку кузине.

– Я сделаю вид, что не услышала тебя, красавчик, – выразительно изогнув брови, проворчала актриса. – Наверное, вам будет интересно, что Роберт здесь.

– Здесь? – удивился Филипп.

– В нашей гостиной, – подсказала она. – Вы как хотите, мальчики, а я, пожалуй, закроюсь в своей спальне и помолюсь каким‑нибудь богам, чтобы он поскорее убрался туда, откуда пришел. У меня от него мурашки по коже!

Не теряя времени, Заккари направился к лестнице, а Фил, терзаясь необъяснимой тревогой, еще раз заглянул в спальню. Свернувшись комочком и подложив ладошки под щеку, Саша крепко спала. Тихонечко прикрыв дверь, он спустился на первый этаж.

В холле ощущалось ледяное дыхание зимы, словно особняк находился в глубоком подземелье, под толщей снегов и промороженной земли. Филипп остановился в дверях гостиной и от холода невольно поежился, как если бы в жестокий мороз вышел на улицу. При появлении ведьмака, присутствующие разом замолчали. Тишина лишь подчеркнула ошарашенную обстановку, словно все без исключения, как гости, так и хозяева, страшно смущались.

Подобно робкой школьнице, Аида ютилась на самом краешке дивана и нервно теребила ворот халата. С независимым видом Роза воевала с застывшей в холоде зажигалкой и пыталась поджечь прилипшую к накрашенным губам папиросу. Заккари, звеня графином, с угрюмой миной наливал в стакан минеральную воду. Вероятно, при гостях глушить виски братец стеснялся.

В стороне ото всех, за Филиппом равнодушно наблюдал незнакомый высокий парень с серебристыми волосами, забранными в хвост. Чтобы вычислить в чужаке инквизитора Римаса потребовалось некоторое время и до неприличия долгий взгляд. В неофициальной обстановке молодые люди встречались впервые, а в повседневной одежде, без инквизиторского облачения, поляк походил на самого обычного ведьмака.

– Римас меня переместил, – предвосхищая вопросы, пояснил Роберт, стоявший у камина. – Все эти переходы из страны в страну по плечу только молодежи. Нам, старикам, пора осваивать самолеты.

Выглядел отец, прямо сказать, паршиво, и с последней встречи, как будто, постарел на десяток лет. В приглушенном свете гостиной как‑то явно проступала усталость на жестком лице с глубокими складками, прорезанными от крыльев носа до опущенных уголков рта. В темных волосах уныло рябили седые пряди.

– Плохо выглядишь, – чистосердечно заявил Филипп.

– После ритуала у твоего отца случился сердечный приступ, – прямо заявила Аида.

– Тогда зачем ты вынудила его переместиться? – с искренним недоумением уточнил Фил.

– Из‑за Саши, – со снисходительной интонацией ответил Роберт вместо бывшей жены.

– Меня встревожила ее сегодняшняя выходка. – Та отвела глаза, избегая ледяного взора сына. – Я опасаюсь, что ритуальное убийство не прошло бесследно для ее… психики.

– Может быть, позволим родителям этой девушки печься о ее душеном здоровье? – проскрежетала Роза, выпуская облако папиросного дыма. – Они, как раз, психиатры!

– Позволь тебе напомнить, дорогая свояченица, – в голосе Аиды просквозил арктический холод, – что родители Александры не вкладывали в руки дочери ритуальный кинжал и не заставляли пройти через чудовищный ритуал!