А сегодня это дело совсем перестало нравиться Стрельцову. Что греха таить, испугался. В квартирке – то той, где майор живет, преступление произошло. Бабушку – соседку убили, да еще попытка организовать взрыв газа налицо. Беркутов жив остался, но не факт, что покушались не на него. И вот встает вопрос: с какого бока тут шеф? Сейчас расследование полным ходом идет, жителей дома опрашивают. Вдруг кто – то вспомнит, как он, Стрельцов, во дворе крутился? Без хвастовства он мог себя назвать заметным мужчиной. Стрельцов попытался припомнить, кто тогда во дворе был? Мамочка молодая с дворником ругалась. Тот размахивал своей метлой недалеко от коляски с ребенком. Дворник беззлобно огрызался. В беседке сидел подросток, цедил из банки пиво. И все. Трое потенциальных свидетелей – это не так уж мало.

Завтра он пойдет к Дубенко и спросит напрямую, что происходит. Но сначала скажет ему про убийство и посмотрит на реакцию. Хотя Стрельцов почти уверен, что это его рук дело. То, что начальник способен на такое, сомнений не вызывало. Не то, чтобы он считал его законченным негодяем, но человек, который помогает людям решать всякие нестандартные вопросы, берет за это гонорар практически не скрываясь, рано или поздно срывается. Безнаказанность порождает самоуверенность и притупляет осторожность. Ох, как не хотелось быть причастным! Так ведь теперь в сторону не отпрыгнешь. Денежки – то брал! Стрельцов вспомнил, как впервые шеф попросил его собрать информацию об одном чиновнике. Самую деликатную информацию. Знал Денис, что вторгается в частную жизнь, в общем – то неплохого, человека. Честный был слишком чиновник, а кому – то нужно было, чтобы взятку взял. Стрельцов его и так и эдак проверял, ну почти святой! И все – таки нашел слабое место – внебрачный ребенок. Все получилось, как клиент заказал. И конвертик вручили и вопрос решили. А чувство, что в дерьме искупался, у Дениса до сих пор осталось. Мог отказаться? Мог, но тогда полный конец карьере. Дубенко его просто бы выкинул со службы. Да и из города тоже.

Уже два года Стрельцов работает с шефом, вернее, на шефа. Но до сих пор никто не умирал. Люди уходили с хлебных должностей, на их место ставились свои, прикормленные. И вот – первый труп. Забитая фраза «запахло жареным» не выходила из головы. Денис даже стал напевать ее на мотив какой – то известной песенки. А сам лихорадочно пытался настроиться на разговор с Дубенко. Попытка будет дана одна, как саперу. Одна ошибка, один «не такой» взгляд, и Денису конец.

Егор вышел из подъезда дома и невольно поежился. Сырость, мгновенно забравшись под тоненькую куртенку, минуя рубашку, жадно приникла к телу. Оказывается, пока он сидел у Головановых, прошел дождь. Егор пожалел, что отпустил машину райотдела, все равно нужно было еще заехать к Кузьмину.

Беркутов вышел на Дворянскую и направился к остановке. «Хвала тому, кому пришла в голову мысль пустить по городским маршрутам «Газели»! Пятнадцать минут страха, червонец водиле, и ты на месте!», – Егор поднял руку и около него тут же остановился желтый автобусик. Всю дорогу до своего района он продремал, на миг приоткрывая глаза при резком торможении или повороте.

Когда Беркутов вошел в кабинет Кузьмина, тот что – то писал, низко наклонив голову к столу. Ткнув шариковой ручкой в сторону стула у противоположной стены, Кузьмин той же ручкой поскреб у себя в затылке.

– Как съездил?

Беркутов неопределенно пожал плечами.

– Вовремя успел. Эта ненормальная мамашка уже успела забрать девочку из больницы домой.

– Какая мамашка? Эй, ты не в курсе, что я не в курсе?

– Прости. Галина Голованова. Мать девочки, которая была рядом со мной во время взрыва в метро. Девочка хорошо рассмотрела парня со свертком. К тому же, она студентка и еще промоутер.

– Ну, теперь все ясно, – Кузьмин насмешливо посмотрел на Беркутова, – знаю я, что ты не краснобай, но, похоже обо всем остальном я должен догадаться сам?

Беркутов, рассказывая приятелю о Галине и ее дочери, невольно как бы проигрывал все встречи с ними еще раз. Кузе он мог рассказать все. Несмотря на свою грубоватую манеру говорить с людьми, Сашка был для Беркутова, да и не только для него, кем – то вроде личного психоаналитика. Еще в Чечне, ребята, обиженные на Беркутова, шли к Кузьмину на исповедь. И тот всегда возвращал их «в строй», объясняя, что командир суров им же на пользу.

Сейчас Беркутов не знал, как относиться к тому, что почти постоянно думает о Галине, ну и Маринке, конечно. Ехидный голос, совсем не понравившейся ему внешне женщины, словно поселился у него в голове. Он был уверен, что общение с противоположным полом должно быть предельно простым. Им что – то нужно, ему что – то нужно. Любое свидание просчитывалось на несколько ходов вперед. Да что там, вплоть до финала. А тут все не так. С самого первого слова, взгляда, брошенного им через ограду дачки. Сложно, ох, как сложно, было признать, что его на самом – то деле постоянно тыкали носом, как щенка. Сначала откровенно дали понять, что он хам. И ведь не отчитала она его, но аккуратненько так поставила на место. Он виноват – раз. Совсем не желая этого, он испугал ее, лишь подтвердив расхожее мнение о ментах, что они все бездушны. Не сумел поделикатнее рассказать о дочери. Хотя Галина, по сути, сама спровоцировала его на это. Виноват – два. Пироги хавал, как последний раз в жизни, не сумев сдержать рвущийся наружу голод. Виноват – три. А уж про визит домой и вспоминать неохота. Беркутов тоскливо вздохнул. Кузьмин сочувственно покачал головой.

– Не бери в голову. Бабы разные бывают. Скорее всего, нет у нее никакого мужика, вот и насмешничает. Самозащита такая у одиноких дамочек, понимаешь? Узнай о ней побольше, мой тебе совет. Говоришь, тапки мужские тебе дали? Так это сына, скорее всего. Есть там сын?

– Не знаю.

– А что знаешь, наблюдательный ты наш? Вопрос себе задай, почему дочь так просила с мамой быть поосторожней? И почему твоя Галина так странно среагировала на сообщение, что с дочкой что – то случилось?. А когда узнала что именно, так резко успокоилась? Знаешь, на что похоже? В жизни этой женщины были моменты и страшнее, чем просто ссадины у любимого ребенка. Отсюда и предупреждение дочки. Боится она за мать.

Беркутов задумался. Сашка, как всегда, сумел увидеть то, что он при всем своем сыщицком чутье, проглядел. Беркутовское обиженное «Я» было слепо и глухо. Обругав себя, Беркутов виновато посмотрел на Кузьмина.

– Ты не на меня так смотри, Егор. Может быть, этим двум женщинам ты сейчас нужен, как никто другой. Похоже, нет у них рядом больше никого, чтобы защитить. А помощи просить эта женщина никогда не будет. Порода у нее такая. А ехидством она боль и растерянность свою прикрыть пытается. Поверь. Ладно. Давай о твоих делах поговорим. Сам понимаешь, ни о каком несчастном случае речь не идет. Покушение на бабу Лизу – версия маловероятная. Расчет был на то, что ты войдешь в квартиру и…

– Но свет в прихожке горел! Как нарочно оставили.

– Вот. Игра – бродилка. Прошел первый уровень – жив остался, переходи на второй. Кто – то, считающий себя очень умным, играет с тобой. Зачем? Кстати, дверь открыта «родным» ключом. Вспоминай, кому ключ давал! Хотя бы на время.

– Никому. Да и зачем? У бабы Лизы свой есть, а Фунт все больше через форточку в дом входил.

– Хорошо, что шутишь. А следов взлома нет. Что хочешь, то и думай. Самый простой вариант, у бабы Лизы выкрасть, в магазине, например, и дубликат сделать.

– У бабы Лизы? Ты не забыл, она в разведку ходила!

– Ну, знаешь, возраст…

– Ага, только это не про Елизавету Маркеловну. Возраст! У нее зрение лучше моего! А слух! Она мышь, бегающую в подвале, слышит.

– Слышала. Как же она к себе подпустила кого – то сзади, не думал?

– А если она этого человека знала хорошо, и сама впустила, да еще чаем принялась угощать?

– Возможно. Тогда еще гаже. Кто – то свой.

– Мой или ее. Или наш общий.