Локен покачал головой. Нет, он ее не узнавал.

Фигуру подвели к алтарю и приковали к палубе. Риза упала с плеч легионера, и только тогда Локен увидел у него на лопатке татуировку в виде Ультимы.

— Почему он не отбивается? — прошептал Локен, и на сей раз Севериан отозвался.

— Может, одурманен? Посмотри, как он двигается.

Локен повиновался и увидел, что Севериан, скорее всего, прав. На лице воина было безвольное сомнамбулическое выражение. Руки болтались по бокам, голова опала на грудь.

Приковав Ультрадесантника к палубе, фигуры в рясах начали монотонно распевать исковерканные созвучия, перекрывающиеся не-звуки, которые авточувства Локена фиксировали как пронзительные помехи, похожие на укусы насекомых.

Когда пение достигло пика, в помещение вошла еще одна фигура, столь же генетически усовершенствованная, как и привязанный воин. На ней тоже было одеяние с капюшоном, однако Локен немедленно узнал целеустремленную походку и раскачивающиеся плечи.

— Сергар Таргост, — произнес он. — Магистр ложи.

Пальцы Локена сомкнулись на рукояти цепного меча, но Севериан протянул руку вниз, сжав тыльник оружия. Он покачал головой.

— Он должен умереть, — сказал Локен, когда Таргост зачерпнул из пылающей бочки пригоршню пепла и прижал ее к груди скованного воина.

— Не сейчас, — ответил Севериан.

— А когда?

Таргост извлек из-под своего одеяния меч с коротким клинком — гладий с полукруглым тыльником. Сынам Гора не нравился гладий. Слишком короткий и слишком механистичный. Больше подходит воинам, которые сражаются, как одно целое.

Клинок тускло блестел, словно его покрывал слой угольной пыли. Таргост начал вырезать им на теле пленника круговые бороздки. Ультрадесантник не кричал. Локен не мог сказать, в чем причина — в его мужестве, или же в состоянии искусственно вызванной фуги.

— Когда? — требовательно повторил Локен. Слишком громко. Головы повернулись вверх, вглядываясь во мрак. Их было невозможно увидеть, однако Локен затаил дыхание, и магистр ложи продолжил ритуальные истязания.

Взгляд Севериан полыхнул злобой, а затем метнулся к самой высокой точке лесов на другом конце помещения. Локен ничего не видел, только стык балки и крыши. Место, где пламя не отбрасывало тени там, где должно было.

— Караян?

Севериан кивнул.

— Дай ему выстрелить.

Локена уязвляло, что убить Таргоста выпадет кому-то не из XVI Легиона, однако логика Севериана была здравой. Он выпустил эфес меча и развел пальцы, демонстрируя согласие.

— Будь наготове с этим клинком, — произнес Севериан. — Никто не уйдет.

Севериан посмотрел наверх, в тень, и постучал пальцем по центру своего шлема, ровно между глазных линз.

Он поднял три пальца. Два. Один.

Тень озарилась приглушенной дульной вспышкой, и на фоне крыши мелькнул силуэт Рамы Караяна. Локен задержался ровно настолько, чтобы посмотреть, как падает Таргост, а затем выпрыгнул из укрытия.

Он пролетел семь метров и приземлился с гулким ударом, от которого прогнулась плита пола. Его меч с ревом покинул ножны, и он врезался в культистов. Зубья клинка рвали их, при каждом ударе сплеча и сверху вниз перемалывая мясо, кости и одеяния.

Локен помчался к арке входа, через которую они зашли, и встал, будто мифический страж, преграждающий герою путь дальше. Однако это были не герои, а отбросы человечества, отребье, устремившееся за обещанием легкой добычи, которое дали порочные силы, действовавшие внутри Легиона.

Они не годились для войны и могли лишь петь, молиться и проливать чужую достойную кровь для вредоносных чуждых сил. Они бросались на него с кривыми клинками и дубинками, сделанными из обломков разрушающегося внутреннего убранства корабля.

Он позволял им приблизиться и безжалостно рубил.

Среди культистов спрыгнули вниз остальные следопыты. Цепной топор Варрена прорубал кровавый путь. Серворуки Войтека поднимали людей над полом и разрывали на части, будто жестокий ребенок пойманное насекомое. Тюрфингр дрался голыми кулаками и хрипло рычал, как будто боролся с верными друзьями.

Локен потерял счет тем, кого он убил.

Их было недостаточно, но, в конце концов, убивать стало больше некого.

Он был покрыт кровью с головы до ног. Несмотря на всепоглощающую убийственную ярость, он чувствовал возле своего плеча чужое присутствие, как будто каждый его удар направлял мастер-фехтовальщик. Внутри шлема раздавался хриплый и гулкий звук, хотя он не сбивался с дыхания.

Локен моргнул, приходя в себя после секунд, которые продолжалась резня.

Рубио стоял посреди груды трупов, его кулаки окутывало смертоносное пламя. С топора Каина капала кровь, Севериан чистил свой боевой нож рясой обезглавленного мертвеца. Брор Тюрфингр сплюнул чужую кровь и вытер перемазанный подбородок локтем.

Круз и Каин осторожно приблизились к Сергару Таргосту, но Локен оставил павшего магистра ложи без внимания. Вместо этого он направился помочь Аресу Войтеку и Ногаю с пленным Ультрадесантником. Пока серворуки Войтека перерезали цепи, приковывавшие того к палубе, Ногай опустился на колени рядом с ним и приложил руку к боковой стороне его шеи.

— Друг мой, что они с тобой сделали? — спросил Рубио, срывая с себя шлем. На окружавшей его голову кристаллической матрице больше не плясало свечение, однако в глазах ярко горел огонь.

— Ты его знаешь? — поинтересовался Локен, заметив во взгляде Рубио узнавание.

— Проксимо Тархон, — произнес Рубио. — Офицер Двадцать пятой роты. Мы шли вместе с ними на Арригате, когда нас вел Эрикон Гай.

Локен слишком хорошо помнил тот пропитанный кровью мир. Он бросил взгляд на Варрена и увидел, что тот тоже его вспомнил. Однако сейчас было не время предаваться сожалениям о минувшем.

— Во имя Трона, как он здесь оказался? — спросил Локен.

Рубио опустился на колени возле покачивающегося пленника.

— А как каждый из нас оказался на своем месте? Случайность, невезение? Должно быть, Сыны Гора захватили его в бою.

— Так теперь Ультрадесантники дают брать себя в плен, да? — поинтересовался Варрен, чистя зубья своего топора от крови.

Рубио бросил на него злой взгляд, но не стал расходовать слова на бывшего Пожирателя Миров. Вместо этого он обернулся к Алтану Ногаю.

— Что они с ним сделали?

— Пока не знаю, — произнес Ногай, вводя стержень сбора данных в резьбовые разъемы, врезанные в тело Проксимо Тархона. — Скорее всего, мощные наркотики, но скоро я буду знать больше. Не волнуйся, мы его вернем.

Кончик пальца Рубио прошелся по разрезам на коже Тархона, и Локен ощутил отчетливую тошноту от очевидности их предназначения.

— Узнаешь их? — спросил он.

— Я видел такие же метки у примитивных племенных культур, которые Тринадцатому Легиону приходилось искоренять в первые годы Крестового похода, — произнес Рубио. Его кулаки сжались, а голос выдавал глубину его ярости. На капюшоне замерцало холодное пламя, и дыхание Локена превратилось в дымку.

— Что это такое? — спросил он.

— Предвестье призыва.

— Что это означает?

— Это означает малефикарум, — сказал Брор Тюрфингр, ткнув красным большим пальцем в сторону Таргоста. — Мертвец пытался поднять упыря из Нижнего Мира и облачить его в плоть этого человека.

— Упрощенное толкование, — заметил Рубио, вскинув руку, чтобы упредить нарастающий гнев Брора, — однако, по сути верно.

— И это у него был не первый раз, — прорычал Брор. — Посмотрите на порезы. Ни запинок, ни ошибок. Он уже так резал раньше. На слишком многих других телах, много раз. Этому повезло, что здесь оказались мы.

Локен оставил их и вернулся к Крузу и Каину, стоявшим на коленях возле тела Сергара Таргоста.

Магистр ложи лежал на спине, капюшон сорвало проходящим модифицированным зарядом Караяна. То, что осталось от головы, представляло собой раздробленное месиво из растекающейся мозговой ткани и погнутых металлических фиксаторов. На лоскутах кожи и фрагментах черепа болтались костяные крючки. Один глаз превратился в размазанный кусок разорванной взрывом плоти, другой — в налитую кровью сферу, из которой капали красные слезы.