– Хатумба? Хатумба и есть! Семен Хатумба.

– Он что, заключенный?

– Нет! Ну то есть он сидел когда-то, не исключено, что и не раз, но не здесь! У нас в колонии смертники сидят или те, у кого срок больше двадцати пяти лет. На волю не выходят. А Хатумба из местных! Вырос здесь, в поселке. Он эти места как свои пять пальцев знает. С поселка к нам и прибился. Свои его не очень любят, ну вот он у нас и околачивается. Кочегарит – отапливает общагу, дрова заготавливает для домиков. Да тут он не один из местных работает, но остальные в поселке живут, а он так здесь и пробавляется, что днем, что ночью.

– А почему – Хатумба? Фамилия, что ли?

– Да леший его знает! Служил по молодости где-то. То ли на Гаити, то ли в Зимбабве. Оттуда и нахватался всяких дурацких приветствий. А может, и врет. А фамилия у него какая-то простецкая, вроде Сидорова или Козлова. Запамятовал…

На этом разговор с Федуловым закончили.

– Это вы че, вроде следаки из столицы? – с сомнением спросил охранник, которого вызвали в красный уголок следующим.

Звали его Вадим Быстрицкий. Это был жилистый тридцатипятилетний мужчина с короткими темными волосами и светлыми глазами. На лице главным был нос. Острый, с крутой переносицей, похожий на большой вороний клюв.

– Не вроде, а следователи! – уверенно пресек любые сомнения Алексей. – По особо важным делам. Усек? – Алексей повысил голос.

– Угу, – мотнул головой Быстрицкий. – один сержант, а второй рядовой. Следователи!

– Гражданин Быстрицкий! – не моргнув глазом, подыграл ему Бато. – Отвечайте на наши вопросы! Где вы были в тот момент, когда пропал охранник Сафронов?

– Я-то? – смутить охранника оказалось непросто. Он пожал плечами. – В караулке у Саньки сидел, там мониторы же, ну и увидели, че творится. Ну сразу же в ружье да туда полетели. Санек в караулке остался, ему пост покидать не положено. А я крикнул еще Поливанова и Берка.

– А Санька – это кто?

– Санька – это Парфенов, – глаза Быстрицкого вдруг потемнели. – Убили его недавно. Поймали по дороге в поселок. Пошел, чего греха таить, за водкой, любил он это дело, ну конечно, в свободное от работы время. Вот и поплатился…

– Дальше!

– А че дальше… Пока бежали, черти эти его уже уволокли.

– Почему черти? – заинтересованно спросил Бато.

– Вы их встречали? – Быстрицкий вопросительно глянул на друзей. – А! Ясно! Ну как встретите, так все поймете. Похожи они! – объяснил он, увидев непонимающие глаза «следователей». – На демонов, бесов, короче, на чертей. У нас их кто бесами, кто чертями кличет. Некоторые вон грехи по ночам замаливают, другие бухать начали. Старожилы поговаривают, что место это шаманами проклято. Мол, когда рудник открывали, с местными не договорились путем, вот ихние духи нам и мстят!

– И вы, Быстрицкий, верите в это?

Быстрицкий почесал в затылке.

– Да как сказать… Вот сижу сейчас с вами, светло, тепло, и все это такой ерундой кажется, а когда стоишь на посту, кругом тайга, а внутри зоны – сто убивцев сидят! И тишина вокруг. А в минус сорок деревья от мороза трещат и туман кругом. Тут во все, что угодно, верить начнешь. Тут некоторые белого шамана видели.

– Кого?..

– Шамана! А другие – шаманку. Стоишь вот так в карауле, особенно, если метель. И они – за забором, у ближайших деревьев появляются, кружат, в бубен бьют да камлают. Я не шучу, мужики! – вдруг взмолился Быстрицкий, увидев удивленные глаза Алексея. – По ночам правда всякое мерещиться начинает!

– Да верим мы тебе, – неожиданно для Алексея ответил Бато. – Бывает такое. Духи колдуют.

Быстрицкий с благодарностью взглянул на бурята.

– А кто нашел Сафронова?

– Не я. Санек его нашел. И чего он туда поперся, не знаю. Я с ним после почти не разговаривал. Не виделись.

– Какая-то массовая белая горячка с чертями! – прокомментировал Алексей, когда охранник вышел.

Бато строго взглянул на него, хотел что-то возразить, но промолчал.

….Охранники, которые стояли на вышках, а их было двенадцать человек, рассказали, что подняли тревогу, когда увидели тварей уже внутри «предзонника». Откуда они там появились, никто не видел. Нападение было коротким: существа быстро убили часовых и исчезли. Никто не заметил, как и куда они пропали.

Каждый из охранников уже написал капитану по рапорту, и все они были очень недовольны тем, что вместо того, чтобы идти по домам отсыпаться, им приходится отвечать на вопросы непонятных московских гостей.

После бессонной ночи и пережитого некоторые были такими уставшими, что даже страха не испытывали перед возможной гибелью. И все же многие боялись. Алексей видел, как нервничают эти здоровые, физически крепкие люди, способные много часов простоять на морозе или остановить огнем из автоматов и пулеметов толпу взбунтовавшихся преступников. Как неуверенно мнут шапки, жадно курят, нервно смеются.

– Мне бы пулемет, тогда бы я жахнул по ним так, что от тварей только клочья полетели! – уверенно сказал один из них, молодой здоровяк-охранник. На вид ему было всего лет двадцать. Бритый, татуированный. Алексею он больше всего напоминал тех, кого охранял – заключенных. Алексей заглянул в список, где Бато отмечал всех, кого допрашивали. Левченко. Николай Левченко.

– А ты видел хоть одну тварь близко? – спросил Алексей.

– Нет.

– И тебя не настораживает, что все, кто их близко видел – мертвы?

– А не надо варежку разевать, – нашелся вохровец, но в его глазах Алексей заметил тень страха.

«Бравирует», – решил он.

– По-твоему получается, что все часовые у леса, раззявив варежку, считали звезды в небе? – вступил в разговор Бато. – А сам-то? Тоже звезды считал? – спросил Бато вохровца. – Или все-таки вокруг смотрел?

Вохровец немного надменно поглядел на спецназовцев.

– Я смотрел в оба! – после некоторой заминки громко и уверенно заявил он. – На моей стороне «предзонника» никого не было!

Они отпустили Левченко. У Алексея сложилось четкое мнение, что никто из вохры даже не хотел знать, что происходило… Или боялись?

– А всполохи видели? В небе? Вроде бы молния сверкала? – снова и снова спрашивал Алексей, но ему каждый раз отвечали отрицательно.

– Никто ничего не видел, кроме тебя! – Бато наконец недоверчиво хмыкнул.

– Че? Думаешь, у меня крыша поехала? – Алексей налил себе воды из графина, отпил.

– Не знаю, – усмехнулся Бато. – Если мы найдем хотя бы одного человека, который видел твои молнии, значит, ты в своем уме!

– Ну значит, вы нашли такого человека! – вдруг раздался голос от двери.

Алексей обернулся и рукой нечаянно опрокинул стакан с водой.

В дверях стояла дочка капитана. Девушка была настолько хороша, что не верилось! Да и одета была на зависть московским модницам: в шубку из серебристо-черной лисицы и маленькую, вязаную шапочку с ушками, расшитую жемчугом. На ногах, правда, были отделанные бисером оленьи унты, которые явно не тянули на модельные сапожки, казались слишком грубыми, но что поделать, тайга не располагала к сапожкам! Из-под шапочки вились густые, каштановые волосы. Но главным все-таки были глаза. Они смотрели на спецназовцев с отрешенным олимпийским спокойствием. Это был взгляд богини. В этот момент Алексей понял, что не видел ничего, что было бы прекраснее этих синих глаз. Нет, она не была тургеневской девушкой. Но и столичной скучающей красоткой, к счастью, – тоже. В свои семнадцать – восемнадцать лет она уже привыкла к мужскому обществу, к восхищенным взглядам, но отчего-то становилось понятно, что ей это все равно.

«Однако!» – снова мелькнуло в голове у Алексея, и на этот раз это выражало крайнюю степень замешательства. Он заставил себя оторвать взгляд от ее полных губ, едва тронутых помадой.

– Я видела всполохи в небе! В окно нашего дома отлично видно крыши над колонией, – снова повторила девушка.

При звуке ее голоса Алексей торопливо отставил в сторону уже пустой стакан, стер ладонью воду, растекшуюся по полированной поверхности стола, схватил куртку, шапку, оглянулся на Бато. Вид у бурята был смущенный. Кажется, в глубине черных глаз мелькнула просьба о помощи, но помогать другу Алексей не собирался.