Машина с шорохом пошла по щебёнке. В ней пахло кожей, лаком и ещё чем-то незнакомым, сладким. Вероятно, это был трофейный автомобиль, какой-нибудь генеральский «хорьх», мощный, уютный и старомодный.

Барского сада я не узнал. Передо мной выросло что-то феерическое, ослепительное, наполненное звуками музыки и человеческими голосами.

— Хозяйка не встречает гостей, — сказал водитель, — она занята. Вы можете найти её в эрмитаже.

Машина развернулась и укатила. Как церемонно, подумал я. И что за эрмитаж? Я огляделся.

Ограду успели восстановить. Больше того, соорудили арочные ворота, распахнутые настежь. Отовсюду доносилась музыка, гирлянды шаров давали пятнистый розово-голубой и жёлто-зелёный свет. Появились ровные, посыпанные толчёным кирпичом дорожки, но самое удивительное, как преобразились заросли сада. Трава теперь была аккуратно подстрижена, купы деревьев перемежались полянами, а посреди полян возникли клумбы с осенними цветами.

Я осторожно пошёл. По дорожкам прогуливались люди, и первой, на кого натолкнулся мой удивлённый взгляд, была Вера Петровна Сабурова, идущая под руку с Поэтом. На ней узкое фиолетовое платье до пят и светлая шляпка, слегка надвинутая на лоб. Неизменный шарф, лёгкий, прозрачный, окутывал шею и спускался до бёдер. Поэт поразил меня совершенно. Длинный приталенный пиджак в полоску, бабочка, штиблеты, а в довершенье немысленно вычурное кепи совершенно изменили облик. Поэт выглядел лондонским денди.

Я застыл в онеменье. Пара прошествовала мимо, спокойно переговариваясь. Вера Петровна дружелюбно кивнула, а Поэт небрежно дотронулся пальцами до кепи. При этом он не прервал своей фразы:

— Если напечатают таким тиражом, будет достаточно.

— Надеюсь, вы подарите книгу? — спросила Вера Петровна.

— Не сомневайтесь.

Они удалились. Хороша массовка, подумал я. Вероятно, здесь будет полгорода. Наивная Леста. Она думала, только её почтили вниманьем. Следующая же встреча подтвердила моё предположенье. Прямо передо мной на дорожку выскочил запыхавшийся Котик. Наряжён он был комично. Штанишки до колен, белые чулки гармошкой, куртка с позументами и шпурами, шляпчонка с пером.

— Привет! — выкрикнул Котик.

— Во что это ты нарядился?

— Не видишь? Костюм Керубино. А ты? Что за дурацкая одежда?

— Какая есть. Я пришёл посмотреть, а не участвовать в маскараде.

— Знаем, зачем ты пришёл, — загадочно высказал Котик.

Мне стало не по себе.

— Что здесь, собственно, происходит?

— Будто не знаешь. Старик устроил нам бал.

— Какой старик?

— Бобровницкий! А ты не знал? Вернулся из дальних странствий и объявил маскарад.

— Такое, значит, будет кино?

— Представь себе! Вот фанфарон! Не может без помпы. Ты бы видел, какие тут аппараты, прожектора!

— Об этом я уже слышал.

Котик посмотрел на меня с внезапным вниманием.

— Послушай, а ты-то как здесь оказался?

Я замялся.

— Да так. Проходил мимо…

— Значит, случайно?

— Случайно.

— А я уж думал, тебя пригласили.

— О каком приглашении речь? Разве ты приглашён?

— Конечно, — Котик надулся.

— На какую роль?

— Не понял. Ты видишь, я Керубино.

— Ах да, тут бал-маскарад.

— Вот именно. Ладно, пойдём пошатаемся среди знати. — Тут же он спохватился: — Впрочем, если ты не приглашён…

— Приглашён, приглашён, — успокоил я Котика, — они привезли на лимузине.

— Я так и думал. Просто сюда не прорвёшься.

Мы двинулись по дорожке. Навстречу нам шли разные люди, парами, группами. На одних костюмы давних времён, на других современные, но нарядные. Я шествовал в повседневной куртке и от этого чувствовал себя не слишком уютно.

— Известных артистов видел? — спросил я Котика.

— Артистов? Видел каких-то. И музыкантов.

— А кто играет старого графа?

— Он сам играет. Напялил голландский костюм. Предками всё кичится. Сказал, угощение будет по-староголландски. А потом фейерверк.

Котика я не понял, но продолжал расспросы:

— Что это за эрмитаж?

— Садовый павильон. Всего-навсего. Правда, там много картин. Тоже голландцы, есть очень старые, дорогие.

— А что за сюжет, ты не знаешь?

— Какой сюжет?

— Ну, этого бала?

— Кто его знает. Не интересовался. Мне бы выпить да закусить.

— И это будет? — спросил с удивлением я.

— А как же! — воскликнул Котик. — Не сомневайся! По-староголландски. Маринованные угри, можжевеловая водка, какие-то бриоши. Я уже видел, горы навалены.

— Бутафория, — предположил я.

— Ещё чего! Скупостью тут не отличаются.

— Неужели ты думаешь, что у кино такие средства?

— При чём тут кино? Кино дело пятое!

— А что же является первым делом?

— Нас пригласили. Первое дело — выпить и закусить. Ужель тебе непонятно? Для меня-то по крайней мере. Может, у тебя другие надежды? Тут моё дело сторона.

Он непременно увидит Лесту, внезапно подумал я. Ученица на съёмках, в такой поздний час. Пойдут пересуды. И так представление о ней, мягко сказать, необычное.

— Боюсь, мы здесь встретим полгорода, — осторожно заметил я.

— Чёрта с два! — воскликнул Керубино-Котик. — Приглашены единицы.

— Я уже видел кое-кого. И почему ты упорно толкуешь о приглашениях? Тоже мне бал.

— Во всяком случае, мне выдали костюм Керубино, — заметил Котик.

— А как ты с ними познакомился?

— С кем?

— Ну, с устроителями этого спектакля?

Котик надулся.

— Ты меня обижаешь. Можно подумать, что я какая-то пешка. Я всё-таки на виду, меня знают в столице.

— Ах, вот как…

— Может, ты думаешь, что у тебя больше оснований на приглашенье?

— Не думаю. — Я усмехнулся. — И когда же начнутся съёмки?

— Да они уж снимают. В разных местах.

— Мне хочется посмотреть павильон. Эрмитаж, как его называют.

— Пойдём, — сказал Котик.

Гирлянды шаров колебались от лёгких движений ветра. Многоцветные тени пошатывались на дорожках. От этого сад становился призрачным, зыбким. Казалось, пошатывается всё вокруг. Я слышал то оживлённые, то спокойные разговоры, почудилась нерусская речь, в кустах кто-то взвизгнул и засмеялся. Мы вышли на площадку перед особняком.

Да, Леста права. Он выглядел как настоящий. Готические башенки по углам, высокие окна, струящие уютный оранжевый свет. На противной стороне площади в тени деревьев расположилась оркестровая раковина. Музыканты в строгих костюмах играли что-то из классики. Моцарта или Генделя.

— С размахом, — комментировал я.

— Ты думал!

Мимо, бряцая оружием, прошли три человека в средневековых плащах и шляпах. Один держал на плече копьё.

— Ночной дозор, — сказал я.

Котик внезапно замер на месте, дёрнул меня за руку а оттащил в тень.

— Ты видел?

— Кого?

— Вон, вон, смотри.

У входа в особняк стоял офицер в эполетах и разговаривал с дамой.

— Гладышев, — прошептал Котик.

— Гладышев? — Я удивился. — Как он сюда попал?

— Везде пролезет, — сказал Котик с ненавистью.

— Пойдём посмотрим поближе.

— Этого мне ещё не хватало!

— Между прочим, я понимаю. Ты сам говорил, что Гладышев был влюблён. Вот и нашёл возможность. Я, кстати, видел…

— Кого? — быстро спросил Котик.

— Да так…

— Все вы темните, — процедил Котик. — Зачем тебе эрмитаж?

— Посмотреть.

— А Гладышев на кой тебе сдался?

— Интересно. Только и слышу, Гладышев, Гладышев. Что на нём за костюм?

— Капитанский, — отрезал Котик.

— Может, он перекинулся в киноартисты? — спросил я.

— Перекинуться он может куда угодно, — ответил Котик, — но суть одна.

— Какая?

Котик молчал.

— Что-то загадками ты говоришь.

— Прикидываешься, невинное дитя. Как я от вас устал! Шебуршите, снуёте. Вот у меня всё просто. Выпить и закусить.

— А как же Бастилия? Ведь и Бастилия пала.

— Сам ты загадками говоришь. И вообще. Не пойду я с тобой в эрмитаж.