Юрий застегнул «молнию» накидки.

– Слышь, Хорошев, а че им вообще надо?

– Кому?

– Да нашим артистам-стилистам, – Корнилов натянул респиратор и злобно толкнул ногой тяжеленную из-за свинцовой оплетки дверь. – Кто их трогает? Работать не заставляем, кормим бесплатно, хотя толку-то от них никакого. Почему не успокоятся?

Дверь медленно, будто нехотя, распахнулась. В незащищенные резиной лица ударил ледяной порыв ветра. В кожу впились колючие снежинки.

– Ну, тут, Юра, своя философия, – отвечал полковник. – Элите этой не только жрачка нужна. Они без поклонения и почитания чахнут, как оранжерейные цветочки, которые взяли да и высадили на мороз.

– Пусть привыкают. Без оранжереи учатся жить. Времена давно не те.

– Не те. Но ведь и место это – особое.

– Точно. Особое. Чтоб ему сквозь землю провалиться!

Корнилов не стал больше задавать вопросов, ответы на которые нельзя было найти, а Хорошев тоже не горел желанием обсуждать нюансы рублевского бытия и сознания.

Друзья направилась к Пирамиде, пригибаясь от порывов не на шутку разгулявшегося декабрьского ветра. Переход от осени к зиме был еще не очень заметен. Снег падал, но таял, не долетая до земли. Вперемежку с фонарями горели костры, у которых поочередно грелись озябшие часовые. Света было достаточно, но не так много, как несколько месяцев назад, когда Юрий увидел Жуковку впервые. Теперь, в целях экономии, были погашены все огни рублевского антуража. Запасы топлива хоть и были приличными, но тратить его на праздничную иллюминацию новая власть не собиралась.

Корнилов с Хорошевым обогнули Пирамиду и двинулись по мощеной плитами дорожке к небольшой кубической формы будке, на плоской крыше которой был установлен радар. Похожие строения были разбросаны по всей центральной части Жуковки, а Корнилов, несмотря на занимаемый им высокий пост, не знал назначения и половины из них.

Часового у будки не было. Хорошев сунул в специальную прорезь на двери магнитную карту с красной полоской – отличительной чертой универсальных ключей, которые имели всего несколько человек.

Дверь, собранная из стальных пластин, со скрежетом поползла вверх. Вспыхнули лампы, осветившие двухпролетную стальную лестницу, загудели вентиляторы, нагнетавшие воздух под землю. Внизу не было ничего, кроме глухой стены и закрепленного на ней рубильника.

Спустившись, полковник повернул его рычаг на девяносто градусов. В стене, казавшейся монолитной, появилась поперечная щель. Хорошев еще раз воспользовался магнитным ключом. Стена раздвинулась, и Юрию пришлось прикрыть глаза от ослепительного света многочисленных люминесцентных ламп.

Ангар представлял собой восьмигранное помещение с бетонными стенами и полом, и металлической крышей, разделенной на восемь сегментов. К каждому из них крепились блестящие, толщиной в человеческую руку, штоки, соединявшие потолок с реечными механизмами на стенах.

Укрытый брезентом автожир стоял в центре ангара.

– За этим объектом следит бригада механиков. Они проводят тут профилактические работы, содержат оборудование в рабочем состоянии.

– Оно и видно, – кивнул Корнилов. – Ни пылинки.

– Работа у нас такая, забота у нас простая, – полковник потянул за край брезента, – жила бы страна родная, и нету других забот… Ну, Юра, что скажешь?

Брезент с мягким шуршанием упал. Если бы Корнилов не был заранее предупрежден о назначении аппарата, то решил бы, что перед ним машина времени. Каплевидный фюзеляж из темно-красного пластика крепился к шасси с тремя колесами, до половины укрытыми обтекаемыми колпаками. Через большие, изящно выгнутые окна была видна кабина с четырьмя креслами. Несущий двухлопастной винт был сделан из нескольких слоев металла, пластика и дерева. Он соединялся с расположенным позади кабины моторным отсеком посредством мачты в форме обрезанного до половины полумесяца. Маршевый винт был закрыт прочной проволочной решеткой. На дверцах, хвостовом киле и литых дисках колес серебристо поблескивала надпись «РС-1».

– Что молчишь, Корнилов? – Полковник ласково похлопал гироплан по фюзеляжу. – Почему не слышу твоих восхищенных возгласов?

– Еще услышишь. Я хочу научиться управлять этой штукой.

– Дело нехитрое. Первый урок могу дать тебе прямо сегодня. Наружу, конечно не выпущу, но один круг по ангару сделать позволю.

Мистер Бронкс сидел на своем прежнем месте в том псевдорыцарсом зале. Правда, света теперь было меньше, а настроение у главаря барвихинских значительно паршивее, чем недавно, когда вокруг кипели гламуро-гейские страсти. Несмотря ни на что, Марат являлся продуктом рублевского инкубатора и чувствовал себя гораздо уютнее в окружении пусть и сварливых, но соратников.

Теперь, оставшись в одиночестве, он не скрывал своих чувств. Выражение самоуверенности на дородном лице сменилось растерянностью. По совету Конструктора, он сказал «гоп», послав своих людей в Ромашково, к Коробцову, а теперь вот сомневался в том, что готов к столь головокружительному прыжку. Бронкс утешал себя тем, что такая мифическая личность, как Конструктор, попусту трепаться не станет. Если уж этот полубог удостоил его своим советом, надо полагать, толк от этого будет. Какими бы разными не были взгляды барвихинской братии, все сходились в одном – узурпатор Корнилов здесь лишний. Только убрав его можно вернуть все на круги своя. А для достижения этой благородной цели любые средства хороши.

Мистер Бронкс велел охране сразу провести вернувшихся посланцев к нему, поэтому не удивился, когда услышал за дверью шаги.

Он напрягся в ожидании худшего. За Коробцовым – сила. Какие-то отморозки из Метро, не менее отмороженные Дети Дракона, да еще и мутанты. На кой им сдалась барвихинская группировка с ее скромными возможностями и непомерными амбициями? Вдруг на его предложение присоединиться к походу на Жуковку Коробцов даст высокомерный отказ? Тогда ничего не попишешь – придется его проглотить.

Раздались голоса. Прежде чем Бронкс сообразил, что они ему незнакомы, дверь распахнулась. Причем не обычным манером. Ее открыл один из охранников. Собственной спиной. Влетев в зал, он не смог удержать равновесия. Падая, сбил несколько стульев и рухнул на стол прямо перед Бронксом. От неожиданности тот вскочил. Успел заметить, что у охранника нет оружия. Потянулся было к своему, заткнутому за брючный ремень, «тэтэшнику».

Вслед за обезоруженным охранником в зал ворвался среднего роста мужчина в защитном костюме с автоматом наизготовку.

– Руки на стол! – рявкнул он. – Быстро руки на стол, жирное чучело!

Марату пришлось выполнить приказ. Гость явно не собирался шутить. Помимо болтавшейся на боку противогазной сумки, у него еще имелся внушительного вида тесак в брезентовых ножнах, из накладных карманов разгрузки торчали запасные рожки, а на вшитых в пояс крючках болтались гранаты. Уважение внушал и облик незнакомца. В особенности его крючковатый, острый как лезвие серпа нос и колючий взгляд спрятанных под мохнатыми бровями глаз.

Вслед за ним появилась хорошо знакомая Мистеру Бронксу парочка. У людей, посланных им для переговоров с Коробцовым, руки были связаны за спиной, а на смущенных лицах красовались ссадины и кровоподтеки.

Последними вошли спутники крючконосого – трое рослых парней с каменными выражениями лиц. Один из них захлопнул дверь ударом ноги, быстро придвинул к ней стол и уселся на него, чтобы утяжелить баррикаду. Из коридора доносился топот сапог и возня поздно спохватившихся барвихинских охранников. Марат жестом приказал ошеломленному гвардейцу убраться со стола.

– По какому праву…

Мистер Бронкс собирался задать вопрос грозным и непреклонным тоном, но у него что-то случилось с горлом. Слова вылетали с хриплым придыханием. Все выглядело так, словно Марат запыхался от бега, что при его комплекции было совсем неудивительно.

Крючконосый уселся напротив Бронкса, устроив «калаш» на коленях. Неспешно стянул перчатки, швырнул их на стол, подпер подбородок кулаком и задумчиво посмотрел на Марата.