Следует отметить, что не все граждане безотказно выполняли свой стукаческий «долг». В книге «Я выбрал свободу» Виктор Кравченко приводит такой эпизод: «Директор одного предприятия подвез как-то на своей машине мать “врага народа”, старую женщину, после чего его шофер сказал: “Товарищ директор, я, может быть, сукин сын, который должен сообщать обо всем, что видит и слышит. Но клянусь собственной матерью, на этот раз не скажу ни слова. Моя мать — простая женщина, а не такая интеллигентная дама. Но я ее люблю, и спасибо вам, Виктор Андреевич, говорю как русский — русскому”». И действительно, об этом инциденте никто не узнал, хотя впоследствии директору были инкриминированы различные «серьезные преступления». Д0Н09Ы в органы поступали не только от агентов и стукачей-добровольцев, но и от руководителей предприятий, начальников отделов кадров и начальников спецчастей. В качестве примера можно привести донесение руководителей Томской швейной фабрики 29 января 1938 года в горотдел НКВД об арестованных работниках фабрики: «По делу обвинения Глушкова И.П. сообщаем следующее: Для руководства отделами, цехами и строительством Томской швейной фабрики Глушковым штат подбирался из числа классово-враждебных элементов и неквалифицированной силы, приведшей фабрику к полнейшему развалу Кто же руководил фабрикой:
1. Глав, бухгалтер Могилевский — исключительно антисоветский элемент, колчаковец, рекомендованный на работу врагом народа Бурумовым. Судимый за нарушение кредитной реформы. Состоял в партии ВКП(б), из коей вышел как не согласившийся с линией партии.
2. Нач. планового отдела Петров, сын кулака, отец коего обманным путем пробрался в партию ВКП(б), из партии изгнан и ныне изъят НКВД. Родственники также арестованы. Брат его, офицер.
3. Нач. закройного цеха Степанов, унтер-офицер, кулак-лишенец. Обманным путем пробрался в партию ВКП(б), откуда и изгнан, ныне изъят НКВД.
4. Коммерческий директор Воронцов, в прошлом дважды судимый за контрреволюционные дела, высланный из Москвы в 1930 г. Глушковым вызван из Барнаула на работу. В настоящее время скрывается.
5. Гл. инженер по строительству, он же главный механик Эрмес, иностранный подданный, не имеющий специального образования, также как и Воронцов приглашен на работу из Барнаула, найдя приют в квартире Глушкова.
6. Зав. кадрами Рощин, дважды переходивший советскую границу, проживал в Китае и подобные им.
Деятельность же Глушкова заключалась в следующем: в связи с расширением фабрики и увеличением ее оборота, постановлением Президиума Томского горсовета был разрешен перевод фабрики в новые корпуса, на что был дан срок — 20 дней. В силу этого потребовалось строительные работы и подготовка оборудования к переводу».
Донесение подписали и. о. директора фабрики Нестерьянов, парторг Кашкина и начальник спец. части Нижевич.
Коротко о фигурантах донесения. И.П. Глушков арестован в 1937 году. Осужден на 10 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах. Н.Т. Степанов арестован в декабре 1937 года. Дело прекращено за отсутствием состава преступления. Освобожден в январе 1939 года. А.П. Рощин арестован в 1937 году. Дело прекращено за недоказанностью состава преступления. Вторично арестован и расстрелян в 1938 году. Обстановку на предприятиях в то время характеризует и донесение начальника спецчасти Томской швейной фабрики в горотдел НКВД об А.С. Демидовой. 5 августа 1938 года. Секретно.
«С августа месяца 1937 года на Томскую швейную фабрику была принята на должность зав. кадрами Демидова Анна Степановна. Являясь членом партии ВКП (б), одно время Демидова занимала обязанности секретаря парткома и с организацией райкомов была отозвана в Куйбышевский райком. Вследствие того, что Демидова являлась родственницей бывшего секретаря горкома Малышева, Демидову на днях из партии исключили, а отсюда и сняли с работы. Приказом директора швейной фабрики Демидова с 1 августа с/г. зачислена на должность зав. подготовкой кадров.
Из беседы с Демидовой мною установлено: муж Демидовой, с которым она развелась в 1935 году, Мунгалов Никанор Петрович, 1891 г. (рождения) был членом партии ВКП (б) с 1918 г. по 1923 г., исключался за антипартийные поступки. Второй раз с 1925 по 1927 год, будучи кандидатом и с 27 по 37 год членом, за антипартийные разговоры, злоупотребления по службе и многоженство исключался из партии вторично. Жена Малышева является сестрой Демидовой. Прошу сообщить, не встречается ли препятствий к нахождению Демидовой на работе фабрики по должности зав. подготовкой кадров».
Нач. спец. части. Подпись (Нижевич). (Секретарь Томского горкома ВКП (б) М.Ф. Малышев арестован в 1939 г. Осужден к ВМН с заменой на 15 лет ИТЛ и 5 лет поражения в правах.){143}
В те годы доносчиком человек мог стать и поневоле. В начале 50-х годов, незадолго до смерти вождя, такой «доносчицей» стала Лидия Федосеевна Тимашук (1898—1983 гг.), врач-кардиолог, заведующая отделом функциональной диагностики Лечсанупра Кремля. 28 августа 1948 года Л.Ф. Тимашук после снятия кардиограммы у А. А. Жданова на его даче записала в заключении диагноз «инфаркт миокарда». Однако присутствовавшие известные медики профессора П.И. Егоров, В.Н. Виноградов и врач Г.И. Майоров с таким заключением не согласились, вынудили ее переписать заключение, исключив из него слово «инфаркт», и назначили лечение, категорически противопоказанное при инфаркте, которого они на основании клинической картины не находили. Тимашук письменно поставила в известность о случившемся свое начальство. Так как Лечсанупр подчинялся Министерству государственной безопасности (МГБ), то письмо она направила начальнику Главного управления охраны МГБ. Однако не разбиравшиеся в медицинских вопросах сотрудники МГБ отослали ее письмо тому, кто, по ее мнению, поставил неправильный диагноз — начальнику Лечсанупра Кремля Егорову. Профессор Виноградов потребовал от Егорова уволить Тимашук. Егоров вызвал ее, обвинил в некомпетентности и перевел во 2-ю поликлинику Лечсанупра, где пациенты были рангом ниже. В связи с понижением ей пришлось писать объяснительную записку. «…28/VIII около 12 ч. дня сделала А.А. ЭКГ, поданным которого мною диагностирован “инфаркт миокарда” в обл. левого желудочка и межжелудочковой перегородки, о чем тут же поставила в известность консультантов. Пр. Егоров и д-р Майоров заявили мне, что это ошибочный диагноз и они с ним не согласны, никакого инфаркта у А.А, нет, а имеется “функциональное расстройство на почве склероза и гипертонической болезни” и предложили мне переписать заключение, не указывая на “инфаркт миокарда”…
29/VIII у А.А. повторился (после вставания с постели) сердечный припадок, и я вторично была вызвана из Москвы, но по распоряжению акад. Виноградова и пр. Егорова ЭКГ 29/VIII в день сердечного приступа не была сделана, а назначена на 30/VIII, а мне вторично было в категорической форме предложено переделать заключение, не указывая на инфаркт миокарда…
Считаю, что консультанты и лечащий врач Майоров недооценили безусловно тяжелое состояние А.А, разрешая ему подниматься с постели, гулять по парку, посещать кино, что и вызвало повторный приступ и в дальнейшем может привести к роковому исходу. Несмотря на то, что я по настоянию своего начальника переделала ЭКГ, не указав в ней “инфаркт миокарда”, остаюсь при своем мнении и настаиваю на соблюдении строжайшего постельного режима для А.А.».
После перевода во 2-ю поликлинику Тимашук направила два письма секретарю ЦК ВКП (б) А.А. Кузнецову, где повторила свои аргументы, но Кузнецов на ее письма не ответил. 31 августа 1948 года А.А. Жданов умер. При вскрытии тела диагноз Тимашук подтвердился, а диагноз лечащего врача и титулованных консультантов оказался ошибочным. В то время злого умысла в их действиях никто не нашел.
Письма Тимашук четыре года лежали в архиве. В августе 1952 года ее неожиданно вызвали в МГБ и попросили подробно рассказать, что происходило на даче Жданова незадолго до его смерти. Она рассказала, и вскоре начались аресты врачей. Под пытками в умышленном игнорировании инфаркта «признался» один из обвиняемых по делу врачей академик АМН СССР В.Н. Виноградов. Письмо Тимашук о неправильном лечении А. А. Жданова было использовано официальной советской пропагандой в кампании, связанной с антисемитизмом и делом врачей.
