— Простите меня, — сказал Кранах, подходя. — Я обидел вашу игру. Я был не прав.

— Просто вы не поняли, — произнесла Мюриэль. — Это совсем не глупая игра.

— Я не хотел играть на виду. Там сидит этот кардинал. Завтра я уезжаю.

— Кончаются ваши «собачьи дни», — сказала она и наступила ногой на голову каменной собаки.

— Да. И я хотел… Я должен сказать вам, хотя мне совершенно не хочется говорить об этом сейчас… Мне придется признаться вам в любви.

— Не думайте, что если я позволила вам кое-что, там, в мандариновом домике, у ваших друзей Ласси, то это дает вам право… Зачем вы влюбились в меня?

— Это был подарок. Впрочем, какое вам дело до моих суеверий?

— Ваш друг, этот Гвидо Ласси, он ужасен. Я думаю, он шпион Англии.

«Вполне возможно», — подумал Кранах.

Внезапно она наклонилась, держась за ветвь дерева, и быстро поцеловала его. Затем, уворачиваясь от его рук, перепрыгнула на соседнюю каменную чашу. В этой чаше не было кувшинок и вода казалась темнее. Зато в центре восседал божок, выливающий воду из морской раковины. Это был фонтан, но вода сочилась незаметно, и текла она из уха мраморного божка.

— Здесь живет серая, толстая, сонная рыба, — сказала Мюриэль, глядя вниз, в воду.

— Вы видите ее?

— Нет, вода мутная. Но я знаю ее. О чем это вы думали, когда я позвала вас играть? У вас был такой мечтательный вид.

— О власти. Я смотрел на кардинала. Эти старики так долго властвовали над миром…

— Это мир властвовал над этими стариками, — перебила его Мюриэль, продолжая глядеть вниз, в воду, — А теперь он уже над ними не властен. Потому что старики стали слишком уж старые. А мир стал молодой и глупый.

— Они властвовали, опираясь на имя Бога. Еще один поцелуй, и… Но потом оказалось, что Бога нет.

— Бог есть, зато у Него нет имени, — произнесла Мюриэль.

— Один протестантский религиозный деятель как-то раз обмолвился, что девушка в шестнадцать лет и есть Бог. Так что Бог — это вы. И имя Бога — Мюриэль де Мео.

— Не кощунствуйте так бессмысленно! Скажите еще, что Бога зовут Гвидо Ласси и что это мужчина сорока пяти лет. Через несколько месяцев, в мае, я перестану быть Богом, и вы забудете меня. Мне станет семнадцать.

— Я хочу… когда я вернусь, быть вместе с вами.

— Я, может быть, тоже хочу этого. Сейчас. Но вы нескоро вернетесь. Эта война продлится тысячу лет. Вы, немцы, вы, знаете ли, жадные. Вы захватите Россию, и вам захочется захватить Китай. А в Китае очень много людей.

— Вы будете верны мне? — неожиданно для самого себя спросил Кранах. Мюриэль усмехнулась и бесшумно хлопнула в ладоши.

— О какой верности вы говорите? Вы для меня — одна из бесчисленных личин Зевеса. Я для вас — одна из бесчисленных личин Афродиты. Не так ли? Прощайте, лебедь-дракончик. Напишите мне с войны письмо. Я буду ждать его.

— В доме вашего отца я оставил вам на прощанье телескоп. Смотрите в него почаще и думайте о том, что я люблю вас, — сказал Кранах с поклоном.

Он один вернулся в яркие залы. Мюриэль осталась стоять на краю чаши.

В залах, где только что шла игра, теперь было пусто. Все убежали куда-то, в другую часть дворца. По комнатам летали спиралеобразные ленты. Кресло, в котором недавно с таким трудом перемещалась Мюриэль, лежало навзничь, вытаращившись в потолок всеми своими маленькими львиными головками и огромными львиными лапами. Другое кресло, такое же, выглядывало из-за парчовой шторы.

«Вальтер» встретил Юргена радостно.

— Хорошо поработали, Юрген! А я, знаете ли, подыскал уже новое приключение для вас. Опасное приключение, должен сразу же предупредить. Но я знаю вас, вы романтик. Вы жить не можете без различных авантюр. Вольно же вам было говорить мне, что вы любите горы. За слова, особенно за такие невинные, прекраснодушные, иногда приходится отвечать. Вы любопытствовали, наверное, зачем я прислал вам в Швейцарию специального инструктора по альпинизму? Сейчас готовится экспедиция на Кавказ. Секретная, до поры до времени, затея. Группа альпинистов в составе небольшого отряда горноегерьских войск должна быть десантирована в тыл русским в районе Эльбруса. Задачи группы не боевые, не разведывательные и не диверсионные. Речь идет об акции символического, в высоком смысле, порядка. Альпинисты должны совершить восхождение на Эльбрус и установить на этой вершине Кавказа знамя Германии. Мне не нужно объяснять вам все морально-психологическое значение этой акции. Руководство согласилось с моим мнением, что среди альпинистов должен быть представитель нашего ведомства. Это — вопрос престижа. Вам предлагается отправиться на Кавказ с альпинистами. Это не приказ. Это предложение. Решение за вами. Дело, повторяю, опасное. Действовать придется в тылу у неприятеля. В горах, из-за военных действий, участились обвалы и снежные лавины.

— Я польщен этим почетным предложением. Хотя я и не настоящий альпинист, но постараюсь с честью выдержать это интересное испытание, — сказал Кранах.

— Не сомневался, что услышу такой ответ, — кивнул «Вальтер».

Кранах внезапно понял, что от него одного зависит, вернется ли он живым из этой экспедиции на Кавказ. И он также понял, что это решается сейчас.

— Я хотел бы поделиться с вами одной мыслью… — сказал Юрген слегка изменившимся голосом (в голосе появилось что-то детское, как будто заговорил глубокомысленный мальчуган), — помогите мне понять, есть ли в этой задумке нечто ценное, или же это — греза, wishful thinking, как говорят англичане. Речь также идет об акции символического порядка, которая должна иметь психологические последствия. Но задача, в данном случае, не в подъеме нашего духа, а в подтачивании психологического потенциала противника. Главной святыней Советского Союза — если речь идет о неодушевленных предметах — считается мумия Ленина. В мирное время многие жители СССР соглашались провести долгие часы в очереди, чтобы иметь возможность в течение секунд созерцать эту мумию. Они верят, что это дважды мертвое тело является для них источником жизненных сил — подобно нетленным мощам православных святых. Дважды мертвое тело , потому что мумия мертва дважды. В ней умерщвлена даже жизнь смерти, жизнь распада. В ней все остановлено. Но сама она, как ни странно, способна перемещаться в пространстве. Сейчас, вследствие побед вермахта на Восточном фронте, мумия эвакуирована в глубины Сибири. Выкрасть ее пока что не представляется возможным. Однако мы могли бы подделать ее. Дело не очень сложное. Стоило бы, я полагаю, распространить среди русских слух, что мумия нами выкрадена. Дезинформацию можно бы подтвердить кино — и фотодокументами. Затем мы могли бы расчленить поддельную мумию — как некогда расчленили тело Осириса. Возможны многоразличнейшие издевательские и деморализующие манипуляции с «номами». Так древние египтяне называли части расчлененного тела Осириса. Не буду сейчас вдаваться в детали. Эта идея — всего лишь пробный набросок. Черновик. Дело привлекает простотой исполнения. Но… Не пустые ли мечтания?

Шеф с задумчивым видом сомкнул кончики пальцев, образовав из рук подобие домика с недостроенной крышей.

— Что ж, интересная мысль. Она неожиданна, — произнес он после небольшой паузы. — Я подумаю об этом. В нашем деле, как ни в каком другом, самые странные фантазии могут обернуться небесполезной реальностью.

«Перещелкнулся», — подумал фон Кранах, выходя из кабинета.

* * *