Прошедшая ночь вспоминалась как страшный сон. Мало ему было всех переживаний на концерте, банкет добил его окончательно. Ладно, он смирился с тем, что придется сидеть с Вяземскими, а не с Глебом, само по себе это было не так уж плохо. Ник уже убедил себя, что будет просто отдыхать, наслаждаться общением с Ксюшкой и Ташей, слушать дядюшкины скабрезные шутки, есть все те вкусности, о которых говорил Глеб – меню банкета обсуждалось не меньше недели, выпьет, расслабится. Ага, расслабился, конечно.

С первых минут банкета он понял, что за Глебом нужно следить. Обеспокоенный взгляд Таши подтвердил его опасения – у милого адреналин в крови играет, на подвиги потянуло. Или на концерте ему что-то сильно поперек было, или вообще, по жизни. Сейчас выпьет немного и понесется.

Понеслось через часа два. Поначалу Глеб еще держал себя в руках, если не считать слишком уж громкого голоса, явно показного веселья, которое он демонстрировал, обходя гостей. Танцы у фонтана под песни Звягиной тоже не в счет, Глеба вытянули в середину хоровода, но его хватило на пару тактов, потом он отобрал у Ольги микрофон и начал петь сам, не попадая в половину нот. Хорошо хоть гостям было уже все равно.

Когда Глеб потащился к столу хозяина «Крокуса», Никита сразу почувствовал неладное. Не нравился ему этот тип, взгляд у него нехороший, словно насквозь пронизывающий. И не улыбается никогда. А когда Глеб как разъяренный бык на тореадора пошел на жену с явно дурными намерениями, он едва сообразил, что делать, чтобы не вышло скандала. Хорошо, что Ксюшка сидела рядом и сразу поняла, что от нее требуется.

А потом уже Никита следил за Глебом неотрывно. Ромка распорядился быстрее подать торт, запустить этот чертов салют, непрозрачно намекнув гостям, что праздник окончен. На правах помощника Никита уволок уже ничего не соображающего Глеба в машину Вяземских, оставив Игоря собирать подарки и отвозить Ирму.

Дома провозились еще не меньше часа. Пока в душ – мыться пришлось вместе, отправлять Глеба одного было нереально, да и Никите не терпелось смыть с себя грязь и усталость невозможно длинного дня, пока чуть ли не насильно влил в любимого зеленый чай с десятком таблеток активированного угля, пока уложил и сам рухнул рядом.

И теперь вот лежал, пытаясь разглядеть на часах за подвядшим букетом время. Судя по тому, что солнышко добралось до постели, не меньше полудня. Динку нужно выгулять, но сил нет совершенно. Глеб завозился во сне, перевернулся на бок и по-хозяйски обнял Ника, прижав к себе. Никита судорожно выдохнул. Он понятия не имел, как обращаться с Глебом, когда он проснется. В каком настроении его светлость откроет глаза? Кто окажется с ним в постели? Дерганый комок нервов, кукла с остекленевшим взглядом или взбешенный невниманием жены весь такой настоящий мужик? На своего любимого, привычного Глебушку он и не надеялся.

- Доброе утро, мой хороший!

Рука переместилась ниже, скользнула по животу и проникла под прикрывавшее бедра одеяло. Ник непроизвольно толкнулся навстречу ласке, запрокинул голову, встречаясь взглядом с любимым.

- Доброе! Как настроение?

Рука, перестав гладить, сомкнулась на его члене.

- М-м, понятно.

Никита заставил себя развернуться к Глебу лицом и убедиться, что все в порядке – Глеб блаженно щурился от светящего в глаза солнышка и улыбался. Расслабленный, спокойный, родной.

Никита утянул его в поцелуй, долгий и нежный. Ему сегодня почему-то особенно хотелось нежности, словно требовалось убедиться – вчерашний Глеб просто наваждение, ему показалось. Обычно Глеб протестовал против долгих поцелуев, предпочитая более активные действия, но сегодня он тоже никуда не спешил. Вдоволь истерзав любимые губы, Никита переключился на шею, не стесняясь оставлять метки – теперь-то уже можно? Концерт позади, а в офис водолазки потаскает, если стесняется.

Глеб тем временем закончил исследовать его спину, руки подобрались к самому интересному месту, не спеша начав растягивать, готовить.

- Сделать тебе массаж? Ну, как в прошлый раз? – хриплым шепотом спросил Ник.

Глеб прижался плотнее, чтобы Никита мог почувствовать его затвердевший член, демонстрируя, что дополнительная стимуляция не требуется.

- О-о, понятно.

- Что тебе понятно? – промурчал Глеб, раздвигая коленом его ноги. – Хочу свой подарок на юбилей. Можно без праздничной упаковки.

Упаковка, то есть одеяло, полетело на пол. Глеб выбрал свою любимую, но в последнее время подзабытую позу. Нависая над Ником, закинув его ноги себе на плечи, глаза в глаза. Мышцы на напряженных руках бугрились и сводили с ума. Глеб умело держал ритм, не давая себе разогнаться, с садистской неторопливостью и тщательностью подбирая угол так, чтобы волна острого удовольствия снова и снова прошивала Ника. Он намеренно старался задеть член парня своим телом при каждом движении, не позволяя Никите помогать себе руками.

- Не спеши! У нас масса времени.

Опыта Глебу было не занимать, выдержки тоже. Никита порой задумывался, где он мог этого самого опыта набраться, с учетом, что его молодость пришлась на советские годы. Но потом отгонял глупые мысли. Какая разница? Главное, что теперь это самовлюбленное, потрясающе умеющее трахаться сокровище принадлежит ему.

Разгонялся Глеб прямо как его Мерседес – долго, плавно, но уверенно. Никита старался не закрывать глаза, наслаждаясь видом мокрого от пота, со свистом вдыхающего воздух сквозь зубы, с трудом сдерживающего то ли стоны, то ли рычания любимого. Он вжимался в парня так яростно, их тела терлись друг о друга с такой страстью, что Ник не удержался, кончив первым. Глеба хватило еще на несколько минут. Надо было видеть ту смесь наслаждения и гордости, что плескалась в его глазах.

Никита подтянулся, обняв его за шею, слизнул капельки пота, стекающие с висков.

- Ты был великолепен, родной.

- Учитесь, молодой человек, — хмыкнул Глеб, пытаясь выровнять дыхание. – Я бы не отказался от второго раунда, но боюсь, Динка нам этого не простит. Сейчас она дожует мою концертную туфлю и сделает вторую лужу.

Никита засмеялся. Действительно, Диночку пора было вывести погулять, теперь он чувствовал в себе силы совершить этот подвиг.