- Глеб Васильевич, можем начинать. Все в зале.

- Иду.

Никогда еще Никита не видел любимого таким – собранным, напряженным, как будто сжатая пружина. На гастролях или рядовых выступлениях в Москве он мог перед концертом думать о чем угодно, травить в кулисах похабные анекдоты и тут же выходить на сцену с правильным выражением лица и петь «Нивы России». Сейчас же он был полностью погружен в созданный им образ, максимально сосредоточен.

- Глеб, туфли!

Никита едва успел его остановить, а то так бы и пошел на сцену в тапочках. Чертыхнулся, переобулся, вышел. Никита и Рома последовали за ним до кулис.

Зал должен был быть набит под завязку – все билеты продали еще в октябре, но из кулис Никите было отчетливо видно, что в третьем ряду свободно мест десять, на пятом ряду много пустых кресел.

- Не пришли-таки, — раздался за спиной раздосадованный шепот Вяземского – тот тоже считал кресла. – Черт, Глеб расстроится.

- Кто не пришел?

- Президент.

- Ого, а ожидался?

- Да кто его знает? На юбилеи артистов такого уровня всегда приглашают первых лиц, оставляют места. Не сам придет, так кто-нибудь из аппарата. Еще мэр, главы министерств. Чем больше высокопоставленных задниц, тем круче считается концерт. Ну может еще кто явится, эти могут и посреди концерта завалиться. Так, Ник, ты не расслабляйся, вода где? Сейчас Глеб веники соберет и придет пить!

Никита спохватился, помчался за водой. Когда вернулся, Глеб уже допел романс и теперь расшаркивался перед зрителями, благодаря за многолетнее внимание к его персоне. Дядюшка тоже ушел на сцену.

В кулисах толкалось полно народу – какие-то помощники режиссера с рациями, дающие указания то осветителям, то звуковикам, гримеры, телевизионщики, снимающие сцену с разных ракурсов, фотографы. Потом Никиту чуть не снесла толпа детей, тот самый балет, который объявил Ромка. Они и Глеба чуть не снесли, возвращавшегося в кулисы поправить грим и сгрузить цветы. Ник протиснулся к нему со стаканом.

- Пить будешь?

Предложил и отшатнулся. На него мельком, как на постороннего, глянул совершенно чужой человек с пустыми, как будто стеклянными глазами. Стакана Глеб и не заметил. Дал гримерам подправить макияж и вернулся на сцену. Никита проводил его растерянным взглядом, поставил стакан на колонку и привалился к ней же. К такому Глебу нужно было еще привыкнуть. Или не нужно? Как-то не испытывал он желания еще ходить на концерты любимого.

А любимый тем временем распинался перед залом, рассказывая, как нежно любит супругу и благодарен ей за прожитые вместе счастливые годы. Никита видел из кулис Ирму, сидящую на первом ряду с каменным выражением лица. Таше стоило огромных усилий уговорить ее прийти, но на большее, чем изобразить Снежную Королеву Ирмы не хватило. Она даже платье надела какое-то ледяное, серо-стального цвета. И сейчас с кривой, вымученной улыбкой слушала дифирамбы мужа. А Глеба несло, комплиментами со сцены он не ограничился, оркестр заиграл «Ты – моя любовь», и Немов, подхватив какой-то очередной букет, лежавший на рояле, пошел в зал к супруге, не переставая петь. Подошел, вручил букет, потянулся поцеловать руку. Ирма сделала вид, что не поняла его намерения, намертво вцепившись в подаренные цветы. Мда, как все плохо-то. Никита с горечью отметил, что Ирма не просто оскорблена или обижена. Она брезгует Глебом на физическом уровне. Глеб тем временем взял высокую ноту и опустился перед женой на колено. Зал восторженно зааплодировал. Никите дико захотелось покурить. А лучше бы и напиться. Вся эта показуха основательно выводила его из себя. Ну да, он артист, играет роль, в которой его хотят видеть зрители. Но нельзя же настолько лицемерить. Ну всем же противно, и Ирме, и сидящей рядом Таше, и Нику. И самому Глебу.

Поднялся, вернулся на сцену. Начались поздравления гостей. Артисты сновали туда-сюда мимо Никиты, не обращая на него внимания, выстраивались в очередь, галдели. Что удивительно, в их разговорах между собой Глеб практически не упоминался. Алексеев обсуждал с Клеопатрой, как вчера нажрался на корпоративе и танцевал голым на столе. Барсов явно пытался снять девочку-помощницу режиссера. Даже Звягина не прониклась торжественностью момента – она постоянно висела на телефоне, выговаривая кому-то из своих мальчишек. Никита мрачно смотрел на все это и думал, что «дорогим коллегам» абсолютно плевать на юбилей Глеба. Для них это просто работа, лишний повод засветить на центральном канале новую песню, пиар. А может, им за выход еще и деньги платят? Ник бы не удивился, окажись это так. Зато на сцене все улыбаются Глебу, расточают комплименты, тискают его, стараясь повернуться к камерам и фотоаппаратам вместе с юбиляром. Противно.

И вот этого Глеб так ждал? Вот ради этого фарса столько переживаний, бессонных ночей, потраченных денег? Чтобы не услышать ни одного искреннего слова? Вот это ему нужно так сильно, что он готов гробить свое здоровье, мотаться по всем задницам нашей страны, платить шантажистам, лишь бы не потерять? Да на хрен она сдалась, эта сцена?

Шел уже третий час концерта, а Глеб больше ни разу не зашел за кулисы, забыв про все естественные потребности организма. Да ему и не давали. Стоило Глебу направиться к кулисам, пока выступал кто-то из гостей, как гость начинал к нему приставать, вытягивая то танцевать, то вместе петь. И Глеб улыбался, подпевал, плясал, хотя Никита прекрасно видел, что с каждым номером его движения становились все более скованными и угловатыми. А программы еще часа на два. И что делать?

- А ничего, — пожал плечами на его вопрос зашедший за кулисы дядюшка. – Юбилеи случаются на так часто. Он сейчас на адреналине все равно ничего не чувствует. Вот увидишь, он еще банкет продержится.

- Черт, еще же банкет, я забыл совсем.

- Ага. А под утро соберешь то, что от твоего сокровища останется, и сгрузишь в машину. Главное, момент не упустить, когда у него завод кончится. Но поверь, это еще не скоро будет.

Ник не верил, слишком хорошо знал возможности своего Глеба. Но и на сцене сейчас был не его Глеб, а совершенно другой человек.

На четвертом часу концерта за кулисами начался какой-то кипиш. Никита не сразу понял, что происходит, и только когда раздался подозрительно знакомый бас, догадался – явился Кароль. Надо признать, совершенно не вовремя, у Глеба в концерте шел лирический блок, с ним пели одни девчонки и все больше про любовь. С одной блондиночкой он так страстно танцевал, положив ей руку чуть ли не на зад, что Ник аж вскипел. Артист, мать его. Но в любом случае посреди всей этой романтики агитки Кароля будут явно не в тему. Дэн и режиссер концерта это тоже понимали, но делать ничего не собирались или не могли – Кароль прямым ходом прошел к кулисам, подвинув стоящую в очереди исполнительницу.