— Мы еще можем успеть добраться до руководства этой организации и обнаружить бомбу до того, как она взорвется. — Маршалл оглянулся. — В пятницу в пять часов вечера меня не будет на Южном полюсе, Питер. Я вместе с мэром буду, как ты назвал, «балансировать на грани допустимого». И если мы проиграем, то в пятницу в пять часов я буду в здании Центрального вокзала и лицом к лицу встречу то, на что обрекаю тысячи других людей.

— Так вот что ты имел в виду, говоря Мэриан Симс о возможности твоей гибели!

— Именно это я и имел в виду.

— Бетти знает о твоих планах?

— Нет, не знает, и ей не следует говорить об этом. — Взгляд Маршалла стал тяжелым. — Еще кофе?

Питер с трудом «переваривал» историю, рассказанную окружным прокурором. Безусловно, в целом все эти угрозы — чистой воды блеф, и все же в общественном туалете отеля была найдена бомба, самая настоящая большая бомба. Питер спрашивал себя, что же на самом деле будет, если все эти события станут достоянием гласности, и вынужден был мысленно согласиться с Джеромом Маршаллом: начнется паника, сопровождающаяся такой волной насилия, о которой раньше и не помышляли.

В дверь кабинета тихо постучали, и, не дожидаясь приглашения, вошла Бетти:

— Извини, пожалуйста, дорогой. Пришли мэр и мистер Северенс. По-моему, тебе придется включать кондиционер…

Маршалл взял жену за руки — видимо, они успокаивали друг друга.

— Злится? — спросил он.

— Кипит!

— Попробуй очаровать его, дорогая, если сможешь, — сказал Маршалл, затем посмотрел на Питера. — Вундеркинд выйдет из себя, когда увидит вас здесь. Бог мой! Пресса!

Современный имидж политика значительно изменился за последние годы. Образ босса — демократа в котелке, пожевывающего сигару, остался в далеком прошлом. Достопочтенный Джеймс Рэмси, мэр города Нью-Йорка, был представителем нового поколения политиков. В кабинет вошел довольно молодой человек, с прекрасным образованием, придерживающийся стиля, рекламируемого прессой во время предвыборных кампаний; человек культурный, способный служить обществу, так как по сравнению с его собственными доходами зарплата для него роли не играла. Старые политиканы считали этих новых «выскочек» на удивление жестокими.

Джеймс Рэмси мог бы играть в кино роли романтических героев, если бы не избрал политическую карьеру. Высокого роста, с волевым подбородком и обаятельной улыбкой, которая, когда это было необходимо, становилась просто обворожительной. Однако сейчас он не был настроен кого-либо очаровывать.

— Черт побери, Джерри! Нельзя же ото всех скрываться, особенно в такое время, как сейчас! Если ты мне еще раз понадобишься, а тебя не будет… — Джеймс Рэмси неожиданно замолчал, лицо его исказилось от гнева: он заметил Питера, стоявшего у окна. — Господи! А вы что здесь делаете, Стайлс?

— Да вот завтракаю, пью кофе, господин мэр. Вы что-то имеете против?

Рэмси сделал над собой усилие. Тень его знаменитой улыбки тронула губы.

— Конечно же нет. К сожалению, есть неотложные дела, которые нам с Джеромом необходимо обсудить. Не могли бы вы быть так любезны и оставить нас наедине?

— Он знает все, Джим, — сказал Маршалл.

— Ты ему сказал?

— Да.

— Боже мой! Джером!

— Мне пришлось. Я ему верю.

— На свете нет такой причины…

— Питер нашел Ричарда Симса мертвым на улице, — перебил его Маршалл. — Он вызвал полицию. Он мог выступить в прессе, если бы я не объяснил ему, почему этого не следует делать.

— И что теперь? — Рэмси смотрел Питеру прямо в глаза.

— Я хотел бы и дальше быть в курсе событий, господин мэр, — ответил Питер.

Рэмси медленно кивнул. Тут он вспомнил о человеке, который пришел.

— Вы знакомы с Марти Северенсом, мистер Стайлс?

— Нет. Никогда не встречались, — сказал Питер.

— Здравствуйте!

— Привет! — ответил Северенс.

У мэра были светлые волосы с рыжеватым отливом, Северенс же, наоборот, оказался черноволосым, но оба они, кажется, одевались у одного и того же портного, были членами одних и тех же клубов и, возможно, играли в гольф на одних и тех же площадках.

— Я пытался найти тебя, Джером, чтобы узнать, как тебе удалось поговорить с миссис Симс, — сказал Рэмси.

— Думаю, все прошло нормально. Я встретил там Стайлса.

— Вы знакомы с семьей Симс? — спросил Рэмси.

— Нет.

— Тогда что…

— Я подумал, что она нуждается в помощи. Я чувствовал себя виноватым.

— Не понимаю.

— Ее мужа убили четверо белых.

— О, ради всего святого! — сказал Марти. Его голос и улыбка были полны покровительственного презрения. — Когда такое происходит везде и всюду, у меня появляется только одно желание: чтобы Бог избавил меня от благодетелей.

— Вы не любите негров, господин Северенс? — спросил Питер.

— Негры собираются взорвать наш город, а я должен их любить? — спросил Северенс. — Я не лицемер, мистер Стайлс. Они сами считают нас врагами, а я не до такой степени христианин, чтобы любить их.

— Ну что ж. Это очень удобно для вас, когда все так ясно, — сказал Питер и, обернувшись к Рэмси, спросил: — Господин мэр, если вам не удастся повлиять на вымогателей до полудня пятницы, будете ли вы готовы передать им десять миллионов долларов в немеченых купюрах?

— Я не собираюсь платить шантажисту! — сказал Рэмси и с такой силой стукнул ладонью по столу Маршалла, что телефонный аппарат подпрыгнул.

— Это было бы очень эффектно для телевизионных камер, — сказал Питер, — и добавило бы вам голосов избирателей, господин мэр, но не от семей тех людей, которых разнесет в клочья на Центральном вокзале.

— Я не гонюсь за голосами!

— Надеюсь, — сказал Питер. — Но вы имеете дело с фанатиками, господин мэр. Предположим, что я прямо сейчас мог бы указать вам на телефонного собеседника мистера Северенса. Вы его арестовываете, сажаете перед яркой лампой, и ваши специалисты заставляют его прислушаться к разумным доводам, попытаются запугать его или договориться с ним о меньшей сумме. Я думаю, он только посмеется над вами. Здесь важно найти специалистов, изготовивших бомбу, заложенную под «Коммодором». Не одного, а всех специалистов. Человек, который звонит по телефону, — только рупор в их схеме, а таких, как он, фанатиков, вероятно, десятки.