– Что случилось, Питер? – шепотом спросил он и вошел к нам, тихо притворив дверь.

– Он здесь! – сказал Питер, который в это время натягивал носок и ботинок на здоровую ногу. Его искусственная нога была уже обута – в данном случае это могло считаться преимуществом.

– Кто здесь? Ты о ком говоришь, Питер?

– О хохочущем маньяке, который убил Герберта и сотворил со мной вот это! – сказал Питер. – Всего несколько минут назад он был здесь, за окном, и смеялся, хохотал, как сумасшедший!

Макс выглядел озабоченным.

– Только успокойся, Питер.

Питер сильно сжал руками его плечи:

– Я не пьян! И я не страдаю галлюцинациями! Он разбудил меня! И потом, когда я уже проснулся, я его снова услышал. К тому времени, как я добрался до окна, он уже исчез. Мы должны его найти, Макс!

Макс взглянул на меня:

– Ты слышал его, Джим?

Я покачал головой:

– Я спал как убитый.

Питер надел пиджак и торопливо совал руки в рукава меховой парки. Я видел, что Макс не очень ему верит.

– Питер, ты уверен, что тебе не приснился дурной сон?

– Макс, поверь, я не из тех, кто на пустом месте впадает в истерику. Во всяком случае, давно уже к этому не склонен. – Он двинулся к выходу. – У вас дежурит во дворе ночной сторож?

– На улице двадцать градусов ниже нуля, парень, – сказал Макс. – Сторож обходит «Логово» два-три раза за ночь – проверяет, нет ли где пожара. Он осматривал территорию вокруг коттеджей около трех часов ночи, значит, примерно около часа назад. Ему нечего было делать на улице сейчас, если только не было тревоги.

Питер уже вышел в коридор, поспешно подпрыгивая и шаркая ногой. Мы с Максом чуть не бежали за ним, на ходу я натягивал парку. Питер торопливо спускался по лестнице, удерживаясь от падения только тем, что крепко цеплялся за перила.

Внизу у лестницы стоял растерянный Джек Кили, ночной сторож. Еще несколько лет назад Кили был блестящим прыгуном с трамплина, но очень неудачно упал и в результате сломал себе шейные позвонки. С тех пор он вынужден был носить на шее тяжелый кожаный корсет. Ему было около сорока, на его обветренном лице ярко выделялись ясные серые глаза. Я знал, что он боготворил Лэндбергов, предоставивших ему работу, благодаря которой он мог находиться рядом с лыжниками. На нем были шерстяные синие брюки и клетчатая рубашка. На стойке я увидел брошенные куртку и меховую шапку, как будто он только что вернулся с улицы.

Макс подоспел сразу за Питером:

– Джек, это Питер Стайлс. Джек Кили, наш ночной сторож. Джек, ты слышал кого-нибудь на улице несколько минут назад? Кто-то смеялся, как сумасшедший.

Кили выглядел озадаченным.

– Я ничего не слышал, Макс. Здесь все окна закрыты, а ветер завывает, как тысяча чертей.

– А где по отношению к парадному входу находятся окна номера двести пять? – спросил Питер.

– Слева, – сказал Джек.

– Подожди, Питер, – сказал Макс. – Джек, кто-нибудь входил сюда с улицы за последние несколько минут?

– Нет, – сказал Кили. – Парадную дверь закрыли приблизительно без двадцати три. Все живущие в коттеджах покинули главное здание.

– Вы все время находились здесь, за стойкой? – спросил Питер.

Кили крепко сжал губы.

– Не обижайся, Джек, – сказал Макс. – У Питера есть причины спрашивать, и он крайне взвинчен.

– Я только что закончил внутренний обход, когда на коммутаторе зажглась лампочка номера мистера Стайлса, – сказал Кили. – Но в здание никто не мог войти через парадное без звонка, мистер Стайлс. Им пришлось бы подождать, пока я не открою. Здесь никого не было.

– Я хочу осмотреть все снаружи, – сказал Питер. – Там могут быть какие-нибудь следы.

Он накинул на голову капюшон парки и двинулся к выходу. Я последовал за ним вместе с Кили.

Как только Питер открыл дверь, на нас набросился колючий яростный ветер. Питер спустился и завернул за левый угол здания. Тропинка была расчищена, и по бокам стояли сугробы в три фута высотой. Поверхность дорожки покрылась льдом от мороза и оттепелей. Она была посыпана песком, который тоже замерз, но все-таки давал опору ногам. На ледяной поверхности отпечатались сотни следов.

Питер глянул вверх, где находились окна нашего номера.

– Он должен был находиться точно здесь, где сейчас стоим мы, – сказал он мне.

Он оглянулся на темнеющие очертания коттеджей. Резкий ветер бил нам в лицо.

– Сколько здесь коттеджей, Кили? – тихо спросил он.

– Двадцать три, – ответил Кили.

– Если он не вошел в «Логово», значит, он должен быть в одном из них, – сказал Питер.

Я понимал, что он готов был стучать в каждую дверь, задавать вопросы, устроить настоящее расследование. Затем он покачал головой:

– Если мы начнем обыскивать коттеджи, мы вспугнем его. А проблема в том, Джим, что я не узнал бы его, даже если бы он стоял прямо здесь. В тот день, год назад, я так и не сумел увидеть его лицо. Ну да ладно, может, завтра он снова засмеется – а уж я буду ждать!

В ту ночь мы больше не смогли заснуть. Наша комната выстудилась, и Кили принес нам полный кофейник. Мы возбужденно разговаривали. Время от времени Питер подходил к окну и выглядывал в черную мятущуюся ночь. Макс передал ему список гостей, остановившихся в коттеджах. В двадцати трех коттеджах проживали пятьдесят два человека. Только шестеро из них – три супружеские пары – находились в «Дарлбруке» в тот день, когда год назад с Питером случилось это несчастье. Макс прекрасно их знал и был готов поручиться за них. Они были его давними клиентами. Никто из них не обладал специфическим смехом. Макс был уверен в этом.

Наконец настало утро, и до нас стали доноситься звуки пробуждающейся жизни в «Логове». Мы побрились, приняли душ и оделись. У Питера изменились планы. Он уже не мог составить компанию Джейн Причард. Около половины девятого, когда мы были готовы спуститься к завтраку, Питер позвонил в местное отделение полиции и попросил соединить его с сержантом Гоуэном, который год назад расследовал это дело. Ему сказали, что Гоуэн находится где-то на выезде. Питер оставил для него просьбу позвонить ему в отель.

Мы спустились в столовую. Питер решил, что он все объяснит Джейн, после чего я составлю ей компанию за завтраком, в то время как он начнет свою охоту за преступником. В ожидании Джейн мы заказали себе кофе и сок.

В четверть десятого она еще не появилась. Мы сидели, потихоньку отхлебывая кофе и оглядывая посетителей. Натянутый как струна, Питер прислушивался к голосам и к каждому взрыву смеха. Люди были уже одеты для катания на лыжах. Вся атмосфера столовой была наполнена радостным предвкушением предстоящего зрелища соревнований, здоровьем и оживлением. Здесь были все условия для того, чтобы отдыхающие могли весело отдохнуть, и они намеревались вовсю этим воспользоваться.

Около половины десятого к нам приблизился Макс, выглядевший бледным и больным.

– Не могли бы вы оба подняться ко мне в кабинет? – спросил он. – Это в связи со вчерашней ночью. – Его голос звучал глухо.

– Мы все равно обязательно зашли бы к тебе, – сказал Питер. – Что с тобой, Макс? Ты не заболел? Ужасно выглядишь. – Он повернулся к ожидающему рядом официанту: – Если меня спросит молодая леди, скажите ей, что я скоро вернусь.

Макс уже пошел назад, и мы поспешили за ним. Кабинет Макса представлял из себя уютное просторное помещение, отделанное панелями из сосны, на которых висели фотографии на темы лыжного спорта – великолепные снимки, сделанные моментальной фотокамерой. Фотография была давним увлечением Макса, и он добился в этом деле серьезных успехов. В отделанном мрамором камине горел яркий огонь.

В кабинете находился полицейский. Питер поздоровался с ним. Это оказался тот самый сержант Гоуэн, с которым он пытался связаться час назад. Они обменялись рукопожатием.

– Мне нужно сообщать вам кое-что, – сказал Питер.

– Я знаю, – сказал Гоуэн. Его лицо было напряженным и жестким. – Я готов вас выслушать. – Он взглянул на Макса: – Вы уже рассказали им?