И вот сейчас, глядя в эти серебристые глаза, он увидел отражение собственной боли, а не желание отомстить ему. Он видел её муку, и это так сильно подействовало на него, что он перестал дышать. Ком мешал ему говорить, но он пересилил себя и, ослабив хватку, Себастьян тихо произнёс то, что было так очевидно для них обоих:

- Ты лжешь, жизнь моя.

Она вздрогнула от его слов, губы слегка приоткрылись от изумления. И одинокая слезинка покатилась по щеке. У Себастьяна сдавило в груди, когда он, наконец, осознал, что она проиграла. Проиграла битву, которую вела с ним все эти долгие годы день за днем, с тех самых пор, как повстречала его.

- Я не… я не лгу… - чуть ли не шёпотом произнесла она, не понимая, что теперь сама прижимается к нему. Она стояла к нему так близко, что дышала с ним одним воздухом. Голос стал совсем хриплым, когда она добавила. - Он действительно целовал меня, прямо в губы… Языком!

Последнему слову предполагалось убить его наповал, но вместо этого Себастьян ощутил головокружительную легкость, видя её отчаянные попытки заставить его поверить в то, чего никогда не было. Вот только… Зачем она делала это?

Отпустив её руки, он с величайшей нежностью взял её лицо в свои ладони и стер большим пальцем мокрую дорожку слезы.

- Неужели? - прошептал он, ощущая тяжелые удары своего сердца. Склонив голову, он осторожно коснулся её губ. - Вот так?

Она ещё больше задрожала в его руках. Веки прикрыли влажные глаза, скрывая от него невысказанную боль. И неожиданно Себастьян с кристальной ясностью понял всё. И всё в миг встало на свои места.

Господи, ему стоило пройти пять лет ада, долгие часы одиночества и одна слезинка, чтобы понять, что она всегда провоцировала его только для того, чтобы заполучить его поцелуй. “Все его поцелуи!” Сердце его готово было перевернуться в груди. Глупышка! Касаться и целовать её - было его заветным желанием. Мечтой. Бредом. Агонией. Неужели она до сих пор не поняла этого?

И она говорила что-то о том, что он снова уходит.

“Что бы ты ни делал, ты должен вернуться ко мне, к нашему валуну. Обязательно”

Неужели она допускала малейшую мысль о том, что он снова способен оставить её и уехать? На какой-то флот?

Опустив голову чуть ниже, он прижался губами к отчаянно бьющейся жилке у неё на шеё, ощущая аромат её нежной кожи, зная, как она реагирует на подобные прикосновения.

- Или он целовал вот так?

Она издала неслышный стон и приподняла к нему свои руки.

- Д-да…

Ему не нужен был никакой флот. Ему не нужен был чин адмирала. Ни майора, ни царя, ни священника. Ему не нужен был никакой чин для того, чтобы любить её. И снова она не предприняла никакой попытки отстраниться от него. Себастьян вдруг вспомнил, что она никогда ни разу и не пыталась оттолкнуть его от себя. Это он отпускал её, это он прогонял её. А она наоборот, всегда тянулась к нему, льнула к нему. Боже, каким он был глупцом! И слепцом!

- А может вот так? - хрипло спросил он, опускаясь к приподнятому холмику, и коснулся губами верхней части её груди, ощущая небывалую лёгкость от того, что начинает на самом деле понимать все мотивы её поступков.

Вики вдруг вздрогнула, взяла его лицо в свои ладони и притянула его голову к себе.

Когда их глаза встретились, она едва слышно молвила:

- Не так он меня целовал.

- А как?

Она встала на цыпочки и коснулась своими дрожащими губами белой полоски шрама на его левом виске. И сказала то, что чуть не разбило ему сердце.

- Меня никто не целовал после тебя, - прошептала она и коснулась другого более свежего шрама на его правом виске, заставляя вместе с ней плакать и его сердце, когда ещё одна слезинка скатилась по щеке. - Как я могла позволить хоть кому-то стереть вкус твоего поцелуя?

Себастьян подумал, что у него сейчас разорвется сердце, так невыносимо было видеть её слезы и слышать слова, которые бередили ему душу. Обняв её покрепче, он прижал её к своему дрожащему телу и хрипло выдавил:

- Жизнь моя, не плачь…

Но это вызвал новый поток слез. Она прижалась к нему своим лбом и тихо спросила:

- Помнишь, как однажды ты спросил меня, больно ли мне?

Он едва мог дышать, когда кивнул, вспомнив день их встречи, когда Бонни свалил её на корни векового дерева.

- Да.

Сделав глубокий вдох, она погладила его по щеке.

- Я солгала тебе, - послышался её обличительный шепот. Она закрыла глаза и добавила: - Мне больно, безумно больно от того, что я столько лет живу без тебя. И мне больно от того, что ты можешь уйти. Особенно сейчас.

Вот сейчас его сердце должно было вдребезги разбиться о рёбра. Он так долго жиль с мыслью о том, что не нужен ей. Так долго хотел что-то значить для неё.

Себастьян застонал, чувствуя сверлящую боль в груди, и подняв голову, прижался к её губам, не в силах больше жить без неё. Без её голоса. Без её тепла. Без её губ.

- Вики, - выдохнул он с мукой, прижав её к себе почти до предела. - А помнишь, как я поверил тебе тогда?

Она с трудом кивнула:

- Д-да…

- Знаешь, почему я поверил тебе? - тяжело дыша, спросил он, умирая от любви к ней. Когда она медленно покачала головой, Себастьян глухо добавил: - Потому что мне было гораздо больнее. Потому что мне всегда больно, когда больно тебе. И мне больно от того, что ты думаешь, будто я могу уйти и жить где-то вдали от тебя. Будто я способен жить без тебя.

Она должна была понять, как сильно нужна ему. Она должна была знать, что нужна ему в этой и другой жизни. Себастьян не мог больше хранить в себе свои чувства, свою любовь, свои надежды. Господи, его Вики, его жизнь! Как она могла подумать, что он способен ещё раз оставить её и снова жить хоть бы минуту без неё? Кого бы в прошлом она ни целовала, что бы ни делала в его отсутствие, она всегда принадлежала ему. Всегда!

Он поцеловал её так крепко, что перехватило дыхание. И когда с непередаваемой нежностью и упоением она ответила ему, у Себастьяна зашумело в ушах. Он позабыл обо всем на свете, захваченный её нежными губами и дрожащими пальцами, которые поглаживали его лицо. И дыханием, которое почти обжигало.

Оторвавшись от её губ, он снова опустился к нежному изгибу её шеи, чувствуя, как знакомое напряжение завладевает его телом. Её близость опьяняла, давала небывалую силу и вместе с тем делала его самым беспомощным человеком. Её прикосновения заставляли дрожать каждый мускул, каждый нерв, когда она провела рукой по его плечу.

Его Виктория, его победа…

Неожиданно раздался её дрожащий шёпот, наполненный небывалым раскаянием:

- Прости меня, прости ради бога…

Он подумал, что она просит прощение за свою небольшую ложь. Если бы только она знала, что эта ложь спасла их обоих. Приподняв голову, Себастьян заглянул ей в глаза, умирая от желания зацеловать её до смерти, заставить её позабыть обо всём на свете.

- Мне нечего прощать.

- Нет, ты не понимаешь…

Он действительно ничего не хотел понимать и тут же вновь завладел её губами. И поцеловал её со всей своей неконтролируемой страстью, глубоко, почти болезненно. Она застонала и крепче обняла его.

И Себастьян не выдержал. Он не мог больше бороться с собой. Или её прикосновениями.

Желание такой силы овладело им, что отпустить её сейчас казалось хуже смерти. Поэтому, подхватив Вики на руки, он понёс её в угол конюшни, где лежало мягкое сено, опустил её на солому и лёг рядом с ней. Она даже не попыталась возразить, продолжая отвечать на его поцелуи так пылко, что он начинал на самом деле задыхаться. Сердце неистово стучало в груди. Одно её прикосновение, один поцелуй, и страсть невиданной силы готово было поглотить его.

Ему с трудом верилось, что это не сон. Что она рядом и готова принадлежать ему так, как только это возможно. О таком он даже не смел мечтать, но она обнимала его и хотела этого так, будто от этого зависела вся её жизнь. Будто она знала, что от этого зависит и его жизнь.

И ощущение реальности, сна - всё исчезло.